И. В. Таланова
(Иваново)

О некоторых аспектах образа власти вождя
в «Саге об Инглингах»

Изучение образа власти германских правителей, отобразившегося в раннесредневековых источниках, на данный момент является одной из самых актуальных проблем медиевистики. Особенно привлекает внимание исследователей проблематика власти вождя в эпоху формирования варварских королевств. Так, П.П. Шкаренков рассматривает становление королевской власти в государстве остготов на постримском пространстве. Проблему власти в бургундских королевствах изучает с использованием институционально-правового подхода Н.А. Хачатурян. А.Г. Глебов анализирует представления англосаксов о короле и королевской власти на материале памятников англосаксонского законодательства VII-VIII веков. Скандинавский материал шире всего представлен в работах А.Я. Гуревича, основанных на культурно-антропологическом подходе; Е.А. Мельниковой, ведущей исследования на стыке скандинавской и восточнославянской истории; Г.С. Лебедева, положившего в основу анализа археологические данные. С.В. Санников использует скандинавский материал для реконструкции архаических пластов восприятия королевской власти в раннегерманских государствах. Однако непосредственно образ власти вождя на скандинавском материале изучен недостаточно. Более того, до эпохи христианизации в Скандинавии отсутствуют собственные нарративные источники, отображающие становление государственности. В нашем распоряжении имеются более поздние источники исландского происхождения — соответственно, проблематику власти в Скандинавии накануне и в начале эпохи викингов мы можем рассматривать только в том виде, как ее видели исландские авторы XII–XIII вв.

Значительный интерес представляет проблема отображения власти вождя в «Саге об Инглингах». Данное произведение 90 является частью «Круга Земного» — собрания королевских саг, приписываемого исландцу Снорри Стурлусону (1179–1241). Королевские саги (или саги о конунгах) отличаются от родовых саг тем, что в них повествуется не о «заурядной жизни исландских бондов — сельских хозяев, с их семейными заботами и родовыми конфликтами, а о событиях “большой истории”, о жизни и деяниях норвежских конунгов, а заодно и об истории других государств и народов, с которыми скандинавы приходили в соприкосновение»1. «Круг земной» охватывает обширную эпоху истории Норвегии, начиная с легендарных времен и вплоть до последней четверти XII века. Эта эпоха включает Великое переселение народов, походы викингов и формирование национальных монархий в Европе2.

Каждая из шестнадцати саг «Круга земного» (кроме интересующей нас «Саги об Инглингах») посвящена одному из норвежских конунгов, а все они, вместе взятые, образуют последовательную историю норвежского королевства с древнейших времен до последней четверти XII в. При создании своего произведения Снорри опирался на два основных вида источников: живую устную историческую традицию и восходящие к ней письменные сочинения, в первую очередь скальдическую поэзию и генеалогическую поэму «Перечень Инглингов», сочиненную скальдом Тьодольвом из Хвинира во второй половине IX в3.

В «Саге об Инглингах» сконцентрированы многочисленные фигуры вождей династии Инглингов, неоднократно попадавшие в центр внимания исследователей. Так, Г.С. Лебедев предпринял попытку отнести их к тому или иному временному пласту (мифическому, эпическому, историческому) и классифицировать их по типам деятельности (конунг-реформатор, 91 конунг-викинг, конунг-конформист)4. Значимость фигур Инглингов для анализа древнейших представлений скандинавов о власти показывает А.Я. Гуревич, обосновывая это тем, что в сознании средневековых скандинавов «государство <…> персонифицировано особой короля, и от его личных качеств, мужества, решительности и удачи, в первую очередь, зависят и прочность государства, и благополучие населения»5. Образы вождей Инглингов затрагивает также С.В. Санников, уделяя основное внимание сакральности и легитимности их власти6.

