К. Тиандер

9. Шведские сказания

В начале прошлого века известный собиратель шведского фольклора Афцелиус записал в Упланде предание, которое является несомненным вариантом переселенческого сказания, хотя наибольшее внимание и уделяется мудрой женщине, прозванной в данном случае Disa.

В царствование короля Frey’я или, по другим известиям, Sigtrud’а народонаселение вследствие долгого мира так увеличилось, что как-то зимой не хватило им пищи. Король созвал народ для совещания, на котором решили, жертвуя Одину, убить всех стариков, больных, калек и немощных. Среди советников короля был и Sjustin, которому принадлежал двор Vänegarn в Упланде. Когда его дочь Disa узнала о принятом народным собранием решении, она высказала свое удивление, что среди всего народа не нашлось ни одного умного человека. Король рассердился и велел ей явиться к нему ни 115 пешком, ни верхом, — ни в телеге, ни в лодке, — ни одетой, ни нагой, — ни в году, ни в месяце, — ни днем, ни ночью, — ни при прибывающей, ни при убывающей луне. Диса посоветовалась с богиней Фриггой и явилась к королю таким образом: двое юношей были впряжены в сани, с боку же шел козел; одна ее нога была в санях, другая на спине козла; одета же она была в сеть. Она явилась за три дня до Юля — «в один из дней зимнего солнцестояния, которые не входят в счет года, а лишь считаются дополнением к нему и поэтому и не принадлежат к определенному месяцу». Наконец, она явилась в полнолуние, при наступлении сумерек. На короля ум и красота Дисы произвели такое впечатление, что он взял ее в королевы. По ее совету, народ был разделен на две части, и одна часть, по указанию жребия, должна была выселиться на север, чтобы поселиться в местах еще необитаемых. При отъезде их снабжали оружием, охотничьими принадлежностями и хлебом на посев. Мудрость Дисы так почиталась в стране, «что многие жестокие споры откладывались до ее решения во время зимнего жертвоприношения (midvintersoffret), которое вскоре было прозвано Disa-blot или Disa-ting». След этого жертвоприношения следует видеть еще в зимней ярмарке в Упсале. Отсюда возникли и пословицы: Godt råd är årabot (xoроший совет от голода спасет) и Bättre vara brödlös än rådlös (лучше быть без хлеба, чем без совета1. Вариант этого сказания записан и на севере Швеции в Оселе (Åsele). — Во время недорода король приказал убить всех калек и немощных. Это приказание не пришлось по вкусу женщине Disa-Diste и она сказала королю: «Дай четверть ячменя и кирку и лопату каждому, и пусть они поедут в Норланд 116 населять широкие поля (länder vida)». Тогда король решил испытать ум Диса-Дисте и приказал ей явиться ни одетой ни голой, — ни сытой, ни голодной, — ни пешком, ни верхом, — ни при прибывающей, ни при убывающей луне, — ни в день во время года. Диса-Дисте явилась к королю, скача на одной ноге и держа другую на спине лошади. Закутана она была в сеть, и ела с утра лишь лук. Пришла она, чуть занялась заря, в день нового года, совпавший с наступлением новолуния. Из всего этого король увидел, что Диса-Дисте очень умна, и поступил так, как она сказала2.

Имя Disa-Diste указывает на зависимость этого варианта от упсальского, так как Diste, очевидно, отражение Disting. В областном законе Упланда 1296 г. читаем: «Disæthingx frithær gangær in a Disæthingx dagh ok standær tweggiæ kiöpthingæ mællum». (Мир Дисатинга начинается в день Дисатинга и находится между двумя торговыми днями). Упоминание мира указывает на наличность религиознаго празднества, а также и судебный характер этих дней. Еще Густав I ездил в Упсалу на Дистинг творить суд. Это юридическое значение Дистинга прекратилось только тогда, когда в 1614 г. был учрежден в Стокгольме окружной суд (Svea hofrätt). Что касается религиозной стороны Дистинга, то в саге об Олафе Святом находим такое упоминание: «В стране свеев с языческих времен существовал старинный обычай, чтобы главные жертвоприношения совершались в Упсале в goe (время от 15 февраля по 15 марта) и тогда молились за мир и победу конунга. Туда съезжались со всех областей свеев, там одновременно 117 происходил общий суд свеев, а также и ярмарка, и торг, которые продолжались неделю. Когда ввели в стране свеев христианство, то ярмарка и суд все же остались. Потом, когда христианство распространилось везде у свеев и конунги перестали творить суд в Упсале, ярмарка была перенесена на Сретение Господне; так она происходит теперь всегда, но продолжается не более трех дней, Это и есть суд свеев (Svia thing) и сюда съезжаются со всей страны». — Это место саги нуждается в некоторых объяснениях. Если конунги перестали творить суд», то это, конечно, лишь случайный и временный, благодаря междоусобицам, перерыв. Религиозный характер Дистинга был не забыт, но заменен христианским праздником Сретения. Так до начала XVII века сохранились все три момента Дистинга: религиозный, юридический и торговый3.

