Сага об Одде-Стреле1

I.
Рождение и юность Одда.

Жил на острове Графнисте2 человек, по имени Грим, по прозвищу «бородатый». Так прозвали его за то, что щеки его совсем заросли волосами. Грим имел свою собственную землю, и много было у него скота и всякого добра, и советы его принимались с доверием не только соседями, но и далеко в окружности. Был он женат, и жену его звали Лоптеной. Она была родом из Вика3.

Получил Грим известие из восточной стороны, что умер тесть его, Гаральд. Лоптена была единственною его дочерью, и приходилось ей теперь ехать туда, чтобы получить после отца скот и деньги. Но Грим так любил ее, что собрался ехать вместе с нею. Выждав попутного ветра, отправились они на двух кораблях в восточную землю и прибыли в страну, которая называлась Беруръюдри. Там остановились они на ночь и послали человека поискать им пристанища.

Жил тут богатый свободный землевладелец Ингиальд с женою своею Альфою, и был у них один сын, маленький, хорошенький мальчик, Асмунд. Как только узнал Ингиальд о приезде Грима, поехал он к нему навстречу и пригласил его к себе в дом вместе с теми из его спутников, которых он пожелает взять с собой, и Грим охотно принял его приглашение.

Когда приехали они к Ингиальду, Лоптену провели в жилую половину дома, а Грима в чистую, — посадили его там на верхнем конце и стали угощать всем, что только было лучшего в доме.

Между тем, пока оставались они в доме Ингиальда, родился у Лоптены мальчик, необыкновенно красивый и крупный, и назвали его Оддом. Вскоре после рождения Одда Грим сказал, что пора им трогаться в путь. Ингиальд потребовал тогда вознаграждения за свои хлопоты. Грим нашел это основательным.

— Выбери же сам себе в награду, чего ты только пожелаешь, — сказал он, — потому что много у меня разных драгоценностей и скота.

Ингиальд же отвечал:

— Немало скота и у меня самого; я же хочу заключить с вами большую дружбу, и потому прошу вас отдать мне вашего Одда, и я буду заботиться о нем, как о своем собственном сыне.

— Это сын Лоптены, и на это я не согласен, — сказал Грим.

Но Лоптена присутствовала при их разговоре.

— Мое же желание, — сказала она, — чтобы он получил то, о чем просит.

Уехали Грим и Лоптена со своими спутниками дальше на восток, а Одд остался в Беруръюдри.

Грим, пробыв на востоке, в Вике, столько времени, сколько было ему нужно, сел на корабль и поплыл назад в свою землю и на этот раз, не останавливаясь уже в Беруръюдри, добрался до своих владений и поселился там по-прежнему в своем доме.

Между тем Одд рос себе в Беруръюдри и был самым рослым и красивейшим юношей не только во всей Норвегии, но и в других землях. Он отличался всеми доблестями, какие только можно себе представить. Асмунд тоже был прекрасный юноша и всегда был готов служить Одду. Ни за что не хотел Одд ни участвовать в играх, ни стричь овец, как другие мальчики, но зато он с Асмундом были искусны в стрельбе и умели вести разумную беседу, потому что Ингиальд был мудрый человек и учил их этому. Ингиальд во всем отдавал предпочтение Одду перед Асмундом.

Одд верил только в свою собственную мощь и силу и ни за что не хотел совершать жертвоприношений богам, а потому Ингиальд приучал к этому сына своего Асмунда. Приказал раз Ингиальд убить черного козла и содрать с него шкуру, и Одд попросил, чтобы он отдал ее ему, и так это и было. Потом велел Одд сделать себе лук гораздо больше и крепче, чем у других людей.

Ежедневный наряд Одда состоял из пурпурового кафтана, туго стянутого поясом, и нарядных штанов и башмаков; на голове он носил золотую повязку, колчан за плечами и лук в руке; кроме этого, не было у него никакого другого оружия.

Каждому старался он дать полезный совет и всем желал добра. Так дело шло, пока не исполнилось Одду двенадцать, а Асмунду пятнадцать лег. И был тогда Одд так силен, что вряд ли бы нашелся хоть один человек, который мог бы поспорить с ним в силе.

II.
Предсказание ясновидящей.

Жила женщина по имени Гейдр, и была она колдунья и ясновидящая, и знала как прошедшее, так и будущее. Она странствовала по всей стране, и все люди приглашали ее, чтобы она предсказала им их судьбу.

При ней всегда было тридцать рабов — пятнадцать юношей и пятнадцать девушек, помогавших ей во время ее чародейства. В один из ее объездов случилось ей проезжать неподалеку от поместья Ингиальда.

Рано утром проснулся Ингиальд и пошел туда, где спали молочные братья, и, подняв их на ноги, сказал:

— Я хочу послать кого-нибудь из вас сегодня по одному делу. Поезжай хоть ты, если хочешь, — прибавил он, обращаясь к Одду.

— Куда же это? — спросил Одд.

— Надо пригласить сюда на пир колдунью.

— Ну, так я не поеду, — сказал Одд, — по-моему, совсем не нужно, чтобы она сюда приезжала. И если ты непременно велишь мне ехать, то я поеду куда-нибудь в другое место.

— Ну, так приходится ехать тебе, Асмунд, — сказал отец.

Поехал тогда Асмунд с четырьмя спутниками, к колдунье и пригласил ее заехать в Беруръюдри. Обрадовалась колдунья этому приглашению и в тот же день вечером приехала туда со всеми своими людьми. Сам Ингиальд вышел к ней навстречу с целою толпою народа и ввел ее в дом, где было уже все готово для великолепного пиршества.

Одд же не хотел иметь никакого дела с колдуньей и, не желая показываться ей на глаза, не выходил к гостям и оставался на жилой половине дома.

Ингиальд между тем условился с колдуньей, что этою ночью совершит она большое гаданье. К ночи вышла она со своими людьми из дома, никто из них не ложился спать, и всю ночь совершали они свои чары.

На другое утро встал Ингиальд и пошел расспросить Гейдр, удалось ли ей ее гаданье.

— Прежде, чем предсказать вашу судьбу, — сказала она, — мне надо еще видеть вас всех, и каждый из вас по очереди должен подходить ко мне и просить меня открыть ему будущее.

— Так мы все сядем перед тобою на скамьи, — сказал Ингиальд, — и поочередно будем подходить к тебе.

Прежде всего спросил ее Ингиальд о благоприятной погоде и о зиме, и она открыла ему то, о чем он спрашивал.

Потом подошел он к ней и сказал:

— Ну, теперь хочу я узнать свою судьбу!

— Да, — сказала она, — приятно будет тебе узнать ее! Ты будешь жить в Беруръюдри в большом почете до глубокой старости. Но много странствий предстоит тебе, а также и всем твоим друзьям.

Тогда отошел он от нее, и пошел на беседу с нею Асмунд.

— Хорошо, что ты подошел ко мне, Асмунд, — сказала она, — но твой путь лежит далеко от дома, и не придется тебе дожить до глубокой старости.

Выслушал это Асмунд и пошел на свое место.

Так подходили к ней один за другим все люди, и каждому предсказала она, что было суждено ему в жизни. И все радовались ее предсказаниям.

— Теперь, кажется, все уже подходили ко мне, — сказала она.

— Да, кажется, все уже побывали у тебя.

А кто же это лежит там в соседней комнате под периною? — спросила она. — Сдается мне, что это должен быть какой-нибудь бессильный старик.

Сбросил с себя перину Одд, сел на постели и сказал:

— А между тем это, как сама ты видишь, настоящий мужчина, который хочет только одного, — чтобы ты молчала и не заботилась о его судьбе, потому что не верит он ни одному твоему слову; а если ты не оставишь меня в покое, то я ударю тебя прямо в лицо.

— Но тебе следовало спросить меня о своей судьбе; я должна открыть ее тебе, а ты должен меня выслушать.

Сказав это, Гейдр запела какую-то таинственную песню.

— Вот, что это значит, Одд, — объяснила она. — Ты достигнешь гораздо большей старости, чем все другие люди, — проживешь ты целых триста лет, и объездишь много земель и морей, и всюду, куда ни приедешь, слава твоя будет только расти. Пути твои идут по всем странам, но умрешь ты в Беруръюдри. Стоит здесь в конюшне конь серой масти, с длинной гривой, и череп этого коня причинит тебе смерть.

— Рассказывай свои бредни старым бабам! — крикнул Одд и, вскочив с места, так ударил колдунью прямо в лицо, что кровь полилась даже на пол.

Стала звать своих слуг колдунья и приказала им сейчас же собирать ее вещи.

— Я непременно хочу уехать отсюда как можно скорее! — кричала она. — И лучше было мне совсем никуда не заезжать, чем ехать в это место!

