Рецензия на: Norsk tro og tanke. Bind 1-3. Oslo. Mano-Aschenong. 1998-2001. 627+871+963 ss.
«Век девятнадцатый, железный» (А. Блок) показал преобразующее воздействие новых производительных сил на производственные, а через них и на остальные общественные отношения. Исторический материализм казался откровением и аксиомой. Двадцатый век, однако, продемонстрировал ограниченную роль новых производительных сил в этом взаимодействии (никакого нового строя величайшая в истории человечества научно-техническая революция не создала!) и, напротив, обнаружилось, что именно идеи — как научные, так и политические — оказывают не меньшее воздействие на производство и общество. Отсюда возросший после второй мировой войны интерес к истории идей, интеллектуальной истории, к истории самосознания («идентитета»), умонастроений и психического склада («менталитета»). Ныне история идей, порой и наук, составляет равноправный предмет, дисциплину в структуре, например, скандинавских университетов — наряду с философией, с историей вообще и с историей культуры или литературы, в частности. По этому предмету пишутся учебные пособия, издаются хрестоматии. Одну из них — норвежскую — издал профессор Ян-Эрик Эббестад Хансен из университета Осло с помощью нескольких специалистов — преимущественно историков по профессии. Хрестоматий подобного объема — в 2000 страниц — у остальных других стран нет.
Каждый крупный раздел, а их три в первом томе (1000–1800 гг.) и по два в обоих следующих томах, открывается вступительной разъясняющей статьей, а каждый из публикуемых текстов—собственным введением не больше, чем на полстраницы. Все тексты — уже ранее изданные, и приводятся они, как правило, в отрывках. Для средних веков — это сочинения исландца XIII в. Снорри Стурлусона — «Эдда» (поэтическая и прозаическая), философско-педагогические трактаты — «зерцала», проповеди, жития святых, так называемые королевские саги о деяниях норвежских королей, норвежские законы, наконец, государственные договоры и королевские присяги позднего средневековья[1]. Часть источников того же типа вошла и в раздел о церковной Реформации и гуманизме (XVI–XVII вв.). Но добавляются и новые: указы датских королей (со времен Реформации, точнее с 1536 г. Норвегия была подвластна датским королям), уставы лютеранской церкви, религиозная поэзия, речи и декларации по спорным вопросам вероучения, наконец, отрывки из первых естественно-научных сочинений, а вместе с тем и 20-страничный смертный приговор 1590-х годов по судебному делу «колдуньи» Анны Педерсдоттер. Религиозные трактаты, пастырские послания и [166] отчеты миссионеров заняли и часть раздела о веке Просвещения. По XVIII веку преобладают, однако, светские тексты, будь то этнографические — о норвежских саамах, нравоучительные — о призвании, положении и правах женщины (в стихотворной форме), образцы поэзии или дидактики, наконец, естественно-научные — о северном сиянии, норвежской флоре и об истории страны. Накануне Французской революции конца XVIII в. заявляет о себе норвежский патриотизм, пока еще чуждый сепаратизму.
Подобно большинству малочисленных народов Европы норвежцы утратили государственную независимость и даже автономию и, в известной мере, забыли свое культурное наследие. Разбуженные Французской революцией и окрыленные романтизмом, они пережили в XIX в. подлинное национальное возрождение и к началу XX в. стали вровень с самыми передовыми нациями, обогнав по своему демократическому развитию ближайших северных соседей. Норвежские крестьяне первыми в Европе стали хозяевами культурной площади страны. Норвегия восстановила в 1814 г. свою утраченную самостоятельность (ценой, правда, неравноправной унии со Швецией), первой в христианской Европе упразднила у себя (1821 г.) дворянское сословие, первой же — в 1884 г. — установила парламентаризм, имея в виду не просто наличие парламента, а именно формирование правительства парламентским большинством. Вслед за финнами норвежские женщины получили право голоса на парламентских выборах (1913 г.).