Упомянутый выше (стр. 29) Olauus Magnus рассказывает, что Дистинг прозван по мудрой королеве Дисе, которая, видя что народ погибает от недорода, дала совет, что лучше, чтобы часть населения по жребию оставила страну и искала себе пристанища по ту сторону моря, чем быть убитыми по жестокому решению недальновидных людей (Dysting, id est Judiciarium locum prudentissimæ Reginæ Dysæ: eo quod excelsi spiritus & sagacissimi consilii foemina, videns populi infinitam multitudinem, ob coeli rigidissimum influxum, segetes ac fruges exhaustas, famis acerbitate periclitari, potius sorte declarata natale solum exeundo, sedes in alienis terris ultra mare pacifico conuicto persuasit inquirere & inquisitas diligenter colere, quam truculentissima quorundam improvidorum hominum censura e vita deleri)4. 118

В 1611 г. упсальский профессор Johannes Messenius написал первую шведскую комедию «Disa», которая и была представлена во время ярмарки 17 и 18 февраля. Об успехе этой комедии свидетельствуют и 10 печатных изданий, и переработка Johan Celsius’а в 1687 г., и поэма J. G. Oxenstjerna «Disa» (1795), и многочисленные представления «Дисы» в Упсале и окрестностях вплоть до 1770 г. В комедии Мессения мудрый совет Дисы уже связан со сказочным мотивом о мудрой женщине. Король приказывает Дисе явиться «ни в телеге, ни верхом, ни пешком, ни под парусом, ни на веслах, — ни одетой, ни нагой, — ни днем, ни ночью, — ни при прибывающей, ни при убывающей луне». Комедия кончается венчанием Дисы в королевы и приношением ей благодарности представителями отдельных областей Норланда, населенных по ее совету. Король назван в комедии Sigtrud, отец Дисы Sixten, а действие приурочено к Wänngarn в Упсале, где будто бы родилась Диса. Что Мессениус почерпал этот сюжет из народного предания признает и он сам в своей истории: narratio de regina Disa, præterquam quod in hominum sermonibus fírma hactenus perseveraverit5.

Во дворце Wänngarn имеется зал, стены которого украшены 8 картинами, иллюстрирующими сказание о Дисе. Первая картина изображает совет короля по поводу неурожая; вторая — беседу Дисы с ее родителями о решении совета; третья — принесение вестником приказа короля; четвертая — поездку Дисы в Упсалу; пятая — прием Дисы королем и его свитой у дворцового подъезда; шестая — венчание Дисы в королевы; седьмая — метанье жребия народом и передачу кирок, топоров и мешков с хлебом; восьмая — 119 торжественное объявление мира на Дистинге. Под каждой картиной имеется пояснительное двустишие, сперва на шведском, потом на латинском языке. Картины эти нарисованы в 1670-х годах, по наброскам Эренштраля, когда дворец Венгарн принадлежал графу Магнусу Габриэлю де-ла-Гарди. Кроме того, в замке Венгарн имеются еще древние доски, относящиеся к тому же времени, как и картины, и содержания текст сказания о Дисе. От Версии Афцелиуса этот вариант отличается тем, что Фрей и Фригга совсем не упоминаются, что король прозван в шведском тексте Sigtrud, а в латинском Sigtrugus (sub Rege Sigtrugo), отец же Дисы совсем не прозван по имени6.