— Побудь еще на пиру, сколько условлено было, — уговаривал ее Ингиальд, — а потом я одарю тебя подарками.

— Выкладывай скорей свои подарки, вместо пени за обиду, — отвечала ему Гейдр, — и я сейчас же отправлюсь в путь со своими людьми.

Пришлось сделать так, как она хотела. Получила она от Ингиальда подарки и, не дожидаясь конца пира, отправилась в путь.

III.
Одд и Асмунд убивают коня.

Спустя недолгое время, Одд позвал с собою Асмунда и пошли они туда, где стоял конь. Накинули они на него узду и повели его с собою в долину. Там вырыли они яму, глубиною почти в два человеческих роста, и убив коня, бросили его туда. Дотом завалили молочные братья эту яму такими большими камнями, какие только были им под силу, и насыпали еще сверху много мелких камней и песку, так что над могилой коня образовалась высокая насыпь. И сказал тогда Одд:

— Не может исполниться теперь предсказание колдуньи о том, что конь этот причинит мне смерть.

Совершив все это, вернулись они домой.

IV.
Отъезд Одда из Беруръюдри и прибытие его в Графнисту.

Некоторое время спустя, пришел Одд, чтобы поговорить с Ингиальдом, и сказал так:

— Я хочу, чтобы ты оснастил мне корабль!

— Что будешь ты с ним делать? — спросил Ингиальд.

— Я намереваюсь пуститься на нем в путь, покинув твою землю.

— А кто же поедет с тобою? — снова спросил его Ингиальд.

— Мы поедем вдвоем с Асмундом.

— Но я не хочу, чтобы вы уезжали надолго, — заметил Ингиальд.

— Нет, мы уедем совсем, — отвечал ему Одд, — и уж не вернемся больше домой.

— Но этим вы причините мне большое горе!

— Ты вызвал это тем, что пригласил сюда колдунью.

— Нечего делать, — сказал тогда Ингиальд, — все будет сделано так, как ты хочешь.

Принялись молочные братья готовиться в путь. Ингиальд снарядил им двенадцативесельное судно и все хорошенько приладил на нем, а затем пожелал им счастливой жизни. Гребцы взялись за весла, и лодка отошла от берега.

— Куда же мы поедем? — спросил тогда Асмунд, и Одд отвечал ему, что прежде всего надо им побывать у его родных в Графнисте.

— Далекий путь предстоит нам, и тяжело будет грести так долго, — заговорил Одд, как только вышли они в море. — Теперь то время показать мне, какого я рода: отец мой Грим всегда имел попутный ветер, куда бы он ни плыл.

Поставили они паруса, и сейчас же подул самый лучший попутный ветер и понес их на север — в землю Галугу, и пристали они там к берегу в Графнисте. Высадившись на берег, пошли они к жилью. За спиной у Одда был его колчан, а в руках лук, и Асмунд тоже захватил с собою свое оружие.

Как только дошло до Грима известие об их приезде, вышел он к ним навстречу со всеми своими домочадцами и стал упрашивать остаться у него.

— Нет, мне хотелось разыскать прежде родственников своих, Гудмунда и Сигурда, — отвечал ему Одд. — Слыхал я, что собирались они ехать в Биармию4.

— Хотелось бы мне, чтобы вы прожили со мною хоть эту зиму, — уговаривал его Грим.

Но Одд не согласился, и Грим должен был уступить.

Гудмунд был родной брат Одда, только годами двумя его моложе, а Сигурд — их племянник, сын их сестры, и оба они были отважные юноши. Поехал тогда Грим вместе с Оддом на ту сторону острова, где у Гудмунда с Сигурдом были уже приготовлены два корабля. Окликнул их Одд с берега, и они очень обрадовались ему.

— Дело в том, — закричал им Одд, — что мы, с моим молочным братом, хотели бы отправиться в странствия вместе с вами!

— Невозможно теперь уладить это, — отвечал ему Гудмунд, — мы совсем уже приготовились к плаванию и вместе, сообща запаслись едой, питьем и всем прочим, и не можем принять теперь на корабль того, кто не участвовал в заготовлении припасов. Потерпи, брат, и поедем вместе летом, если к тому времени не пройдет еще у тебя охота.

— Хорошо сказано, братья! — отвечал им Одд. — Но может статься, что к лету мне уж не будет нужды в корабле под вашим начальством!

— Ну, а теперь тебе никак нельзя ехать с нами, — снова отвечал ему Гудмунд.

— Да никто и не станет вас больше просить об этом, — сказал Одд.

Вернулся Одд с отцом своим домой. Грим приготовил ему почетное место рядом с собой, а следующее отдал Асмунду. Хозяйка дома, Лоптена, встретила их особенно радостно и радушно и приготовила им роскошный пир.

V.
Сон Гудмунда.

Теперь надо рассказать о Гудмунде и Сигурде. Просидели они со своими кораблями уж с полмесяца, и все не было им попутного ветра. Но вот случилось раз ночью, что Гудмунд сильно беспокоился во сне, и все кругом говорили, что следовало бы разбудить его; но Сигурд сказал, что лучше дать ему случай воспользоваться сном5.

— Что это приснилось тебе? — спросил Сигурд Гудмунда, когда тот проснулся.

— Приснилось мне, будто мы так же вот стоим под островом с двумя кораблями, — отвечал Гудмунд, — и вдруг увидел я белых медведей, кольцом залегших вокруг острова Графниста, а перед самыми кораблями торчала из-под воды голова страшного зверя. И было это так ужасно, что я никогда не видывал ничего подобного! И представилось мне, что зверь этот непременно бросится на корабли и потопит их.

И сказал тогда ему Сигурд:

— Большое значение имеет твой сон! Зверь, приснившийся тебе, — это душа6 родственника нашего Одда. Он смотрит на нас волком, мстит нам, и, думаю я, это он не дает нам попутного ветра за то, что мы отказались взять его с собой.

— Так как же нам быть? — спросил Гудмунд.

— Надо пригласить его ехать с нами, — отвечал Сигурд.

— Но теперь, пожалуй, он уж не захочет ехать с нами, — заметил Гудмунд.

— Ну, так тогда придется нам уступить ему один совсем снаряженный корабль.

Порешивши так, сошли они на берег и поехали домой к Гриму, застали там Одда и стали приглашать его ехать вместе с ними. Но Одд отвечал им, что теперь он уже не поедет.

— Вместо того, чтобы тебе совсем не ехать, лучше возьми себе один из наших кораблей со всеми находящимися на нем припасами! — сказали они ему.

— Ну, в таком случае я поеду с вами, потому что сам я и так готов, — отвечал им Одд.

VI.
Прощание с Гримом и поездка в Финмаркен7.

Собрались они в путь, и сам Грим проводил их к тому месту, где стояли корабли, и на прощанье сказал Одду:

— Я хочу подарить тебе большую драгоценность: вот эти три стрелы. Называются они «подарок Гузи»; я получил их от самого Гузи, финского короля. Замечательны они тем, что после выстрела сами собою прилетают назад к стрелку и притом никогда не дают промаха.

Взял Одд у него стрелы и увидал, что были они с золотыми краями.

— Хороший подарок сделал ты мне, отец, — сказал он, — и большое тебе за него спасибо!

Тут они простились и разошлись.

Взошел Одд на свой корабль и сейчас же кликнув людей, приказал им поднять якорь. Сначала взялись они за весла, но как только отошли от берега, Одд распорядился, чтобы поставили паруса: сейчас же подул попутный ветер, и они поплыли на север, к Финмаркену. Добравшись туда, ночью стали они на якорь недалеко от берега. Перед ними на берегу виднелось множество землянок. Как только наступило утро, отправился Гудмунд со своими людьми на берег и разграбил все землянки, потому что были там одни женщины, мужчин же никого не было дома. Хотелось попасть на берег и людям Одда, но он запретил нм покидать корабль.

Вернулся Гудмунд на корабль и стал уговаривать Одда отправиться вместе с ним на следующее утро туда же, на берег, но Одд отказался и сказал, что он предпочитает с наступлением утра поднять паруса и пуститься в дальнейший путь.

Так они и сделали, и о плавании их ничего больше не говорится, нока не прибыли они в Биармию и не вошли со своими кораблями в реку Вину8.

VII.
Они берут в плен кравчего, но он бежит от них.

Как только наступила ночь, сказал Одд своим людям:

— Как вы думаете, что нам теперь делать?

Они попросили его, чтобы он решил это сам.

— В таком случае, — сказал он, — мы сядем с Асмундом в лодку и поедем на берег, чтобы посмотреть, что за люди живут там.