Большинство ученых выделяет несколько схожих характеристик образа правителя, которые, в целом, можно свести к следующему: сакральность королевского рода, ведущего начало от богов; реальная мощь этого рода, отношения со знатью, состояние дружины, эффективность мероприятий во время правления7. Однако некоторые включают в этот ряд также «дерзость и храбрость» лидера8, т.е. личностные характеристики правителя.

Многие исследователи склоняются к признанию личности вождя (точнее, его образа, складывавшегося в историческом сознании древних германцев) как элемента образа власти, поскольку правитель являлся «символом своего коллектива, официально представляя его перед всеми реальными и сверхъестественными силами»9. Вслед за рядом исследователей мы также включаем образ вождя в более широкий комплекс символики власти, как один из потестарных символов. В процессе исследования мы обнаружили, что основу образа вождя в «Саге об 92 Инглингах» составляет набор элементов (иначе, функций — родовой, жреческо-магической, военной), приобретаемых институтом вождизма на разных этапах его развития. Расширение функций вождя происходит вместе с усилением и усложнением его власти. Принято выделять три этапа происхождения власти вождя, предшествующих возникновению государства, связанные также и с приобретением властью тех или иных функций: военнодемократический (родовая функция), простой вождизм (военная), компаундное или «вторичное» вождество — конунг конунгов (жреческо-магическая)10. Именно эти три функции (в отличие от административной, судебной и т.д.) наиболее четко и устойчиво зафиксированы в образах анализируемых нами вождей.

У истоков всех правителей Инглингов стоит Óдин, верховный правитель пришельцев-завоевателей асов. Согласно описанию в «Саге об Инглингах», он предстает носителем всех трех функций образа власти: военного (т.к. он «одерживал верх в каждой битве» — II11), родового (от его сыновей пошли многие знатные роды — II) и жреческо-магического (поскольку совершал жертвоприношения, «давал благословение» и владел магическими способностями).

Таким образом, предметом нашего исследования является образ власти вождя, прослеживаемый через персонажей «Саги об Инглингах», а объектом — сами эти персонажи. Поясним используемые термины. Власть — это волевое отношение между людьми или группами в рамках определенной социальной системы, обеспечивающее одной из сторон возможность выявления и доминирования своей воли через присущие данной системе формы общественной организации в целях осуществления руководства жизнью общества. Образ — результат отражения объекта 93 в сознании человека, а шире — явление, возникающее как результат запечатления одного объекта в другом, выступающем в качестве воспринимающей формации (духовной или физической). Вождь — глава племени или вождества, руководитель раннего государства, военачальник.

Проанализировав «Сагу об Инглингах», мы выявили, что существенную роль в формировании образа вождя и представлений о функциях его власти играли также женские образы — мифические и легендарные, унаследованные из устной традиции. В саговом нарративе составляющие образа власти присутствуют не только в фигурах самих вождей, но и в фигурах женщин-спутниц, упоминание которых — не просто дань традиции, а средство отображения символики власти. По этой причине, в нашей работе мы обращаемся к анализу не только мужских (собственно правители), но также и женских персонажей.

Перейдем к анализу персонажей «Саги об Инглингах» в рамках присущих им функций.

Родовая функция

Родовая функция, как древнейшая составляющая образа власти, входила в его состав в тот догосударственный период развития общества, который характеризуется сосредоточением основной власти в руках органов родового права (совет старейшин, народное собрание). Этот военно-демократический период соответствует, по-видимому, древнегерманскому обществу, описанному Тацитом и Цезарем12. На данном этапе еще нельзя говорить о наличии образа власти правителя, поскольку в обществе отсутствует единый лидер, а военный вождь (в дальнейшем сосредоточивший в своих руках все функции власти) избирается только для осуществления успешного военного руководства13. По этой причине на данном этапе присутствует образ власти в целом, а не образ ее конкретного носителя. Основу родовой 94 функции вождя составляют два элемента: его принадлежность к знатному роду и его способность стать родоначальником именитой династии.