Наконец, Олоф Рудбек во II томе своей «Atlantica» (1689) приводит сказание о Дисе и строит на ней свои смелые гипотезы. Король у него называется Фрей или Sigtrud, отец Дисы — Siustin, владелец двора Wennegarn. Приказ короля явиться «ни в году, ни в месяц» исполняется так, что Диса приходить «в третий день до Юла (Fyrejuls dagen) из тех пяти, что дополняют год; тогда солнце освещало горы, но долин не освещало, и было ни день, ни ночь, и также ни в месяц, потому что эти 5 дней не причислялись ни к одному месяцу»7.

Наконец, отражение нашего сказания имеется в топографическом труде XVIII века. В своем описании Упланда, изданном в 1741 г., Ларс Сальвиус, говоря о королевском дворе Vennegarn или Vänegården, недалеко от Сигтуны, рассказывает, что в 2758 г. по создании мира этот двор принадлежал некоему Sixtus’у, влиятельному мужу при короле Sigturd’е. Дочь Сикстуса, по имени 120 Disa, своим мудрым советом вызвала первое заселение Норланда и за эту свою мудрость даже была взята в королевы. В ее память и зимняя ярмарка в Упсале называется Disting или Disating8.

Для определения образа Дисы особенно важна одна подробность у Рудбека и Афцелиуса: Диса является к королю в третий день до Юля, в один из тех пяти дней, которые служили дополнением к 360 дням года. Вариант из Оселе понял это место так, что Диса явилась в день нового года. Когда у древних скандинавов начинался год, мы не знаем, но естественно предположить, что год у земледельческого народа начинался тогда, когда дни становились длиннее и приближалась весна. Тогда и происходил праздник радости (jul < прагерм. *jehwela, лат. joculus) и солнце приветствовалось кострами и огнями, равно как и летом в длиннейшие дни. Как трудно было определить наступление солнцеворота, доказывает раз-сказ Павла Диакона о жрецах, которые взбирались на горы, чтобы наблюдать за солнцем; 40 дней тянулось это ожидание. Если мы к темнейшим дням (около 20 дек.) прибавим этот срок, то получим начало февраля, когда действительно чувствуются перовые веяния весны. К этому времени теперь приурочена масленица, на западе карнавал, который по существу и является продолжением Юля, праздника веселья. Теперь же, после введения христианского календаря, был создан новый праздник радости — Рождество, на который перенесены были обычаи языческого Юля.

Итак, Disablót или Disathing был один из моментов праздника Юля. Беда называет этот праздник Modraniht, что указывает на богиню Matrona, упоминаемую в латинских надписях в 121 областях Рейна. На ночной праздник указывает и скандинавское midhvetrarnott и нем. Weihnachten. Также и Диса является к королю в полнолуние (Афцелиус), или вначале утренней зари (вар. Оселе), или когда солнце освещало горы, но не освещало долин (Рудбек). Эта Matrona и есть мать сыра земля, Δημήτηρ (γῆ μήτηρ), Terra mater, культ которой у германцев Тацит описывает под названием Nerthus. О культе Nerthus в области Упсалы свидетельствуют местные названия Närlunda (встарь Nærdhalundum), Nälsta (встарь Nærthastaff), Närtuna (встарь Nierdhatunum) и др., а также и крестный ход во время Дисатинга с мощами св. Эрика и обхождение полей с хоругвями св. Эрика «ради прорастания обильного урожая». Аналогичный обычай соблюдался и в других местах, а в Вонга в Вестергётланде выносили на поля какого-то деревянного исткана, которого называли Kornguden (Хлебный бог). По догадке Бюгдена, disablót и disathing дали повод к образованию имени Дисы, при чем род. пад. мн. ч. disa от dís (богиня) был понят как им. пад. ед. ч. Итак, Диса вытеснила название *Nærdhr, ставшее уже непонятным.