Так они и сделали и, выйдя на берег, пошли в глубь страны, находя дорогу по вехам. Было очень темно, но тем не менее разглядели они перед собою большой дом и направились к нему. Подойдя к дверям, увидели они, что внутри его было так светло, что в комнате не оставалось почти ни одного темного уголка. Множество мужчин сидело там на скамьях, тянувшихся с обеих сторон вдоль стен комнаты, и все эти люди веселились и пили.

— Понимаешь ли ты хоть сколько-нибудь, что говорят эти люди? — спросил Одд.

— Не более, чем в птичьем щебете, — отвечал ему Асмунд, — а ты понимаешь что-нибудь?

— Приметил я здесь одного человека, — сказал Одд, — того, что подает питье сидящим на обеих скамьях, и сдается мне, что должен он говорить на норвежском языке. Теперь ты подожди меня тут, а я пока войду туда.

Вошел Одд в комнату и остановился у дверей около стола, на котором стояла посуда. Здесь было всего темнее, потому что было это всего дальше от огня.

Понадобилось кравчему подойти к столу с посудой; но не успел он сделать несколько шагов в ту сторону, как Одд схватил его и поднял на воздух. Принялся тогда кравчий кричать, что схватил его какой-то злой дух. Повскакали со своих мест биармы и бросились было на помощь к кравчему, но Одд успел уже вынести его из дома и скрылся у них из глаз.

Вернулись они на корабль и привезли с собой и пленного кравчего. Посадил его Одд рядом с собою и стал его расспрашивать.

— У тебя нет иного исхода, — сказал Одд, — или ты будешь отвечать мне, потому что я знаю, что ты говоришь по-норвежски, или же я закую тебя в цепи.

— Спрашивай меня, о чем хочешь, — сказал кравчий.

— Скажи же мне, какого ты рода и как долго прожил ты здесь?

— Прожил я здесь вот уже семь лет, а родом я норвежец.

— Научи же нас, где искать нам добычи, — продолжал расспрашивать Одд.

— Стоит на берегу реки Вины могильный курган, и весь он сложен из земли и денег: туда приносят землю и серебро всякий раз, как умрет кто-нибудь из здешних людей.

И сказал тогда Одд Гудмунду:

— Мы поедем ночью по указанию его к могильному кургану, а вы караульте здесь хорошенько этого человека, чтобы он как-нибудь от вас не убежал.

Оставив кравчего на корабле, вернулся Одд на берег и направился к кургану.

Между тем Гудмунд с Сигурдом, оставшись на корабле, посадили кравчего между собою. Но он однако же, выбрав удобную минуту, спрыгнул-таки с корабля в воду. Погнались было за ним, но он успел уже выплыть на берег и скрылся в лесу.

VII.
Приготовление к битве.

Надо теперь рассказать о поездке Одда с его спутниками.

Выбравшись на берег, разыскали они могильный курган.

— Теперь надо нам приготовить ноши, — сказал Одд, — каждому себе по силам.

Было это рано утром; чуть начинало светать, и по берегам реки было еще почти совсем темно.

— Не видишь ли ты чего-нибудь? — спросил Одд Асмунда.

— Я ничего не вижу, — отвечал Асмунд, — а ты что видишь?

— А я вижу, что как будто большая толпа людей выходит к нам из леса, и думается мне, что, вероятно, это Гудмунд выпустил кравчего, и он теперь ведет на нас биарму.

— Как же нам теперь быть? — спросил Асмунд.

— Ты с нашими людьми вернешься к реке, — сказал Одд, — и спрячешься за тем пригорком, что стоит как раз над рекою: там приготовитесь вы к битве, привязав наперед на спину добычу.

Так и сделали. Сам же Одд побежал в лес и, срезав себе огромную дубину, поспешил вернуться к своим.

Толпа быстро приближалась к ним, и Одд скоро узнал в ней и кравчего.

— Зачем изменил ты нам и привел к нам биарму? — крикнул ему Одд издали.

— Они хотят выбрать место для торга с вами.

— Чего им от нас нужно?

— Хотят они выменять у вас ваше оружие.

— Но мы этого не хотим!

— Ну, тогда придется вам защищать свою добычу и жизнь, — то самое, за чем мы и пришли сюда.

— Пусть будет так, — сказал Одд.

И сказал он тогда своим людям:

— Надо нам постараться, чтобы после битвы не осталось здесь на месте никого из наших; пусть же каждый из нас, найдя мертвого, бросит тело в реку, чтобы они не напустили на нас чар заклинаниями над телами наших мертвецов.

IX.
Битва и возвращение на корабли.

Скоро биармы подошли к ним совсем уже близко. Тогда Одд, схватив обеими руками свою палицу, напал на них, и множество людей полегло под его ударами. Асмунд тоже не отставал от него, и множество биармы было положено на месте, а остальные бежали. И велел тогда Одд своим людям собирать добычу и брать только золото и оружие, не трогая ничего другого. Так они и сделали. Но прежде чем успели они вернуться к своим, корабли уже тронулись с места.

— Как же теперь быть? — сказал Одд, — или это хитрость Гудмунда, чтобы заставить нас вернуться, или они нас так обманули, как мы и не ожидали!

— Этого не может быть! — сказал Асмунд.

— А вот я сейчас сделаю пробу, — сказал Одд.

Поспешно побежал он к лесу, влез на высокое дерево и развел на вершине его огонь. Сделав это, он вернулся к своим. Тогда увидели они, что две лодки отошли от кораблей и направились к берегу; они узнали в них своих людей и вскоре радостно встречали своих родственников.

X.
Поездка из Биармии в страну великанов.

Вернувшись на корабли, пустились они в обратный путь, захватив с собою всю свою добычу. Но дальше нечего рассказывать об их плавании до тех пор, пока по-прежнему не достигли они Финмаркена. Здесь, как и в первый раз, стали они на якорь и с наступлением ночи улеглись спать. Но ночью вдруг разбудил их такой громкий треск, какого они никогда еще не слыхивали.

— Что бы это значило? — стал расспрашивать Одд Гудмунда и Сигурда, и в то время, как они говорили об этом, послышался еще сильнейший грохот, а вслед за ним и третий — еще того сильнее.

— Как же думаешь ты, брат мой, Одд, — сказал Гудмунд, — что бы такое это предвещало?

И сказал Одд:

— Слыхал я, что когда два разных ветра встают в воздухе и несутся друг другу павстречу, то, как только они сталкиваются, раздается сильный треск. Теперь надо нам хорошенько приготовиться, потому что надо ждать непогоды: вероятно, это финны насылают на нас бурю за то, что вы ограбили их.

Тогда накинули они на корабли предохранительные пояса9 и приготовили все, что было нужно в виду предсказания Одда. Затем подняли они свои якоря. Почти тотчас же разразилась буря, и была она так сильна, что чуть-чуть не потопила их; притом же не было никакой возможности грести. Буря свирепствовала, не утихая, целых двадцать дней.

Позвал наконец Одд Гудмунда и стал уговаривать его бросить награбленную у финнов добычу.

— Сдается мне, что за то, что вы ограбили финнов, — говорил он, — они не отпустят нас отсюда, пока мы не выкинем за борт всего их имущества.

— А каким же способом дойдет до них то, что мы сбросим за борт? — спросил Гудмунд.

— А вот, увидим, — сказал Одд.

Так они и сделали: достали финскую добычу и сбросили за борт. Упав в воду, финские сокровища стали раскачиваться на волнах взад и вперед, пока не попали в откуда ни возьмись всплывшую на поверхность воды корзину, и корзина, подхваченная ветром, взвилась на воздух и скрылась из виду. По мере того, как все это совершалось, тучи стали расходиться, море успокоилось, и вскоре увидали они перед собою берег. Все люди до того были утомлены, что ни на что уже не были годны, и только один Асмунд мог еще помогать Одду. Стали они рассуждать о том, что бы это могла быть за земля.

— Думается мне, что попали мы очень далеко, на самый северный край света, и, судя по тому, что рассказывают в своих сагах мудрые люди, должна это быть земля великанов. Но люди наши совсем утомились, а потому, думаю я, что как бы то ни было, а нам не остается ничего другого, как сойти на берег и отдохнуть.

После этого постарались они подойти как можно ближе к земле, правя прямо на видневшийся впереди небольшой мыс. Одд посоветовал выбрать это место для стоянки, потому что гавань была здесь хорошая, а недалеко от берега рос большой лес.

— Прежде, чем разбить здесь палатку, — сказал Одд, — надо бы в лодке переправиться на берег и посмотреть, что это за земля.

Так они и сделали, и скоро убедились, что это был большой привольный остров, но совсем необитаемый. Было на нем множество зверья в лесу, много китов и тюленей, на берегах много птичьих яиц и всякой птицы. Осмотрев остров, вернулись они к своим спутникам.

