Е. А. Гуревич

Долг платежом красен

«…И здесь кончается прядь о Торде Золотой Асы». Нам остается лишь строить догадки о том, какой смысл вкладывал в слово þáttr — «прядь» — автор (или, вернее сказать, «редактор») истории о Торде, выводя заключительную фразу этого короткого рассказа. Другая версия той же истории, изложенная с небольшими изменениями (в первую очередь — сокращениями, о характере которых будет сказано ниже) в королевской саге, вышедшей из-под пера исландского переписчика несколькими веками ранее в последние десятилетия, XIII в., имеет другую концовку: «И здесь заканчивается этот рассказ (frásögn)».

Исландское þáttr (множественное число þættir), со временем превратившееся в жанровую номинацию древнеисландского рассказа, как правило отличающегося от саги не только своим объемом, но прежде всего выбором главного героя, нарративной структурой и, наконец, кругом сюжетов и основных тем, в средние века обычно применялось для обозначения любой части от целого — раздела (например, законодательного уложения), главы или даже одной из сюжетных нитей сагового повествования. В то же время «прядями», вплетенными в жизнеописания правителей Норвегии, а подчас и переплетающимися, подобно скрученным веревкам, из которых плели корабельные канаты (основное и первоначальное значение слова þáttr), с главным действием, развертывающимся в этих исторических сочинениях, оказывались и вполне самостоятельные произведения, которые не утрачивали своей отдельности в составе той или иной королевской саги. Это могли быть как целые саги об исландцах (примером может служить «Сага о Халльфреде», которая была «впрядена» — разбита на части и инкорпорирована — в жизнеописание Олава Трюггвасона в самом значительном собрании королевских саг XIV в., «Книге с Плоского Острова»), чьи герои какое-то время находились на службе у норвежских государей, что, видимо, и служило основанием для включения этих историй в саги о конунгах, так и короткие рассказы о приезжих чужестранцах, в первую очередь все тех же исландцах, то и дело появлявшихся в Норвегии, где они вольно или невольно вступали в соприкосновение с конунгом и зачастую возвышались, сумев, благодаря проявленным ими доблести, уму и талантам, завоевать расположение государя и получить почетное место в королевской дружине. То, что эти последние истории, ныне именуемые прядями, назывались внутри подобных компиляций frásögn, то saga, то þáttr, то ævintýr («рассказ»), а то и вовсе никак не назывались и вводились заголовками Frá… («О <таком-то>») и завершались фразами: «Здесь заканчивается рассказ о…», не должно никак влиять ни на возможность их трактовки как отдельных и самостоятельных произведений (а не частей и глав тех или иных королевских саг, хотя, разумеется, известно немало далеко не очевидных, пограничных случаев), ни на их жанровую атрибуцию.

История о Торде Золотой Асы принадлежит к числу прядей об исландцах, чьи самодостаточность и отдельность не только удостоверяются качествами самого рассказа, но и находят подтверждение в его рукописной традиции. Существование двух редакций пряди, из которых одна — и притом именно та, которую мы находим в составе саги о сыновьях Магнуса Голоногого, — содержит явные следы переработки текста, отмеченной стремлением приспособить его к новому и более широкому контексту королевского жизнеописания, не оставляет места для сомнений в изначальной самостоятельности рассказа о Торде. Хотя включение пряди в «Гнилую Кожу» не повлекло за собой сколько-нибудь существенной ее деформации, некоторые из произведенных в ней изменений весьма симптоматичны. Так, наибольшим сокращениям подверглись начальные эпизоды пряди, в которых рассказывалось о том, как Торду удалось преодолеть неприязнь Видкунна и заручиться его поддержкой на будущее.

Судя по всему, в глазах редактора и составителя компиляции подробное и обстоятельное представление сцен, предваряющих основное действие рассказа, а именно конфликт Торда с Ингимаром, в который оказались вовлечены самые могущественные люди Норвегии, а под конец и ее правитель — конунг Эйстейн, лишь замедляло его течение, отодвигая переход к центральной части повествования. В результате довольно пространная речь Асы, в которой она исподволь наставляла Торда, как следует действовать, дабы завоевать дружбу Видкунна, подменяется коротким и прямолинейным сообщением некоего безымянного «человека», объявлявшего о скором прибытии знатного родича и только что не требовавшего от Торда сложить песнь в его честь. При этом в качестве мотива создания драпы выдвигалась необходимость примириться с Видкунном, поскольку тот, как утверждал собеседник Торда, относился к нему с «пренебрежением». Сцена исполнения хвалебных стихов также оказалась сведенной к нескольким фразам, изложенным в «телеграфном» стиле, причем из нее исчезли вовсе: 1) поэтическая цитата; 2) заявление Торда о том, что он сочинил «небольшую» песнь, и просьба выслушать ее; 3) реакция Видкунна на желание Торда произнести драпу.