Детьми Nerthus–Njordh’a названы Фрей и Фрейя. Родство у мифографов почти всегда следует понимать как своевольную комбинацию, указывающую на непонятную для них связь. Nerthus, мать сыра земля, перешедшая через известное время в мужское божество Njordhr, могла также называться Фрейей (т. е. супругой, госпожой); это прозвище перешло в мужское Фрей (Freyr). Фрей — бог плодородия и в качестве такового изображался cum ingenti priapo. Фрейя называлась vanadis. Тем более было основания для образования нового названия Диса. На участие Фрейя в праздник-Юля указывает сохранившийся до сих пор обычаи есть ветчину под Рождество; в старину ели 122 посвященного Фрейю кабана — sonargolt. Одно из любимейших развлечений во время Юля, игра в жмурки, называется leka blindbock. Этот «слепой козел» напоминает этимологическую связь Юля с лит. jekti = ослепнуть. По предположению Мерингера, основное значение корня *iequ, ioqu заколдовать, заклинать9. Козел фигурирует и в сказании о Дисе. Это, конечно, воспоминание о Торе. Да иначе оно и не могло быть, раз Фрей, Тор и Один собственно только три разных олицетворения одного небесного бога, Tyr, прагерм. *Tiwaz, Ju-piter, Ζεῦς πατῆρ.

Итак, мы дошли до простейшей символики земледельческого народа: мать-земля и отец-небо. Эта символика и находила свое внешнее выражение в обряде, о котором рассказывается в саге об Олафе Триггвасоне. В праздник Юля возили по стране истукана Фрейя и при этом ему давали в супруги девицу. Человек, по имени Гуннар, водил волов с телегой, на которой находились истукан и его жена. Но Гуннар выбросил истукана и сам занял его места. Так он вместе с девицей ездил по стране и участвовал во всех празднествах, при чем все его принимали за Фрейя. Когда же его жена забеременела, Гуннар испугался и убежал в Норвегию. Так рассказывает сага. На самом же деле, Гуннар и девица действительно изображали мать-землю и отца-небо, как король и королева мая в средневековых обрядах.

Возвратимся к сказанию о Дисе. Во время праздника Юля она венчается с королем, которого зовут Фрейем. Разве это не тот же рассказ о матери-земле (Nerthus–Freya–Disa), которая венчается с отцом-небом (Njordhr–Freyr)? Правда, имя 123 короля Sigtrud, что, вероятно, получилось из Sigtryggr, засвидетельствованного текстом в Венгарне (sub Rege Sigtrugo). Это могло быть прозвищем небесного бога из тех, которые впоследствии приурочились к Одину (ср. sigfadhir, siggautr и др.). Может быть, это прозвище в предании о Дисе зависит от близости Сигтуны к Венгарну. Но почему это сказание вообще приурочено к Венгарну (Vänngarn, Vennegarn, Vinigarn)? Смысл нужно искать в первой части vänn, venne, vini от vinr = друг, а не во второй — garn = залив, пролив. К востоку от Garnviken находятся рядом друг с другом Fröstuna и Närtuna, к югу Fröstа, у самого его берега Viby, где был учрежден первый в Швеции монастырь. Итак, в местности Венгарн засвидетельствован и культ Фрея, и культ *Nærdhr, и наличность святилища. Не в праве ли мы толковать древнее Vinigarn как залив дружбы и любви, где Фрей венчался со своей супругой, vanabrúdhr, под праздник Юля, в таинственную ночь, «ни при прибывающей, ни при убывающей луне»? Когда упсальский храм занял центральное место в языческом культе свеев, обряд венчания матери-земли с отцом-небом также был перенесен в Упсалу. Это перенесение обряда сохранилось в сказании о Дисе: из Венгарна она едет венчаться в Упсалу10.

Наше толкование Дисы подтверждается еще двумя свидетельствами. Во-первых, мы находим у Dalin’а (Vitterhetsarbeten III 497) такое примечание: «приезд Дисы, дочери Forgun, к королю Сигтруду не может быть совсем вымыслом…. в саге короля Крембе (Krembes saga) сказано, что ее по настоящему 124 звали Hildur....» Forgun, конечно, Fjörgynn, отец Фригги, матери земли. Почему же отец Дисы в преданы назван Sixten и Sjustin? Дело в том, что против Венгарна на острове Löfstaholm найден рунический камень с надписью: Sturbiarn lit гаisa stain ifter Sikstain.... Бюгден думает, что Bureus, прочитав эту надпись, сообщил ее содержание Мессениусу. Но умел ли Bureus правильно расшифровать руны и знал ли он данную надпись? Впрочем, последняя свидетельствует о том, что в Венгарне действительно жил Сикстайн, чем-нибудь прославившейся. Его и сделали отцом Дисы, когда мифическое ее значение было забыто. Таким образом Сикстен, советник короля, единственное историческое лицо нашего предания. Из Sixten могло получиться Sjusten, или вследствие народного произношения, или вследствие искажения Рудбека, чтобы получить мистическое число 70 (Siuхtin)11.