Стал Одд уговаривать своих людей, чтобы были они как можно осторожнее:

— Пусть каждый день с наступлением ночи по двенадцати человек наблюдают за островом; мы же займемся рыбной ловлей и охотой, чтобы возобновить наш запас провизии.

Но вот, раз, когда отправились они на остров, застигла их там ночь, и увидали они большого лесного медведя. Пустил по нем Одд стрелу из лука, и не дал промаха. Тав и убили они этого медведя. Тогда велел Одд, сняв с него шкуру, набить ее и, всунув в чучело распорки, посадить его на задние лапы; в раскрытую же пасть велел он положить плоский камень, чтобы можно было разводить там огонь.

Уже несколько времени жили они на пустынном острове, как вдруг заметили на острове людей и такого огромного роста, что сейчас же сообразили, что это могли быть только великаны.

XI.
Битва с Гнейп.

Раз сидели они поздно вечером и приметили на мысе великанов.

— Любопытно мне посмотреть, — сказал Одд, — что это за люди такого огромного роста, и хочется мне, Асмунд, подъехать к ним поближе в лодке.

Так они и сделали: сели в лодку, подошли к самому мысу, подняли весла и стали прислушиваться. Тогда услыхали они, что великан принялся вопить громким голосом:

— Вы знаете, — кричал он, — что какие-то бородатые ребята появились на нашем острове и убивают наших зверей и всякую другую дичь. Теперь я созвал вас сюда на совет о том, как нам помешать им. Вот золотое кольцо, которое отдам я тому из вас, кто возьмется погубить этих бородатых детей.

Тогда увидали они, что поднялась на ноги женщина, если только можно было назвать это существо женщиной.

— Немедля должны мы исполнять твои приказания, Бади, король великанов! — заговорила она. — Если ты хочешь, я сама поеду к ним.

— Хорошо же, Гнейп, — сказал он. — В таком случае возьми на себя это поручение. А теперь разве не видите вы все, как два таких бородатых младенца в лодке стоят под крутым берегом и слушают наш разговор? Вот я дам им себя знать!

И тут увидал Одд, что полетел к ним с берега камень. Поспешил тогда он отойти в сторону со своею лодкою, но вскоре полетел к ним второй камень, а вслед за ним и третий.

— Ну, надо нам скорее уходить от острова, — сказал Одд, и они поспешили вернуться к своим людям.

Но вскоре увидали они, что женщина вплавь догоняла их, с неимоверной силой рассекая воду с каждым взмахом рук. Была она огромного роста и одета в платье из звериных шкур, и показалось им, что никогда еще не видали они такого безобразного существа. В одной руке у нее была большая железная палка. Тогда Одд прицелился и пустил в великаншу стрелу, но Гнейп в ту же минуту чарами отвела стрелу, и она пролетела мимо.

Взял тогда Одд одну из стрел Гузи, натянул тетиву и спустил ее. Стрела попала прямо в голову великанше, а потом, вырвавшись из раны, прилетела назад к тетиве лука.

— Ну, эта будет пострашнее: с нею не могу я бороться! — сказала великанша.

Пустил тогда Одд вторую стрелу короля Гузи, и с нею произошло то же самое.

— Ну, видно, приходится мне повернуть назад, — сказала Гнейп.

Повернула она назад, и показалось им, что была она слепа на оба глаза.

XII.
Великаны в горе.

— Хочется мне теперь, Асмунд, вернуться на берег, чтобы посмотреть, что за жилище было у Гнейп.

Вернулись они на берег; у Одда был его лук и стрелы, у Асмунда его оружие. Взобрались они на гору, стали осматривать ее со всех сторон и увидали через расселину пещеру в горе, а в ней огонь, ярко освещавший ее, между тем как кругом было совсем темно. Много сидело там на обеих скамьях всяких троллей, великанов и великанш, самых страшных и безобразных, каких только можно себе представить. Никогда еще не видали они ничего подобного.

— Где это служитель наш? — заговорил один из великанов. — Почему это не дают нам есть?

— Вот и я, — отозвался тот, — только принес я вам недобрые вести.

— Какие вести?

— А такие вести, что дочь твоя Гнейп вернулась домой, слепая на оба глаза, которые прострелили ей стрелами.

— Этого надо было ожидать, — сказал великан, — она задумала погубить Одда с его спутниками за то, что было предсказано ему, что он проживет гораздо больше, чем все другие люди. Знаю я также, что финны загнали его сюда для того, чтобы мы погубили его; но так как это нам не по силам, то должен я теперь дать ему бурный ветер, который вынесет его отсюда. Но прежде всего за то, что Одд ранил дочь мою, Гнейп, стрелою Гузи, надо дать ему имя, а потому пусть называется он теперь Оддом-Стрелой.

Вернулся Одд к своим товарищам и на расспросы Гудмунда рассказал им, как ослепил он великаншу Гнейп и получил за то новое имя.

— Финны послали на нас бурю, что принесла нас сюда, — сказал он, — великаны же пошлют нам бурный ветер, который вынесет нас на прежнее место, а потому нам надо готовиться в путь, — сказал Одд.

Так и поступили они, и с большим старанием приготовились к буре. И налетел тогда ветер еще сильнее прежнего и вместе с ним мороз и метель, и снова пришлось им бороться с бурей двадцать дней и двадцать ночей, прежде чем попали они опять к берегам Финмаркена и могли стать на якорь, чтобы отдохнуть.

Ничего больше не рассказывается о странствии их до самого возвращения в Графнисту.

Грим встретил их с большою радостью и упросил Одда остаться у него на зиму со всеми своими людьми. И Одд согласился на это и провел всю эту зиму дома.

XIII.
Битва с викингами и две поездки в Швецию.

Весело проводил время Одд зимой в доме Грима, своего отца, но с наступлением весны стал он упрашивать отца снарядить ему три корабля и указать ему викинга, с которым мог бы он помериться силами. Грим указал ему жившего на восток от него викинга Гальфдана, у которого было наготове целых тридцать кораблей. Выслушал его Одд и отправился с тремя кораблями против тридцати кораблей Гальфдана.

Хитростью победил Одд Гальфдана и, проведя все лето у берегов Норвегии, под осень отправился на север в Графнисту и опять провел зиму у Грима. С наступлением весны снова стал он просить Грима указать ему викинга, с которым он мог бы сразиться. И сказал ему Грим, что на юге жил викинг Соти, у которого было сорок кораблей. Пустился Одд в путь, добрался до кораблей Соти, убил его самого и вернулся домой к Гриму и снова провел у него целую зиму.

Прошло с полгода, и Одд снова стал готовиться в путь. Было у него теперь уже пять кораблей. На этот раз отец его Грим указал ему двух могучих викингов — Гиальмара и Торда. Было у них пятнадцать кораблей и по сто человек дружины на каждом; жили они у шведского короля Ингиальда и каждый год, с наступлением лета, выходили в море со своими военными кораблями.

Добрался Одд со своими спутниками до того места, где рассчитывали они встретить корабли Гиальмара и Торда, и стали в небольшой бухте, скрываясь за скалистым мысом. По другую сторону мыса стояли пятнадцать кораблей Гиальмара и Торда.

Приказал Одд своим людям разбить палатки на кораблях, а сам с Асмундом переправился на берег и сейчас же взобрался на высокий мыс, чтобы осмотреть местность.

Палатки Гиальмара и Торда были разбиты на суше, и сами они тоже были на берегу. Долго смотрел на них с мыса Одд и сказал:

— Сдается мне, что этих людей не испугаешь и что трудно застать их врасплох. Делать нечего, придется нам переночевать здесь.

Так они и сделали, и как только рассвело, отправился Одд на берег для свидания с Гиальмаром. Тогда и Гиальмар, видя на берегу вооруженных людей, тоже вооружился и пошел им навстречу и, подойдя ближе, спросил, что это за люди. Одд сказал ему свое имя.

— Не ты ли это несколько зим тому назад был в Биармии? За каким же делом приехал ты сюда? — спросил Гиальмар.

Отвечал Одд:

— Хочу я узнать, кто из нас двоих больший человек.

— Сколько же у тебя кораблей?

— У нас пять кораблей и по сто человек на каждом, а сколько у вас?

— У нас пятнадцать кораблей, — сказал Гиальмар, — и по сто человек на каждом, а потому мы устроим так: десять кораблей не станут принимать участия в битве, биться же будем один против одного.

Построили они своих людей, и началась битва, продолжавшаяся до конца дня, и ни одна сторона не уступила. Заключили они на ночь перемирие, а на утро битва началась снова и опять продолжалась до ночи — и снова кончилась ничем. Когда с наступлением ночи снова было заключено перемирие, Торд заговорил с Оддом и сказал ему, что он хотел бы, чтобы они сошлись и стали товарищами.