Родовая функция в своем генеалогическом аспекте проявилась, прежде всего, в образе Одина: его потомство от разных женщин дает начало знаменитым королевским родам. Так, совместно со Скади он произвел на свет Сэминга, к которому возводил свой род Ярл Хакон Могучий; от сына Одина, Скьёльда и Гевьюн произошли Скьёльдунги (VIII). Помимо сведений о генеалогиях, происходящих от Óдина и его спутниц, в «Саге об Инглингах» присутствует также сообщение, что от Дагейд, супруги Альрика, пошла династия Дёглингов (XX). Более того, в тексте подчеркивается именно династическая роль Дагейд (давшей имя роду), а не ее супруга.

Генеалогическую функцию выполняет также один из ключевых персонажей «Саги об Инглингах», Ингви-Фрейр, давший имя всему роду Инглингов. Упоминание Фрейра в качестве родоначальника династии представляется не случайным, поскольку согласно другим источникам (Старшая и Младшая Эдда), он был божеством плодородия (следовательно, и деторождения). Его женским эквивалентом является его сестра Фрейя. Упоминание их инцестуальной связи — это, возможно, след древнейших культов плодородия, с которыми традиция связывает более древних (по сравнению с асами) богов ванов, из чьего рода происходили Фрейр и Фрейя.

Ряд исследователей (А.В. Бусыгин, Ф.В. Успенский и др.) указывает на связь собственного имени правителя с династической символикой власти. Так, неоднократно упоминается традиция наречения претендента на престол новым именем (взамен данного при рождении), что, по-видимому, усиливало его право на власть в глазах окружающих. Как правило, новое имя являлось либо династическим, либо знаковым. Ф.Б. Успенский отмечает наличие традиционного ряда династических имен, характерных для наречения правителей и претендентов на престол в саговой литературе. Преемственность именования указывала на прочную связь с предками, в числе которых зачастую был некий прославленный (возможно, полулегендарный) персонаж, часть славы которого переносилась на более поздних носителей 95 его имени. Ф.Б. Успенский полагает, что обычай называть потомка в честь умершего предка являлся отголоском веры в переселение душ14. Это представление согласуется с идеей династической преемственности как залога легитимности. Из знаковых имен, отмеченных исследователями, самым показательным является Магнус (имя христианского происхождения), эволюционировавшее из латинского прозвища со значением «Великий» в собственное имя шести из средневековых скандинавских правителей15.

Материал «Саги об Инглингах» не позволяет выявить целую парадигму династических имен. Единственным верифицируемым примером является корпус имен с корнем Ing-, восходящим к родоначальнику династии Инглингов Ингви-Фрейру (Ингвар, два Ингьяльда и сам Ингви). Вероятно, через корень Ing- передавалась и удача Фрейра. Других достаточно обоснованных связей выявить не удалось.

След родовых отношений в символике власти проглядывает также в системе престолонаследия: «Сага об Инглингах» демонстрирует смешение вертикального (от отца к сыну) и горизонтального (к старшему мужчине в семье) типов перехода власти. Наиболее характерным вариантом являются парные правители (братья, делившие, по словам автора, власть одновременно). Таковыми были Ингви и Альв; после их кончины престол наследовали попеременно сыновья обоих (XXI, XXII). Снорри при этом отмечает: «Хуглейк, сын Альва, стал конунгом шведов после смерти братьев, ибо сыновья Ингви были тогда еще детьми», — что предполагает наличие бóльших прав на престол у сыновей Ингви, поскольку тот был старшим братом. Данный пример иллюстрирует следы более архаичной системы передачи власти, характерной для родового общества. В то же время, соблюдение установленного порядка престолонаследия придавало 96 законность притязаниям на правление, т.е. служило основанием права на власть (и, следовательно, являлся символом власти).