Второе свидетельство находится в «Atlantica» Рудбека (II 353). Это отрывок какой-то песни:

Fur ä wänd и Furu,
Disas har ä skuru,
Glis ä Frea grat....

«Огонь объял сосновые поленья, волосы Дисы скошены, смола — слезы Фрейи (т. е. Фрейя плачет смоляными слезами)». Если только перед нами не подделка Рудбека или другого лица, то отрывок принадлежит осенней песни, что и объясняет плачь Фрейи. Что хлеб на поле называется «волосами Дисы», это и доказывает, что под ней следует понимать мать-землю12.

Диса, как мы видели, местное, случайно образовавшееся олицетворение матери-земли. Замечание у 125 Далина указывает на другое Hildur (Hildr), но ссылка на Krembes-saga нам ничего не говорит. Более интересно скандинавское название месяца (15 февраля — 15 марта), который начинался праздником Дисы, — Göjemånad, Göjmaaned (исл. — goi, норв. gjö). Скандинавская мифология действительно знает божество Goi, у него братья Norr и Gorr, отец их Thorri, дед Snæ (т. е. Снег), а прадед Frosti (т. е. Мороз). Месяц 15 янв. — 15 февр. назывался в Швеции Torremånad и Thorsmånad. Goi и Gorr такие же параллели, как Nerthus (Nærdhr) и Njordhr или Freya и Freyr, и образованы из одного корня вместе с нем. Gau (древне-нем. gouwi). Norr аналогия к Gorr и означает специально «каменистую землю». Таким образом, мы в праве видеть в Goi новое олицетворение матери-земли, при чем Thorri (т. е. гремящий) — отец-небо13.

Особое олицетворение матери-земли в северной Швеции королева Гунхильд — drotting Gunnilla, a gunnelis nålle, a gunnelis snälle, a gunnelis snille. По ее похождениям прозваны местности Risele, Lia и др. Она разъезжала по стране верхом или в телеге с оленем и посещала даже такие края, куда королевы никогда не ездят. В Оселе она приехала рано утром в день Юля (till julottan). Между прочим она установила границы Онгерманланда. Для этого потребовалось разрешение короля и Гунилла пошла к нему. Но король, сомневаясь в ее способности проводить границу, приказал ей придти к нему «ни при прибывающей, ни при убывающей луне, — ни днем, ни ночью, — ни одетой, ни нагой, — ни верхом, ни пешком». Она воспользовалась случаем, когда начало утренней зари совпало с новолунием, оделась в сетку и пришла, прыгая на одной ноге и держа 126 другую ногу на козле. Тогда король разрешил ей провести границу. Доходя до границы между Емтландом и Онгерманландом, Гунилла решила провести ее посредине между рекой Ångermanån и рекой Jämtån (Indals-älfven). Чтобы найти средину, Гунилла условилась со своим слугой финном (т. е. лапонцем), чтобы тот шел от Jämtån, она же пошла от Ångermanån, и где они встретятся, там должна была пройти и граница. Но жители Емтланда подкупили финна, чтобы он пошел скорее, чем было условлено, за что Гунилла и бросила его в озеро. Это сказание упоминается и в документе 1273 г., сохранившемся в норвежском сборнике законов и опубликованном Рюдбергом14. Тут описывается пограничный спор между Gunilldr sniælla, жившей в Solatunum (Sollefteå), и Arne illi, жившем в Hiælsio (Hällesjö) в области Rafuundum (Ragunda). Во время этого спора Арне топит финна, слугу Гуниллы, в озере. — В 1777 г. в Härjedalen’е записано предание о Thoril’е, по которому прозвано Thorilsnäs у озера Storsjön, и его сестре Gunnilla, жившей в Tennäs’е. Она занималась звероловством, но была согнана со своего места жительства Thoril’ем и должна была переселиться в Норвегию. В документе от 1483 г. упоминаются поставленные thore illе пограничные знаки. Было высказано предположение, что Thor ille тот Thorir lagmadhr, который принял 12 послов Олафа святого. Мы склоняемся к мифологическому толкованию, думая, что Gunhildr (Hildur = Disa) мать-земля, а Thor ille (Arne illi) — отец-небо. Слугу топят, как и при культе Нертус. Разъезды Гуниллы по стране напоминают собой годичные процессы Нертус и Фрейя15. 127