— Это мне нравится, — отвечал Одд, — только не знаю я, что скажет на это Гиальмар.

— Хочу я, чтобы вы признавали тот же закон викингов, который был принят у меня уж и раньше, — сказал Гиальмар.

— Прежде чем согласиться, должен я еще знать, что это за закон, — отвечал Одд.

И Гиальмар заговорил:

— Ни я, ни люди мои не хотим мы ни есть сырого мяса, ни пить крови. Есть много людей, которые закручивают мясо в материю и потом бьют его и называют вареным, но мне кажется, что это волчья еда. Я не хочу обирать купцов или соседних жителей более, чем это необходимо при береговой войне, и не позволяю обижать и грабить женщин.

— Очень нравится мне твой закон, — сказал Одд, — всему этому согласен я подчиняться.

Так соединил Одд свои силы с силами Гиальмара и Торда, и с тех пор все свои походы совершали они вместе.

XIV.
Поездка в Ирландию. Смерть Асмунда.

С наступлением осени простился Одд с Асмундом и другими своими спутниками, которые отправились домой, а сам прогостил эту зиму у Гиальмара, жившего при дворе шведского короля Ингиальда, и все оказывали там Одду величайший почет. С наступлением весны снова соединились они с Асмундом. Было у них теперь уже двадцать кораблей. Прежде всего захватили они Оркнейские острова, потом отправились в Шотландию и, пробыв там два года, захватили много шотландских земель и наконец предприняли поездку в Ирландию. Силы их за это время все росли, и было у них теперь уже целых шестьдесят кораблей.

Прибыв туда, стали они уничтожать все всходы, жечь селенья, уводить скот и убивать людей, так что народ спешил укрыться со своими пожитками в лесах. Во всех этих предприятиях Асмунд всегда был неразлучен с Оддом.

Раз как-то сидел Асмунд с Оддом на пригорке: они часто так ходили одни, не беря с собой никого из своих людей. У Одда, по обыкновению, в руке был лук, а за спиною колчан со стрелами. Сидя так с Асмундом, вдруг услыхал он крики в лесу, а вслед затем пролетела стрела, и Асмунд упал на землю, раненый насмерть. Никогда еще не знавал Одд такого горя. Прикрыв Асмунда, чем было можно, поспешил он в ту сторону леса, откуда вылетела стрела. Вскоре увидал он в лесу обширную поляну, где были вырублены деревья, и там множество людей — мужчин и женщин. Тогда поднялась с земли женщина в платье из драгоценной материи; в руке у нее был лук. Одд взял одну из стрел короля Гузи и пустил ее в этих людей, и стрела сейчас же вернулась назад. Одд продолжал стрелять, и убил шестерых человек. И тогда вся эта толпа людей скрылась в лесу.

XV.
Эльва.

После смерти Асмунда такое зло взяло Одда. что решил он всеми силами вредить ирам. Выбрался он в лесу на тропинку и пошел по ней, а там, где лесная чаща преграждала ему путь, он вырывал кусты вместе с корнями. Но один ветвистый куст, как показалось ему, сидел в земле не так плотно, как другие. Он подошел к нему и, осмотрев его хорошенько, нашел под ним прикрытый дверкою вход. Он поднял эту дверь и через отверстие спустился в подземелье, где увидел семерых женщин, из которых одна была красивее всех остальных. Одд сейчас же, взяв ее за руки, хотел вывести ее из подземелья.

— Оставь меня, Одд, — сказала она.

— Как знаешь ты, что зовут меня Оддом? — спросил он.

— Как только ты вошел сюда, я сейчас же узнала, кто ты, а также и то, что с тобою тут Гиальмар; и должна я сказать тебе, что нет мне никакой охоты отправляться на ваш корабль.

Тогда подошли к ней ее женщины и собрались было защищать ее, но она велела им отойти.

— Хочу я откупиться от тебя, — сказала она Одду, — с тем только, чтобы ты оставил меня в покое.

— Не нужно мне от тебя ни скота, ни денег, — сказал Одд.

— Тогда я велю сшить тебе рубашку.

— У меня их и так довольно.

— Может быть, их у тебя и довольно, да только не таких, как эта: эта будет шелковая и обшита золотом. В ней не будешь ты знать холода ни на воде, ни на суше; ни море, ни огонь не причинят тебе никакого вреда, и никакое железо не в состоянии будет ранить тебя. Она перестанет охранять тебя только в том случае, если ты обратишься в бегство. Но для того, чтобы я могла приготовить тебе такую рубашку, ты должен уехать отсюда.

— Когда же будет она готова? — спросил Одд.

— Ровно через год в этот же самый день, когда солнце будет стоять на юге, мы встретимся с тобою в лесу на той же поляне.

— А чем же заплатите вы мне за смерть Асмунда?

— Неужели мало еще тебе, что ты убил моего отца и трех моих братьев?

— Ну, будь по-твоему, — отвечал Одд.

Вернувшись на корабль, рассказал он о смерти Асмунда, тело которого принес с собою, и Гиальмар предложил ему остаться еще на время в этой земле с тем, чтобы сжечь все селенья и перебить людей.

Но Одд сказал, что он намерен пуститься в путь при первом же попутном ветре. Подивились этому викинги, однако же решили поступить так, как он хотел; но перед отъездом они похоронили Асмунда и насыпали над ним высокий курган.

На следующий год, по желанию Одда, предприняли викинги новую поездку в Ирландию. Когда подошли они к берегам этой страны, Одд сказал, что он хочет съездить на берег один, без провожатых. Упрашивал его Гиальмар позволить ему поехать вместе с ним, но Одд настоял на своем.

Выбравшись на берег, пошел он в лес и разыскал ту поляну, где должна была встретить его Эльва, дочь короля; но оказалось, что ее там не было.

Одд уже рассердился было, как вдруг услыхал стук колес и, оглянувшись, увидал, что подъезжала Эльва и с нею множество народа.

Увидев Одда, Эльва сказал:

— Не хочу я, чтобы ты сердился за то, что я будто бы не исполнила того, что обещала.

— А где же рубашка? — спросил Одд.

Тогда показала она ему рубашку, и оказалась она как раз по нем.

— Чем могу я отплатить тебе за подарок? — спросил Одд, — потому что стоит он гораздо больше, чем я ожидал.

— После смерти моего отца народ выбрал меня правительницей, — отвечала она, — и теперь хочу я, чтоб ты поехал со мною и прогостил у меня три года.

Согласился на это Одд. Согласился и Гиальмар прожить здесь с Оддом три года. По прошествии же этих трех лет пришлось Одду с Гиальмаром снова пуститься в странствия.

Немало сражений выдержал Одд и его товарищи, уехав из Ирландии; не раз приходилось им биться с сильными и многочисленными врагами, и, несмотря на то, что было у него меньше кораблей и людей, чем у них, он всегда оставался победителем. Однако и ему пришлось потерпеть чувствительную потерю: в одном из сражений погиб его постоянный спутник Торд, а в другом — Гиальмар, и остался он только втроем со своими родственниками, Гудмундом и Сигурдом, и пришлось ему ехать в Швецию, чтобы сообщить там королю Ингиальду о гибели его викингов. Там все были очень огорчены этою вестью, и король Ингиальд уговорил Одда остаться у него, чтобы охранять его землю, как это делал прежде Гиальмар.

Рассказывают, что раз как-то летом направился Одд со своими десятью кораблями и со всеми своими людьми на Готланд. Там встретил его викинг, по имени Сэвид. Он был искусный полководец, отличался необыкновенным ростом и силою и всю свою жизнь провел в морских походах. Было у него много больших кораблей, и он сейчас же со всеми своими людьми вступил в битву с Оддом.

У Одда было гораздо меньше людей, чем у него, а потому к вечеру он один только уцелел на своем корабле. Тогда, пользуясь темнотою, спрыгнул он в море и поплыл прочь от корабля. Однако один из неприятелей увидел это и, взяв дротик, пустил в него и ранил его в ногу. Вспомнил тогда Одд предостережение Эльвы, что рубашка не может уберечь от ран, если он обратится в бегство, и, повернув, поплыл назад к кораблю. Увидев это, викинги сейчас же схватили его, сковали ему ноги, и, снявши с лука тетиву, связали за спиною руки. Тогда Сэвид назначил к нему стражу, а остальных своих людей отпустил спать, и сам тоже ушел в свою палатку. Большинство из них ночевало на берегу.

Когда все войско заснуло, Одд заговорил со сторожившими его людьми.

— Вот, бедные люди, — сказал он, — стерегут меня, и нечем им даже позабавиться. Устройте-ка так, чтобы один из вас развлекал других песней или сказкой, а если хотите, то я и сам буду петь для вас.