Легитимизирующий аспект родовой функции образа власти связан с необходимостью вождей подтверждать свое право на обладание землей и на власть. В различных культурах древности и раннего средневековья широко применялась практика легитимизации власти с участием женщин, будь то династический брак с представительницей захваченного племени или ритуальный брак с богиней-землей (в виде земной женщины или статуи)16. Согласно «Саге об Инглингах», подобный сакральный брак был использован Вили и Ве, братьями Одина, во время его продолжительного отсутствия. Стремясь утвердить свою власть, оба брата взяли в жены Фригг, супругу Одина, союз с которой, по-видимому, обеспечивал легитимность их власти (III).

Право пришельцев-завоевателей на владение землей своими действиями закрепила Гевьюн, которая при помощи собственных сыновей, обращенных в быков, выпахала остров Селунд, отделив его от материка (V). Данный акт закрепил право Одина на владение и управление указанными землями, т.е. Гевьюн придала сакральность и, следовательно, законность его притязаниям.

Функция правителя как воплощения процветания рода в образах самих вождей проявилась, в первую очередь, в представлениях об их «удаче» и «неудаче»17. Удачливый конунг приносил урожай и богатство. В сознании древних народов правитель мог воздействовать на природу, а потерявший свою «удачу» или дряхлеющий вождь мог быть принесен в жертву на благо всего коллектива18.

Приносящим наибольшую удачу в «Саге об Инглингах» представлен Фрейр, чье захороненное (а не сожженное) тело даже после смерти оставалось залогом хорошего урожая. Хороший 97 урожай и богатство присущи правлению Домара, Адильса и т.д. (XVI, XXIX, etc.). «Неудачливый» вождь в голодные времена приносился в жертву; подобная участь постигла Домальди и Олава Лесоруба (XV, XLII). Женский образ, наиболее ярко воплотивший идею процветания рода — Хильдигунн, дочь Гранмара и супруга Хьёрварда Ильвинга (XXXVII, XXXVIII, XXXIX). Хильдигунн предстает в «Саге об Инглингах» в роли «женщины на пиру», подносившей напитки воинам. Пир как ритуальномагическое действие имел огромное значение в культуре древних германцев. Соединяя жизнь и смерть19, он символизировал, в том числе, и плодородие, поскольку «мистерия жизни и смерти проявляется в годовом цикле вегетации»20. Более того, «в варварском обществе пир, начальная форма норвежской “вейцлы” или шведского “ёрда”, был важной формой социальной связи вождя с подвластными ему общинниками»21.

Благодаря совершению сакральных действий (подношение чаши пирующим воинам) Хильдигунн уподобляется валькириям, прислуживающим эйнхериям в Вальхалле, что также указывает на ее связь с плодородием и процветанием. Так, в «Старшей Эдде» скачка валькирий рисуется следующим образом: «…с грив их [коней] спадала // роса на долины, // град на леса // урожай обещая» («Песнь о Хельги сыне Хьёрварда», строфа 29).

Благодаря браку с Хильдигунн, процветание рода символизирует и ее муж Хёрвард. Снорри отмечает, что он был для тестя «надежной опорой» (XXXVII), то есть помогал ему в правлении и явился, таким образом, залогом процветания семьи Гранмара, поскольку именно благодаря ему была сохранена независимость ее земель. 98

Военная функция

Военная функция включается в сферу образа власти в период простого вождизма22, одновременно с возвышением военного лидера, поглощавшего функции других органов власти. Е.А. Мельникова, вслед за другими исследователями, показывает большое значение военной стороны жизни общества в складывающейся политической структуре, называемой вождество (англ. chiefdom), с характерной для нее военизацией потестарных институтов, в том числе и образа правителя23.