Гунилла не связана с переселенческим сказанием, равно как и переселенческое сказание может обойтись без сказочного мотива, контаминируясь все же с мудрой женщиной, как мы видим это в следующем варианте: В Нерике каменные остатки прежних поселений приписывают народу Hackhemar. Он явился из Эстергётланда, когда там случился неурожай. Тогда король хотел по жребию убить каждого десятого (по другим рассказам, каждого пятого). Но королева, будучи весьма мудрой женщиной, выхлопотала смягчение этого приговора в том смысле, что те, на кого падал жребий, получали возможность оставить страну. Они переселились в леса Нерике и были их первыми обитателями16.

Без всякого приурочения сказочный мотив встречается в сказке об умной дочери торпаря (Den kloka torparedottern). Торпарь нашел в земле золотую ступку и, вопреки совету дочери, понес ее к королю. Подозревая, что торпарь утаил пест, король велел посадить его в тюрьму. Тут торпарь стал плакаться, что не послушался совета дочери. Следует испытание ее ума, при чем однако отсутствуют условия относительно времени года, характерные для сказания о Дисе, а козел заменен быком. Король женится на дочери торпаря, и та имеет еще случай показать свой ум, когда решает спор двух крестьян о жеребенке17.

Аналогичная сказка «об умном сыне торпаря» записана в Пюттисе в Финляндии. Здесь король, узнав об уме этого мальчика, приезжает к торпарю испытать его и задает задачу, приехать ни днем, ни ночью, — ни верхом, ни в телеге, ни пешком, — ни по дороге, ни рядом с дорогой, — ни одетым, ни 128 нагим. Закутавшись в сеть, умный мальчик явился во дворец к самому восходу солнца; одна его нога лежала на спине козла, шедшего по канаве. Далее, мальчик еще разъясняет королю ряд загадочных своих ответов и удостаивается щедрой награды18.

Еще ближе к шведской сказке подходить немецкая сказка «Die kluge Bauerntochter». Дочь крестьянина выпрашивает у короля участок невозделанной земли. Перекапывая ее, крестьянин находит золотую ступку. Далее рассказ развивается, как в вышеприведенной шведской сказке. При испытании ума, время, когда дочь должна явиться во дворец, не упоминается. Затем следует спор из-за жеребенка, ссора и примирение короля с умной женщиной19.

В русской сказке, записанной в Саратовской губернии, мудрая дева решает сперва загадки: что всего на свете сильней и быстрее? что всего жирнее? что всего мягче и что всего милее? Ответы такие: сильней и быстрей всего ветер; жирнее всего земля; мягче всего рука; милее всего сон. После этого царь задает дочери крестьянина задачи, на которые она отвечает царю не менее трудно выполнимыми условиями. Наконец, царь предлагает: пусть на утро сама ко мне явится — ни пешком, ни на лошади; — ни голая, ни одетая; — ни с гостинцем, ни без подарочка. Дочь приезжает верхом на зайце, закутанной в сетку, с перепелкой в руке. Сказка заканчивается спором о жеребенке20.

На основании этих сказок мы можем сделать два вывода: во-первых, задача приехать ни верхом, ни пешком и т. д. народная загадка-прибаутка, 129 встречающаяся вместе с такими же шутливыми загадками (от какой кобылы данный жеребенок, что всего на свете сильнее и пр.); во-вторых, календарное определение времени (время Юля; ни при прибывающей, ни при убывающей луне) не входило в эту загадку и свойственно сказанию о Дисе. Сама загадка засвидетельствована и старинными сборниками шванков — Паули, Gesta Romanorum, Cento novelle antiche и др.21