Они охотно согласились на это и попросили его спеть им что-нибудь. И Одд стал петь, и пел до тех пор, пока они все не заснули. Тогда увидел он около себя топор и стал тереться об него спиною, пока не перетер тетивы, связывавшей ему руки, а освободивши руки, без труда освободился и от оков. Тогда пошел он искать своих стрел и, разыскав свой колчан и лук, бросился в воду и, выбравшись на берег, поспешил скрыться в лесу. Миновала ночь, и на утро решил Сэвид убить Одда, но оказалось, что стража спала, а Одд исчез.

Еще несколько дней простоял на этом месте Сэвид, и Одд воспользовался этим, чтобы пробраться в его палатку, стоявшую на берегу и убить его; после чего, захватив большую добычу, вернулся он назад ко двору шведского короля и спокойно прожил там всю зиму.

XVI.
Поездка Одда на Средиземное море и кораблекрушение.

Раз весною послал Одд на север, в Графнисту, людей своих, приглашая к себе своих родственников, Гудмунда и Сигурда для того, чтобы вместе с ними отправиться в чужие земли.

Слава Одда в это время была уже так велика, что все иноземные короли спешили принять его и угостить его как можно лучше. На следующее лето отправился он со своими людьми в Грецию, а оттуда, сев на корабль, поплыл в Сицилию, которая в то время уже приняла христианство. Был там один монастырь, и правил им в то время аббат, по имени Гуг; был он очень мудрый человек. Узнав, что приехали в его землю язычники из северной страны, этот почтенный аббат пошел повидаться с ними и вступил в разговор с Оддом. Много говорил он ему о славе Божией, и Одд заставлял его все это разъяснять себе.

Стал тогда аббат упрашивать Одда креститься, но Одд сказал, что надо ему прежде посмотреть их богослужение. В один из следующих дней поехал Одд со своими людьми в церковь, и там слушали они звон колоколов и прекрасное пение. Снова заговорил аббат с Оддом и спросил, как понравилось ему их богослужение. Одд отвечал, что очень понравилось, и попросил позволения прожить у них зиму. Аббат согласился.

Около праздника Рождества появились в той стране разбойники и стали грабить всю Сицилию. Аббат Гуг снова пошел переговорить с Оддом и стал просить его освободить его землю от этих злодеев. Одд согласился, и собрал свою дружину. Тою же зимою объехал он греческие острова и захватил там много сокровищ и даже доходил до земли, известной под именем Аквитании.

Совершив все это, Одд снова вернулся на остров Сицилию и тут принял крещение от аббата Гуга, а вместе с ним и все его войско.

Вскоре после того отправился Одд в Иерусалим, но дорогою поднялась такая страшная буря, что все корабли его были разбиты. При этом погибли все его люди, и только он один выплыл на берег, ухватившись за какой-то обломок корабля. Однако, колчан его со стрелами был на нем и уцелел.

XVII.
Одд в стране гуннов10.

Долго странствовал Одд из страны в страну и, наконец, попал в землю гуннов. Там нашел он в лесу одну очень маленькую хижину и пожелал в ней отдохнуть. Был на нем большой плащ, как у странников, а в руках — колчан и лук. В то время, как он торопился к этой хижине, увидал он перед нею небольшого роста седого человека, который колол дрова. Человек этот поздоровался с ним и спросил, как его имя. Он назвался Видфёруллем.

— А как же зовут тебя, человек? — спросил он.

— Меня зовут Иольфом, — отвечал он, — ты, вероятно, хочешь здесь переночевать?

— Да, — сказал он.

Вечером Видфёрулль достал из-под своего плаща нож, — был он очень красив и украшен золотыми кольцами. Хозяин взял этот нож в руки и стал рассматривать его.

— Не хочешь ли ты, чтобы я подарил тебе этот нож? — спросил Видфёрулль.

— Очень был бы рад, — отвечал тот.

Вот, переночевали они эту ночь. Когда же на следующее утро проснулся Видфёрулль, Иольфа уже не было дома.

— Муж мой хочет, чтобы ты погостил в его доме, — сказала ему жена хозяина.

— Хорошо, — сказал Видфёрулль.

После полудня вернулся домой и муж, и тогда жена собрала им обед и накормила их. Хозяин положил перед собою на стол три каменные стрелы, украшенные богатою чеканною работою.

— А что, хорошие это у тебя стрелы? — спросил Видфёрулль.

— Да, сам ты видишь, как они хороши, и я хочу подарить их тебе!

— Хороший это подарок; только не знаю я, должен ли я носить с собою каменные стрелы.

— Может статься, Одд, — заговорил хозяин, — что стрелы эти послужат тебе тогда, когда не погодятся стрелы короля Гузи.

— Так ты знаешь, что меня зовут Оддом?

— Да, — отвечал хозяин.

— Ну, так может статься, что ты знаешь и то, что говоришь, — сказал Одд, — а потому я беру эти стрелы и очень благодарю тебя за них, — и Одд положил их в свой колчан.

Узнав от приютившего его человека, что страною тою управлял король Геррауд, Одд попросил его проводить его к нему.

Когда подошли они к жилищу короля, король Геррауд пировал вместе со своими воинами. Сидели они все в просторной комнате, по продольным стенам которой стояли две неподвижные лавки. Король Геррауд сидел за столом; по одну его руку сидела дочь его, Сикильзиф, по другую — советник его и воспитатель его дочери, Гарек; два его витязя, Сигурд и Сиольф, сидели на лавке напротив короля.

Войдя в комнату, Одд с Иольфом поклонились королю.

— Что это за человек в плаще? — спросил король.

Одд сказал, что зовут его Видфёруллем.

— Из какой страны ты родом? — опять спросил король.

Видфёрулль ответил, что этого он не может сказать.

— Много лет уже не видал я своей родины и все это время жил в лесах, и теперь пришел сюда, чтобы просить позволения прожить здесь зиму, — прибавил он.

— Может быть, обладаешь ты каким-нибудь особенным искусством? — спросил король.

— Не больше всех других.

— Я дал слово, — заметил король, — что буду кормить только тех людей, которые могут на что-нибудь пригодиться.

— Со временем увидишь, государь, — отвечал Одд, — что и я на что-нибудь пригожусь.

— Может быть, на то лишь, чтобы таскать ту дичь, что подстрелят другие, — заметил король.

— Может статься и так, — сказал Видфёрулль.

— Посмотрим, — решил король, и указал ему самое последнее место за столом.

Простившись с Иольфом и поблагодарив его, пошел Одд к указанному ему месту. Там сидело двое человек из дружины — Ингиальд и Оттар. Одд сказал им, что тут было указано ему место.

— Да, — отвечали они, — и мы охотно принимаем тебя; садись между нами.

Так он и сделал; потом снял свой колчан, а посох свой положил себе под ноги. Тогда каждый из них стал наклоняться к нему и расспрашивать его о новостях, и оказалось, что он умел рассказать что-нибудь почти о каждой земле. Но никто из присутствующих не слышал их разговора.

Между тем пришло время всем им ехать на охоту.

— Мы должны встать завтра пораньше, — сказал Ингиальд.

— А что же завтра будет? — спросил Одд.

— Собирается король на охоту со всей своей дружиной и со своими витязями.

Легли они спать, а на следующее утро рано поднялись товарищи Одда и стали его будить, но никак не могли добудиться, и кончилось тем, что король со своею дружиной пустился в путь без них.

Поздно проснулся Одд, и оба товарища его, не захотевшие его покинуть, тотчас стали укорять его за то, что он так долго спал и что, по всей вероятности, на их долю не осталось уже никакой дичины в лесу.

— А хорошие они стрелки? — спросил Одд.

— Самые лучшие стрелки на свете, — отвечали ему Ингиальд с Оттаром.

Взял Одд на плечи свою шкуру, а в руки посох и пустился с ними в путь. Не успели они спуститься с горы, как показалась дичина; Ингиальд и Оттар поспешили натянуть луки и пустили по стреле, но не попали в зверя.

— Ну, оплошали же вы, — сказал им Одд, — попытаюсь-ка я.

Взял он у одного из них лук и сразу так туго натянул тетиву, что лук переломился.

— Ну, так уж наверно можно сказать, что сегодня нам не видать дичи, — сказал Ингиальд.

Но Одд стал утешать их и предложил им посмотреть, что-то найдется в его звериной шкуре. Говоря это, он вытряхнул из нее свои стрелы. Никогда еще в жизни не видали они таких красивых стрел. Достал тогда Одд морской канат, натянул вместо тетивы и, сделав лук, пустил стрелу прямо через головы бывших тут людей, и никто не мог понять, откуда прилетела эта стрела. Так спустил Одд все свои шесть стрел и настрелял много дичи, так как ни разу не сделал промаха. Витязи же короля на этот раз убили мало дичи.