Чем ближе к нашему времени, тем полнее в этом издании представлены соответствующие эпохи: второй том вобрал в себя весь Х1Х век и доведен до немецкого вторжения 9 апреля 1940 г., лишившего норвежцев, по их же словам, «политической невинности». Среди текстов отныне преобладают политические — полемика (временами крайне острая) по текущим вопросам государственного устройства, политики, народного образования, языка и культуры. Норвежцы выбирали между городским датско-норвежским и заново созданным из сельских диалектов чисто норвежским языком (этот единственный в своем роде спор продолжается и поныне; школьники учат два родных и родственных между собой языка — большинства и меньшинства — «букмол» и «нюноршк»). Особое внимание уделено переходу от пережившей себя романтики к художественному реализму — «прорыву модернизма», а также программным документам рабочего движения. Приведены отрывки из выдающихся научных сочинений своего времени, в том числе и философские.
XX век принес Норвегии полную государственную независимость. Столетие отделения Норвегии от Швеции произошло в 1905 году. Эту независимость Россия признала первой в Европе. Начальные десятилетия минувшего века были в «идиллической» (с точки зрения российских туристов!) Норвегии отмечены наибольшим идейным антагонизмом во всех областях общественной, культурной и духовной жизни. Такая насыщенность и пестрота общественной жизни осложняли отбор подходящих текстов и вели к известному разнобою: их группировка по отдельным социальным сферам перемежается политическими направлениями и научными школами. Тут и теософия со спиритизмом, и марксизм с коммунизмом, и реформизм социалистический и социал-либеральный, и национал-социализм с расовыми «теориями», и феминизм, и психоанализ с половым просвещением. В изобилии представлены суждения норвежцев первой половины прошлого века по религиозно-нравственным вопросам, тексты художественно-модернистские, феминистские, педагогические. Приведены образцы национальной научной мысли в выигрышных для норвежцев сферах: полярных исследованиях, метеорологии, социальной политике, наконец, получил отражение первый научный разбор национального характера крупнейшим норвежским историком-позитивистом Эрнстом Сарсом (1914 г.).
Третий том открывается разделом, посвященным второй мировой войне, далее идут короткие, но «взрывчатые» тексты не только норвежские (короля и правительства, коллаборационистов и Сопротивления), но и немецкие (приказы, приговоры, воззвания). 700 страниц заключительного, «современного» раздела состоят из 22 частей в среднем по полтора листа каждый. Просматриваются здесь четыре подраздела: 1) политический (с. 209–399), 2) культурно-мировоззренческий (с. 401–607), 3) общественной жизни и быта (с. 609–748), 4) «прикладных» общественных наук, таких как социология, юриспруденция, психология, педагогика (с. 749–942). В отборе и соотношении текстов для этого, можно сказать, самого ответственного раздела проявился идейно-политический сдвиг вправо. Происходило постепенное ослабление, начиная с 1960-х годов, некогда ведущей Рабочей партии, а с 1990-х годов — усиливался норвежский национализм и правопопулистская Партия прогресса превращалась в крупнейшую в стране. Тем не менее, составители не упустили ни одной крупной общественной темы (кроме, пожалуй, слежки и прямой травли коммунистов и левых социалистов в годы холодной войны). Отражены и судебное преследование коллаборационистов-квислинговцев в первые послевоенные годы, и борьба вокруг присоединения к НАТО (с оговорками или без), [167] а затем к «Общему рынку», и студенческие волнения 1969 г., так называемая сексуальная революция и охрана природной среды, а в заключение наиболее злободневная для иммигрантов тема — их интеграция, культурный плюрализм. Учитывая сравнительную новизну предмета «история идей» для российской высшей школы и публицистические поиски «русской идеи», представленная выше норвежская антология может быть поучительна и для российских читателей, особенно преподавателей. В предисловии ко всему изданию составитель делится своим мнением: вера и мышление норвежцев издавна определялись в очень большой степени извне, черпались из общеевропейского «фонда» (т. I, с. 11). Норвежский историк идей стремился дать обзор духовной жизни своей страны на разных этапах ее истории, и был мало озабочен «погоней» за идеями, выросшими на местной почве, то есть за «норвежской идеей».
[1] Составитель средневекового раздела, известный норвежский историк-медиевист Уле Бенедиктов — русский эмигрант второго поколения.
Источник: Вопросы истории, №11, 2003 г.
OCR: Halgar Fenrirsson