В «Саге об Инглингах» военную функцию представляет, как уже отмечалось, Óдин, а также воинственные и удачливые в бою вожди: Ингви, Адильс, Хельги, Ингьяльд Коварный и т.д. (XXI, XXIX, XXXIV, XXXVI, XXXVIII). Возможно, именно усиление данной функции маркируется в тексте введением нового наименования вождя. По утверждению Снорри, Дюггви, сын Дротт, получил от родственников матери именование «конунг» (konungr «конунг», предположительно от konr «род»): «Дюггви был первым из своих родичей назван конунгом. До этого они назывались «дроттинами»» (XVII) (dróttinn «господин, князь», от drótt «дружина, народ»). Включение в повествование образа Дротт и связанных с ней изменений в титулах правителей, по-видимому, иллюстрирует реальный социальный сдвиг периода простого вождества, когда военный предводитель расширяет свои полномочия за счет присвоения функций некоторых органов родового права, что подчеркивается термином «конунг». Таким образом, Дюггви, вероятно, воплотил идею вождя как предводителя некоего социального института.

Термины, используемые в архаическом обществе для обозначения правителя, составляют один из элементов символики власти, что отмечено в работах А.В. Бусыгина и 99 С.В. Санникова24. Использование титула как символа власти достаточно прозрачно прослеживается в лексике «Саги об Инглингах», автор которой фиксирует данное социальное изменение посредством введения термина konungr. До XVII главы данный термин в тексте не встречается, однако правители династии Инглингов (и не только) после Дюггви уже называются конунгами. Вместе с этим появляются такие термины, как sækonungr «морской конунг» (XXX) и konungsmenn «люди конунга» (XXVI). Отметим также тот факт, что, вопреки содержанию текста, до XVII главы не встречается и термин dróttnar (мн. число от dróttinn), который, согласно сообщению Снорри, должен был обозначать более ранних вождей. Кроме того, данный термин в форме мужского рода более в тексте не встречается, но, в то же время, форма женского рода drótting сохраняется и используется в дальнейшем в отношении знатных женщин (Yrsa dróttning и Ólöf dróttning — XXIX).

До введения термина «конунг», в отношении правителей автором саги используются глаголы réð (от ráða «править») и tók (от taka «брать, начинать», в том числе — «наследовать»). Данные термины используются в тексте как отдельно друг от друга, так и совместно: «Свейгдир стал править после своего отца», «Висбур наследовал своему отцу Ванланди» и «Домальди наследовал отцу своему Висбуру и правил страной» (XII, XIV, XV). Кроме того, в отношении правителей до Дюггви или более мелких вождей (в дальнейшем называемых jarlar) использовался термин höfðingi «вождь».

В тексте саги также зафиксировано появление в социальной иерархии титула héraðskonungar (от hérað, héruð «район, местность, округ»), впервые упомянутого в рассказе об Ингьяльде Коварном (XXXVI) и призванного выделить данного правителя в среде более мелких вождей. Данный факт может расцениваться как отражение исторического перехода от так называемого 100 ваемого простого вождества к компаундному, с характерным для него «конунгом конунгов».

Однако титул не является единственным лексическим средством для создания образа вождя. В сагах не бывает случайных деталей или описаний; как правило, все они, по словам А.Я. Гуревича, «работают»25, будь то длинные и красивые волосы Халльгерд («Сага о Ньяле»), послужившие тетивой для лука, или коварство Асы («Сага об Инглингах»), дочери Ингьяльда, сеявшей гибель окружающим. В архаическом творчестве (в особенности в фольклоре) традиционно использовался прием иллюстрации образа и характера персонажа посредством описания его внешности, своеобразная гиперболизация внутренних черт во внешних проявлениях. Каждый тип персонажа имел определенный набор типовых признаков, который определялся кругом действий, закрепленных за персонажем и выполняемых им26. «Сага об Инглингах» не богата подобными упоминаниями; описания вождей либо отсутствуют вовсе, либо крайне сдержанны. Автор саги, как правило, ограничивается общей характеристикой: «Он был могуществен и славен» (об Агни — XIX), «Он был красив с виду, хорошо владел разными искусствами, силен, отважен в бою, щедр и любил повеселиться» (об Ингви — XXI). Наиболее часто встречающейся формулой является: «Он был очень воинствен» (встречается минимум 9 раз; в негативной форме «не был воинствен» или «любил сидеть дома» — минимум 4 раза). В ряде случаев сага отмечает связь воинственности с внешним видом правителя. Самым показательным (в плане связи описания вождя и его военной функции) персонажем является, несомненно, Óдин, о котором сказано, что «в бою он казался своим недругам ужасным» (VI). Эти описания дают не так много информации о каждом конкретном персонаже, но, несомненно, 101 но, создают образ правителя в целом, на что указывает именно клишированность описаний.