Когда к вечеру вернулись они все домой и сели по своим местам, перед королем положили на стол все стрелы, вынутые из убитых животных, для того, чтобы он видел, как кто отличился, так как все стрелы были с пометками.

Взял король одну из стрел Одда и говорит своей дочери:

— Посмотри, какая красивая стрела.

Подошел тогда Одд к королю и признался, что это его стрела. Взглянул на него король и сказал:

— Должно быть, ты хороший стрелок.

— Далеко от того, господин, — отвечал он, — привык только я, живши в лесах, стрелять себе на обед всякую дичину и птиц.

— Может статься! — отвечал король, — а может статься также и то, что ты смотришь не тем, чем сказываешься.

После этого взял Одд свои стрелы, и все вернулись на свои места.

Раз вечером, когда король ушел к себе спать, подошли два витязя к дверям, у которых сидели братья Ингиальд и Оттар, и поднесли им два рога крепчайшего питья. Те выпили, и витязи поднесли им еще по второму рогу.

— Ну, а товарищ ваш, человек в плаще, верно уж спит? — спросил Сиольф.

— Да, — отвечали они, — это кажется ему умнее, чем напиваться до беспамятства.

— Может статься, это потому, — сказал Сиольф, — что он больше привык жить в лесах и стрелять дичь для своего пропитания, чем проводить время с богатыми людьми. Может быть, он при этом и хороший пловец.

— О, да! — отвечали они, — он весьма искусен как в этом деле, так и во всяком другом.

Воспользовались витязи тем, что друзья Одда несколько опьянели, и взяли с них слово, что друг их Видфёрулль будет состязаться с ними в плавании, и взяли у них в залог два кольца, чтобы служили они им наградой в том случае, если они победят. Сам король и его дочь должны были присудить награду победителю.

На другое утро, проснувшись, вспомнили братья, что обещали они за своего товарища, испугались, и поспешили рассказать ему обо всем.

— Не умно поступили вы, — сказал он им, — потому что я едва держусь на воде.

Огорчились они, и хотели уж было отказаться от данного обещания, хотя бы им пришлось поплатиться при этом своими кольцами, но Одд удержал их, сказав, что он, так и быть, попробует потягаться с витязями в уменьи плавать, и послал их известить короля о состязании.

Король приказал трубить в трубы и созывать всех на берег, и когда все собрались, трое пловцов бросились в воду. Добравшись до глубокого места, витязи схватили Видфёрулля и увлекли его вниз и долго держали под водою; наконец, они выпустили его и вынырнули на поверхность, чтобы отдохнуть. Тогда собрались они напасть на него еще раз, но он поплыл им навстречу, поймал обоих за руки, увлек их вниз и так долго держал под водою, что они чуть не захлебнулись. Тогда подумал он, что надо дать им отдохнуть, но прежде увлек их еще ниже и так долго держал, что никто не ожидал уже видеть их живыми. Когда же они наконец, вынырнули, у обоих пошла носом кровь, и пришлось им сейчас же выйти на берег. Видфёрулль же долго еще плавал, как ни в чем не бывало.

— Хороший же ты пловец, Видфёрулль, — сказал ему король, когда вышел он на берег.

— Да, господин! — сказал он, — пожалуй, вам пригожусь я на то, чтобы ловить королевскую добычу.

— Может статься, — сказал король.

Народ стал расходиться по домам; ушел и король со своею дружиной, и сильно стала заботить его мысль, кто бы мог быть этот человек.

Дочь короля передала Одду кольца, как победителю, но он не захотел оставить их у себя и возвратил их Ингиальду. Король же, разговаривая наедине с дочерью и Гареком, просил их как-нибудь постараться узнать, кто был этот зимний гость. Они охотно обещали ему исполнить его просьбу.

Спустя некоторое время, когда король ушел уже к себе и лег спать, Сиольф и Сигурд, захватив два рога, пошли к Ингиальду и Оттару и стали угощать их. Когда те выпили, они принесли им еще два новых рога и стали у них допытываться, почему не принимает участия в их пирушках человек в плаще? может быть, он не умеет пить?

На это Ингиальд сказал, что, напротив, никто не может выпить столько, сколько выпьет этот человек. Стали они спорить и, наконец, порешили, что на следующий день витязи будут состязаться с ним в питье, и Ингиальд поручился своею головою в том, что странник одолеет их.

Проснувшись на следующее утро, вспомнил он все, что было, и рассказал Одду. Очень был недоволен Одд тем, что случилось, но так как Ингиальд прозакладывал свою голову да еще из-за такого пустяка, то, делать нечего, согласился.

Король, узнав, что вечером, после его ухода, будет состязание в питье, позвал свою дочь и воспитателя ее, советника своего Гарека, и сказал им, чтобы они хорошенько наблюдали за странником, так как, вероятно, на этот раз удастся им что-нибудь узнать о нем.

Вечером, после того, как король ушел к себе, дочь короля и Гарек переменили места и сели поближе к Одду. Тогда встали со своих мест Сиольф и Сигурд и, взяв рога, подошли с ними к Одду.

— Послушай, странник, — сказал Сиольф, — сдается мне, и я готов поклясться в том тем Богом, в которого ты веришь, что есть у тебя еще другое имя, кроме Видфёрулля!

— Да, — отвечал Одд, — и если вам так хочется узнать мое другое имя, то я скажу вам: меня зовут Оддом.

— Ну, это имя вдвое лучше того, — сказал Сиольф и подал ему рог, а сам запел: — Одд! не разбивал ты панцирей в битве, когда победили мы короля вендов; одетое в шлемы войско отступало, битва гремела, пламя охватило город.

Подал тогда ему Сигурд второй рог и тоже запел:

— Одд! Не участвовал ты в битве, когда поражали мы на смерть людей короля; четырнадцать ран принес я на себе домой, ты же в это время из милости выпрашивал себе пищу по деревням.

Пропев это, вернулись они на свои места, и Одд, в свою очередь, наполнив два рога, встал, подошел к ним и запел, обращаясь сначала к одному, потом к другому.

— Вы, соседи, Сиольф и Сигурд, должны выслушать хвалебную песню, которую пропою я самому себе: я должен отплатить вам за вашу дерзкую похвальбу. Ты, Сиольф, валялся в кухне, не совершая никаких подвигов и не проявляя никакой отваги; я же в это время бился в Аквитании и положил на месте четырех людей.

Пропев это, Одд вернулся на свое место, и все они стали пить из своих рогов. Затем Сигурд и Сиольф снова встали и опять подошли к Одду, и Сиольф запел:

— Ты, Одд, только ходил от двери к двери и уносил с собою крохи; я же один вынес разбитый щит из битвы при Ульфефиалле.

Кончил Сиольф и сменил его Сигурд; он укорял Одда за то, что не было его с греками в то время, как они вместе с ними окрасили свои мечи в крови сарацин.

Одд, в свою очередь, упрекал их в том, что они сидели дома в то время, как он бился в Биармии и с великанами.

Долго продолжали они так угощать друг друга, сопровождая каждый новый рог песней, в которой восхваляли какой-нибудь новый свой подвиг и старались унизить противника, причем на долю Одда приходилось двойное количество как рогов, так и песен, потому что ему приходилось состязаться разом с двумя соперниками. Так пел он и по очереди рассказывал обо всех своих подвигах, совсем не думая о том, что, кроме Сиольфа и Сигурда, его слушали еще и дочь короля, и воспитатель ее, Гарек. Сигурд и Сиольф давно уже пропели все свои песни, давно уже нечем было им похвастаться перед Оддом, а Одд все продолжал петь и угощать их. Наконец, они совсем опьянели и не могли уже больше пить. Но Одд долго еще продолжал пить один и перечислял свои подвиги.

Тогда дочь короля и Гарек встали со своих мест и удалились: они недаром просидели здесь этот вечер.

Когда на следующее утро король встал и оделся, к нему вошли его дочь и Гарек и рассказали ему все, что произошло ночью. Теперь, казалось им, они знали, кто был этот человек: судя по тому, что они слышали, это мог быть только Одд-Стрела.

Вечером, когда король со своею дружиною сели по своим местам и подали им кубки, король послал за Видфёруллем и подозвал его к своему столу.

— Теперь мы знаем, что ты — Одд-Стрела, — сказал король, — а потому сбрось это платье странника и не скрывайся больше: мы давно уже приметили значки на твоих стрелах.

— Будь по-твоему, господин, — отвечал Одд, и, сбросив с себя платье странника, явился в своем пурпуровом кафтане, с золотыми запястьями на руках и с черными вьющимися волосами.

— Садись и пей за нашим столом, — сказал ему король.

Но Одд отказался расстаться со своими соседями, с которыми просидел всю зиму. Однако, король помог этому делу, распорядившись, чтобы Ингиальд и Оттар заняли места рядом с Гареком и день и ночь состояли при Одде, как постоянные его служители.