Отклик этой загадки мы нашли и в Гутасаге с характерным для сказания о Дисе вопросом о времени. Византийская царица, разрешающая загадку, и мать братьев-предводителей, конечно, одно и то же лицо, хотя и разбившееся из-за желания автора совместить в своей хронике разнородные элементы — переселенческое сказание и воспоминания о сношениях с Византией. Белая-звезда довольно странное имя для матери-земли, но может быть объясняемо как эпитет (в роде Гамбары). Из генеалогии Goi нам понятно и то, откуда взялся Snio, Snede, Snedigh (выше 73–75). Это олицетворение зимы, дед Goi — весны, и его связь с аграрным культом Фреи-Гамбары вполне естественен. Если в лангобардском сказании и в сказании о Дисе подчеркивается, что лангобарды, молясь вместе с Гамбарой, ждут восхода солнца, что Диса приходит чуть свет, чуть занялась заря, то нельзя ли объяснить себе эпитет Белая-звезда как возникшим в связи с утренней звездой, Венерой, являющейся в это время именно на востоке и отличающейся замечательной яркостью, почему она в древности и была прозвана Φωσφόρος, Lucifer.

Теперь мы можем еще дополнить наше предположение о приурочении переселенческого сказания к Роллону-Рольфу (сл. выше 51–53). По рассказу Снорри, Рольф в царствование Харальда Прекрасноволосого 130 совершил разбойнический набег на жителей Вика. Харальд страшно рассердился и объявил на народность собрании об изгнании Рольфа из Норвегии. Тогда за него заступается его мать Híldr, отправляется к конунгу и просит прощения для Рольфа. Не смея заговорить с ним, она поет песнь. После этого Рольф едет во Францию (Valland) и основывает там большое вассальное государство (jarlsríki), прозванное впоследствии Нормандией22. — В саге о Рагнаре Лодброке, отце Рольфа, рассказывается об испытании крестьянской дочери Краки, которая должна явиться к Рагнару «ни одетой, ни нагой — ни сытой, ни натощак — ни одной, ни с провожатым». Крака приходит закутанной в сеть и в свои волосы, жуя луковицу и с собакой. Когда потом Рагнар намеревается с ней разлучиться для того, чтобы жениться на Ингеборг, дочери шведского короля Эйстейна, Крака признается, что она королевская дочь. Тогда Рагнар отказывается от своего намерения (IV и VIII гл. саги). Имя Краки взято, очевидно, из сказания об Аслауге, дочери Сигурда и Брунхильды, скрывающейся у крестьянина под названием Краки. (Völsungasaga XLIII). С другой стороны, Hildr уже встретилось нам как синоним Дисы-Фрейи. Испытание предъявляешь не Рагнар, а конунг Харальд, когда Хильда просит помиловать ее сына. Рассказ Снорри нам не понятен: просьба Хильды как-то не нужна, потому что Рольф ведь только изгнан. Вернее, чтобы Харальд присудил его к смертной казни. Тогда вмешательство матери приобретает реальный смысл. Итак, на основании рассказа Снорри, Лодброк-саги и нормандских хроник мы восстанавливаем такое сказание: перенаселяемость страны и голод; решение на народном собрании убить Рольфа и его брата 131 (Thorir у Снорри, Гурим у Дудона, Xульций [его дядя] у Гильома); мать Хильда идет к конунгу, исполняя загадку-задачу; конунг разрешает Рольфу и его брату выселиться; призвание в Нормандию (выше 53).

Свевское сказание (выше 63–65) отличается от сказания о Дисе-Гамбаре тем, что умная женщина выпала и ее роль была перенесена на сына Дитвина. Вероятно, автор данного отрывка, хотя и пользовался преимущественно народными преданиями, желал придать своему рассказу большую достоверность и художественную законченность, выбросив сказочную фигуру умной женщины.

Полную параллель к рассказу о Дитвине находим в саге об Олафе Триггвасоне с той только разницей, что вместо умного мальчика действует умная женщина. Из-за голода и неурожая народное собрание решает убить всех стариков и немощных. Стоял лютый мороз. Арнор, один из родоначальников и участников народного собрания, пришел домой весьма удрученным. Мать его Thurídhr убеждает его в бесчеловечности этого поступка, и Арнор собирает вторичное народное собрание, на котором предлагает убивать лошадей и собак, а за то пощадить стариков. Кроме того, он сам готов приютить тех стариков, которых некому прокормить. Это гуманное решение второго народного собрания послужило поворотным моментом в мировоззрении жителей Большой Деревни (Miklabæ) и привело к принятию ими христианства23. Несмотря на благочестивый тон данного рассказа, основные черты сказания здесь выступают ярче, чем в свевском предании.