Военная функция власти составляет основу образа Ингьяльда Коварного, огнем и мечом объединившего земли Швеции и представленного в саге как воплощенная сила и власть. Он дал обет «увеличить свою державу вдвое или умереть» (XXXIX), для выполнения чего хитростью, коварством и жестокостью погубил множество конунгов и ярлов. С именем Ингьяльда связаны два женских персонажа: его супруга Гаутхильд и дочь Аса, прозванная, как и отец, Коварной. Военное начало власти проявилось наиболее ярко в образе последней: Аса спровоцировала гибель своего супруга Гудрёда и его брата Хальвдана, а также вместе с отцом запалила палаты со всеми его людьми. В «Саге об Инглингах» говорится, что Аса «похожа нравом на отца» (XXXIX). Описание Асы и ее действия дают возможность провести параллели с образом валькирий, воинственных персонажей скандинавской мифологии. Валькирии (букв. «избирающие тех, кому суждено пасть в битве») — девы-служанки Одина, которых он «шлет <…> во все сражения, они избирают тех, кто должен пасть, и решают исход сражения»27.

Валькирические военные черты присутствуют также в образах Хильдигунн, описанной выше, и Ирсы. Ирса, повидимому, приносила победы своим мужьям, Адильсу и Хельги. Снорри, конечно же, не говорит об этом напрямую, однако, согласно тексту «Саги об Инглингах», Адильс одерживал победы до тех пор, пока Хельги в его отсутствие не похитил Ирсу и не взял ее в жены (XXVIII). Хельги также сопутствовала военная удача до тех пор, пока Ирса не покинула его и не вернулась к первому мужу, после чего Хельги погиб в бою (XXIX). К Адильсу же вместе с Ирсой вернулась и боевая удача (XXIX).

Жреческо-магическая функция

Жреческо-магическая функция входит в образ власти правителя одновременно со становлением компаундного 102 вождества28. Развивающийся институт королевской власти активно привлекал резервы культовой составляющей власти, ограничивая доступ общинников к совершению обрядов, подчеркивая свою близость к сакральной сфере. На данном этапе вожди вбирают в себя ритуально-магические функции, в стремлении избавиться от слоя жрецов, т.к. институт жречества становится «препятствием для амбиций вождя»29.

Ключевой фигурой «Саги об Инглингах», максимально сконцентрировавшей в себе жреческо-магические функции, является Óдин, прямо названный «провидцем и колдуном». Более того, «он владел искусством менять свое обличие как хотел», и «посылая своих людей в битву […], он […] возлагал руки им на голову и давал им благословение» (II, V, VI). Однако магическими способностями в той или иной мере обладали также персонажи из окружения Óдина.