— Как это так? Такой человек, как ты, и не женат! — сказал раз Гарек Одду. — Не хочешь ли ты жениться на моей воспитаннице, дочери короля? Для этого надо только исполнить одно опасное дело.

— Что же это за дело? — спросил Одд.

И Гарек отвечал:

— Есть король, по имени Альф, который правит страною, называемою землею белок или Бьялкаланд; есть у него жена, по имени Гуда, и сын Видгрип. Королю нашему надлежит получать дань с этой земли, но они давно уже ничего не платят ему, а потому обещал наш король выдать свою дочь за того, кто сумеет заставить их уплачивать эту дань.

— Поговори с королем и его дочерью, — сказал Одд, — не согласится ли они дать мне это поручение.

Дело сладилось, и король обещал Одду выдать за него свою дочь, если он исполнит то, за что берется.

XVIII.
Поход в Бьялкаланд.

В скором времени собрал король свое войско и передал его Одду, который сейчас же снарядился в поход и простился с королем.

Прибыл Одд с войском в Бьялкаланд. Но король с сыном заранее проведали об их приходе. Собрали они свое войско, снарядились на войну и послали к нему людей, вызывая его на битву. После этого сошлись они в назначенном месте.

У Альфа было гораздо больше войска, и начался самый ожесточенный бой. Одд сидел на возвышении, среди своего войска и видел, что люди его валились, как молодые деревья. Сильно дивился он такой битве, а также и тому, что нигде не видел он ни Альфа, ни сына его Видгрипа.

Был при Одде человек, которого звали Гаки; был он служитель дочери короля, и она-то и пожелала, чтобы он сопровождал Одда на войну. О человеке этом говорили, что мог он видеть гораздо дальше своего носа. Одд подозвал его к себе и сказал ему:

— Отчего это может быть, что люди наши валятся, как молодые деревья? Я совсем не нахожу эту битву такой жестокой.

— Разве ты не видишь тех троих, что всюду носятся неразлучно, — Гуду с Альфом и Видгрипа, их сына? — спросил его Гаки.

— Разумеется, я их не вижу, — отвечал Одд.

— А посмотри-ка из-под моей руки!

Посмотрел Одд из-под руки Гаки и увидал, как носились они втроем по полю битвы. Гуда — впереди всех, размахивая руками, в которых держала она кровавую метлу, и где ни ударяла она этою метлой, всюду валился на землю наповал убитый человек; где ни появлялась она, всюду воины обращались в бегство. Когда же в нее самою летели камни, стрелы или какое-нибудь другое оружие, она отводила их ладонью, и ни одно из них не причиняло ей вреда. Альф и Видгрип следовали за нею и рубили направо и налево обеими руками. В это время они были в самой средине войска Одда.

Сильно разгневался Одд, увидев это, и собрался было броситься на них, но так как они были невидимы, то и он, отойдя от Гаки, не мог уже видеть их. Тогда снова подбежал он к Гаки и сказал:

— Прикрой-ка меня своим щитом, я буду стрелять в них.

Так они и сделали.

Достал Одд одну из стрел короля Гузи и выстрелил в Гуду. Она услыхала свист и отвела ее ладонью, и стрела упала, не ранив ее. Выпустил Одд все стрелы короля Гузи, и все они попадали в траву.

— Вот и сбылось предсказание Иольфа, что изменят мне когда-нибудь стрелы короля Гузи, — сказал Одд, — надо теперь попробовать его каменные стрелы.

Взял Одд каменную стрелу и выстрелил в Гуду, из-под руки Гаки. Услыхала Гуда свист стрелы и подставила ладонь; стрела прошла через руку, попала в глаз и вылетела через затылок. Пустил Одд вторую стрелу, а за нею и третью, — и Гуда повалилась наземь мертвая. Тогда бросился Одд на Видгрипа и убил и его; Альф же, видя это, обратился в бегство и побежал в свой город. Тут скоро стемнело, и с наступлением ночи войска разошлись.

На другое утро приказал Одд людям своим разыскивать и хоронить убитых и уничтожать все следы языческого богослужения, а сам поспешил к городу. Городские ворота охранял сам Альф. Увидев Одда, Альф стал укорять его за то, что он сжег их храмы и жертвенники, и грозил ему гневом богов. Но Одд отвечал ему, что он готов только смеяться над разгневанными богами и богинями, которых призывают себе на помощь их жрецы: они так бессильны, что не могли даже спастись от огня.

— Пора вам перестать приносить жертвы этим злым духам! Я же верю в одного только истинного Бога!

Тут он с такою силою ударил в ворота, что дерево не выдержало и подломилось. Тогда схватился он с Альфом, и стали они биться на мечах; но так как на Одде была его рубашка, а на Альфе особый непроницаемый панцирь, то оба они были неуязвимы, и Одд кончил тем, что взял свою дубину и ударил Альфа по голове, и разбил ему шлем и череп.

Так снова подчинил Одд эту страну королю Геррауду и, обложив ее данью, с огромною добычей вернулся назад в страну гуннов.

Вскоре после того король Геррауд заболел и умер, и Одд велел насыпать над ним высокий курган, и немало рогов было опорожнено на поминках Геррауда и на свадьбе Одда.

XIX.
Одд едет в Графнисту.

Мало обратил внимания Одд на то, что когда-то предсказала ему колдунья. А потому наступило такое время, когда сказал Одд королеве, что намеревается он ехать в Норвегию, чтобы посмотреть, что-то сталось теперь с его владениями в Графнисте.

Пыталась было королева отговаривать его, уверяя, что не стоило думать об этих далеких островах, раз он владел такою обширною и богатою землею, как страна гуннов, но Одд настоял на своем и отправился в путь с двумя кораблями и с двумястами воинов.

Прибыв в Графнисту, узнал он, что землями его владели его родственники, которые встретили его очень радушно и не могли надивиться его старости.

Прогостив у них некоторое время, Одд предоставил им в полную собственность свои земли и, простившись с ними, поехал на север.

XX.
Смерть Одда.

Когда проезжали они мимо Беруръюдри, сказал Одд:

— Мне так хочется посмотреть селенье, где жили мои приемные родители, что мы уберем паруса и высадимся на берег.

Так они и сделали.

Пошел Одд со своими людьми туда, где было селенье, и рассказывал он им, где стоял прежде каждый дом: это было такое маленькое селенье. Проводил он их и на то место, где было у него с Асмундом их стрельбище. Проводил их Одд и туда, где учились они плавать, и рассказывал им, как все это было. Там, где прежде был прекрасный ровный откос, нанесло теперь ветром много земли. Одд сказал:

— Уйдем отсюда с нашими людьми, здесь нечего смотреть: мучит мне душу предчувствие, что я сгорю в Беруръюдри.

После этого стали они поспешно спускаться вниз среди кучами валявшихся камней, мелкого кустарника и нанесенной земли, и в то время, как они шли по извилистой тропинке, Одд ушиб обо что-то ногу и остановился.

— Обо что это ушиб я ногу? — сказал он.

Стал он раскапывать землю копьем, и все они увидали, что это был череп коня. Выползла оттуда змея, поползла она к Одду и ужалила его в ногу пониже щиколотки. От яда ее сделалась в ноге сильная боль и распухла вся нога и бедро.

Когда увидел это Одд, велел он людям своим вести себя вниз на берег моря, и когда они пришли туда, он сказал:

— Ну, теперь подите и вырубите мне каменную гробницу, а некоторые из вас пусть посидят здесь со мной и вырезают руны, записывая песню, что сложу я тут на память своему потомству на будущие века.

И стал он слагать песню, а они вслед за ним стали вырезать руны.

— Разумным людям много можно будет порассказать о моих странствиях; это же странствие будет последним. Прощайте! Торопитесь спуститься вниз и сесть на свои корабли; я же должен остаться здесь. Отвезите добрый привет Сикильзиф и нашим сыновьям: я больше уже не вернусь туда.

Умер Одд, и, как говорят старые люди и мудрое предание, в старости своей был он самым могущественным человеком из всех людей, равных ему по рождению.

Он заранее приказал людям своим положить его в каменную гробницу и сжечь в ней его тело, потому что не хотел он, чтобы язычники издевались над ним. Каменную же гробницу велел он потом показывать всем, и говорят, что была она в семь локтей длиною, и так же велик был и сам Одд.

Исполнив все это, поехали люди Одда к себе домой, на восток, и сообщили эту весть королеве Сикильзиф и пропели ей песню Одда. Она сказала, что ожидала такой вести.

Тогда стала она сама управлять землею гуннов вместе со своим сыном. — Очень знаменитый человек вышел со временем из этого сына Одда.

Примечания