Остановимся теперь на вопросе о человеческих жертвах, связанном с нашим сказанием. 132 Если сперва решают убить, а потом смягчают это решение на выселение, то сказание передает, очевидно, два обычая, связанных с голодом. Убивали не для того, чтобы избавиться от лишних ртов, а приносили людей, избранных по жребию, в жертву. По остроумному выражению проф. Э. Вестермарка, человеческие жертвы являются способом страхования жизни многих ценой убиения одного лица или нескольких лиц — a method of ensuring the lives of many by the death of on or a few24.

В Херварар-саге находим такой эпизод. Когда Хейдрек гостит у короля Харальда, случается неурожай. Бросают жребий, кого принести в жертву. Жребий выпадает на лучшего мальчика. Не ясно, однако, следует ли жертвовать сына Хейдрека или сына Харальда. Возгорается спор, и дело доходить до сражения. Хейдрек побеждает, закалывает в виде жертвы Харальда и его сына и окропляет их кровью подножие истукана. Этот род жертвы вполне подтверждается и рассказом Снорри о шведах, которые убили своего короля Домальди по случаю неурожая25.

Кроме человеческих жертв по случаю неурожая, скандинавы также жертвовали людей при отплытии в море. При спуске корабля под катки клали человека, чтобы киль окроплялся его кровью. Саксон рассказывает про Торкиля, как ему пришлось, согласно указанию жребия, пожертвовать по одному человеку с каждого корабля, чтобы непогода успокоилась. Такие жертвы перед отплытием в море распространены по 133 всему земному шару, применялись уже в древности (укажем лишь на Ифигению) и имели место еще в 1784 г. в Тунисе26. Такая же жертва описывается и Дудоном (выше 48–9). Излишняя ее жестокость находить свою параллель в рассказе Оркнейинга-саги, где Хальфдан приносить в жертву Одину оркадского ярла Эйнара: ему вырезают ребра на спине и вырывают легкие. Для этого жестокого обычая существовал технический термин: rísta örn á baki — вырезать на спине орла27.

Культ Нертус заключал в себе именно человеческие жертвоприношения. По Тациту, рабы топились в озере после процессии Нертус и омовения ее истукана. Этот культ соблюдался на Сьелланде, где еще в XII веке существовали местные названия Niartherum и Niartharum. По свидетельству Титмара Mepзебургского, здесь, в Летре (Лейре), т. е. около Роскильде, каждые 9 лет, около христианского Крещения, справляли большой языческий праздник, при чем приносили в жертву 99 людей и столько же лошадей, собак и петухов. Человеческие жертвы приносились и в Упсале, о чем свидетельствуют и Саксон, и Адам Бременский. Существовал обычай, расположить к себе богов человеческой кровью, замечает последний (quorum sanguine deos placari mos est)28.

Остается еще подчеркнуть, что лица выбирались для жертвы по указанию жребия. В саге о Иомсвикингах норвежский ярл Хокон готов принести в жертву всех, кроме двух старших своих сыновей. Жребий указывает на третьего, младшего сына, и его убивают. — Ариовист перед решительным сражением с Цезарем велит бросить жребий, угодно ли 134 божеству принять в жертву жизнь римских послов. Три раза жребий дает отрицательный ответ, и тогда послы остаются невредимыми29.

Гуманные времена сменили жестоко-кровавое язычество. Богиня Нертус–Фрея–Диса очеловечилась и сделалась умной женщиной, которая научает людей вместо убийства выселять треть населения. С наступлением весны, переселенцы с кирками и топорами и с мешком зерна для посева отправлялись в невозделанные области прочищать леса, разрыхлять землю и засевать новые поля. Так ширилось земледелие и избавляло людей от необходимости убивать стариков, хилых и калек. Когда выселение было упорядочено обычаем, то о последнем сложилось особое сказание, и отражающее всю эволюцию этого вопроса — от профилактического человеческого жертвоприношения до и нахождения за морем великих и обильных земель. Естественно было в этом сказании отвести надлежащее место и мудрой учредительнице переселенческого обычая. А это была покровительница земледелия — мать-земля.

Примечания