В женских образах «Саги об Инглингах», связанных с образом власти вождя, центральной фигурой, осуществляющей жреческие и магические функции, является Фрейя, входившая в ближайшее окружение Óдина. Супругом Фрейи назван Од, которого ученые рассматривают как концептуальный дублет Óдина. Фрейя представляла сакрально-магическое начало, так как после смерти основных богов она приняла на себя роль исполнительницы жертвоприношений (III). Магическая природа Фрейи предстает двойственной: она и жрица, и колдунья, т.е. осуществляет и благосозидательную, и разрушающую функции. В дальнейшем эти функции разделятся в «Саге об Инглингах» на две самостоятельные ветви и составят основу того архетипа, который условно называется «женщина-судьба». Данный образ может быть представлен как судьбой благоприятной (полной богатства, побед и проч.), так и судьбой трагичной, приводящей к смерти. 103

Благоприятная судьба нашла свое отражение в образе Ирсы, приносившей, как уже отмечалось, победы своим спутникам, конунгам Адильсу и Хельги (XXVIII–XXIX). Более того, инцестуальная связь с собственным отцом (Хельги) указывает на связь Ирсы с Фрейей, для которой, как для представительницы культа плодородия, характерно подобное поведение.

Женщина-судьба с неблагоприятным исходом (или точнее женщина-смерть) — явление, наиболее характерное для саговой традиции и также отсылающее нас к образу валькирии — представлена целой серией персонажей. В «Саге об Инглингах» подобные сюжеты, как правило, связаны с непосредственным участием женщины в убийстве правителя. Так, Дрива мстила бросившему ее мужу Ванланди посредством колдуньи Хульд, наславшей на вождя мифическое чудовище — мару (XIII). Хульд — это персонаж, наиболее явно указывающий на свою принадлежность к области магии, так как ее непосредственные колдовские действия привели не только к смерти конунга Ванланди, но и к братоубийственному проклятию всего рода Инглингов (XIII-XIV). Мстила бросившему ее супругу Висбуру и Мачеха Домальди (оставшаяся безымянной): ее гривна стала причиной гибели «лучшего человека из рода Инглингов» (XIV). Череда смертей продолжилась через Скьяльв, которая повесила конунга Агни на той самой гривне (XIX). Бера стала яблоком раздора между своим мужем, конунгом Альвом, и его братом Ингви, что также привело к гибели обоих (XXI). Смерть своему супругу Гудрёду конунгу и его брату принесла и Аса Коварная. Другая Аса, жена Гудрёда Великолепного, тоже спровоцировала смерть мужа, подослав убийцу (XXXIX–XL). Можно сделать заключение о влиянии женских персонажей не только на судьбу правителя, но и на его образ, а соответственно и на образ власти.

Однако есть примеры осуществления жреческомагических функций и самими правителями. Так, об Ауне сказано, что он «усердно приносил жертвы» (XXV) ради продления собственной жизни. Даг, сын Дюггви, мог понимать птичий язык, что, вероятно, говорит о его магических способностях. На его связь с жреческой функцией указывает тот факт, что он 104 принес в жертву кабана, чтобы узнать, куда девался его волшебный воробей (XVIII). Таким образом, текст «Саги об Инглингах» подтверждает наличие жреческо-магических функций у вождей.

* * *

Итак, нам удалось выявить в «Саге об Инглингах» некоторую устойчивую парадигму образа власти вождя, содержащую в себе три функции: родовую, военную и жреческо-магическую.

Образ вождя и его власти складывался в сознании средневековых скандинавов из различных символов, служивших своеобразными «маркерами» правителя (род, имя, внешность, характер, женщина-спутница, непосредственные действия вождя и т.д.). Таким образом, чтобы в глазах Снорри и его современников выглядеть истинным вождем — персонаж должен был обладать определенным набором признаков. Неслучайно, что в самом начале «Круга Земного» — «Саге об Инглингах» — Снорри создает некий идеальный образ вождя, который послужил как бы эталоном для последующих правителей. Посредством иллюстрации развития этого образа, автор смог обосновать права на власть норвежской королевской династии начиная с Харальда Прекрасноволосого, показав, что самой своей сущностью, своим характером и поведением эти правители были предназначены для трона. Следовательно, само отражение образа власти вождя в «Саге об Инглингах» носит не столько художественный характер, сколько характер идеологический.

Примечания