Центральная часть рассказа, главными действующими лицами которой были лендрманны и сам конунг Эйстейн, напротив, не подверглась сколько-нибудь существенным изменениям. Единственная заметная утрата здесь — последняя, третья по счету саркастическая «сентенция» Ингимара, произнесенная им по случаю прибытия конунга. В этой части пряди есть, впрочем, и одно приобретение, несомненно обусловленное включением ее в историю норвежских государей: к концовке последнего эпизода, сообщающей об отбытии Ингимара из Нидароса, прибавлено, что «Эйстейн конунг не стал препятствовать его отъезду и не придал никакого значения тем глупым словам, которые он произнес, сочтя для себя более достойным проявить милосердие и мудрость, как он всегда делал». Рассказ о Торде, таким образом, приводится в саге не только ради «забавы» (skemtan) — в качестве занимательной истории, приключившейся во времена правления Эйстейна Магнуссона (действие в пряди принято относить к 1112 г.), но одновременно используется в ней как пример, демонстрирующий выдержку, верность принятым на себя обязательствам, справедливость и мудрость этого конунга.

Рассказ о Торде Золотой Асы, несомненно, должен быть причислен к довольно обширной группе прядей об исландцах, обычно именуемых «прядями о поездках из страны» (útanferðar þættir)29. Первое, что объединяет подобные истории, это то, что основное действие в них разворачивается за пределами Исландии, прежде всего в Норвегии. В отличие от заглавных героев саг об исландцах, как правило людей родовитых, нередко представителей славных и могущественных семейств, герой таких историй — в большинстве случаев человек незначительный, а зачастую, вероятно, и попросту вымышленный персонаж. Таков был, по всей видимости, и Торд. Напомним, что в пряди не приведено даже имени его отца (сказано лишь, что Торд «превзошел» его, иными словами, сумел добиться большего, чем он), не говоря уже о прочих родичах. Правда, Торд Золотой Асы упоминается в средневековом исландском «Перечне скальдов» (Skáldatal), где записаны имена всех скандинавских поэтов, когда-либо складывавших хвалебные песни в честь правителей и знатных людей, однако нельзя исключить, что имя Торда попало в этот список прямиком из одноименной пряди; как бы то ни было, ни о Торде, ни об Асе нет сведений ни в одном другом из известных источников.

Большинство прядей о поездках из страны строится по единому «сценарию». Оставив по тем или иным причинам родные края, герой таких рассказов отправлялся в Норвегию, где его, как правило, ожидали серьезные испытания. Вследствие совершенного им, а порой и мнимого проступка (убийства, нарушения королевского запрета, оговора и т.п.) он вступал в конфликт с конунгом или замещающим его знатным человеком, во власти которого он оказывался. Этот конфликт обычно разрешался в пользу исландца, которому, благодаря проявленным им мужеству и находчивости, а нередко и умелому посредничеству помощников, удавалось в конце концов достигнуть мира с могущественным противником, завоевать его расположение, а вместе с ним и положение в чужой стране (чаще всего — сделаться королевским дружинником). В заключении таких историй герой, существенно повысив свой социальный статус, навсегда оставался в Норвегии либо же возвращался восвояси и становился большим человеком у себя дома, в Исландии.

В «Пряди о Торде Золотой Асы» эта общая нарративная схема получает своеобразное преломление. В роли нарушителя общественного спокойствия и мира, вопреки обыкновению, выступает не исландец — герой пряди, но его контрагент — знатный лендрманн, чьи противоправные действия и служат причиной конфликта, образующего ядро повествования. Соответственно, изменяется и роль высокопоставленных помощников, чье участие в деле на стороне протагониста, как это нередко бывает в прядях, способствует конечной победе исландца. Тогда как в традиционном для историй этого жанра противостоянии «конунг—исландец» их вмешательство, как правило, было направлено на то, чтобы добиться прощения главного героя и примирить враждующие стороны, в рассказе о Торде поддержка, оказываемая ими исландцу, не в последнюю очередь имеет своей целью осадить зарвавшегося смутьяна, попирающего закон, и одновременно выяснить, на чьей стороне сила. Самая же главная особенность этой пряди — то, что в числе могущественных помощников, защищающих Торда от произвола Ингимара, оказывается и сам конунг. Следует, наконец, отметить и еще одно отступление нашего рассказа от стандартной повествовательной структуры прядей о поездках из страны: описанный в нем конфликт между главными действующими лицами так и остается неурегулированным.

И тем не менее, при всех отклонениях от привычных сюжетных стереотипов прядей о поездках из страны, главная тема рассказа о Торде Золотой Асы — та же, что и в подавляющем большинстве историй, принадлежащих к этой группе: безвестный выходец из Исландии (безродный «бродяга», «салоед», как именует Торда его противник) добивается богатства, почета и всеобщего уважения и приобретает славу «храбрейшего человека». Торд — типичный герой прядей, достигающий всего исключительно благодаря своим личным достоинствам и умениям. Явившись в Норвегию едва ли не без гроша в кармане, не имея там ни родичей, ни друзей, Торд сам устанавливает все необходимые социальные связи: сперва ему удается войти в доверие и завоевать благосклонность богатой женщины, другом и торговым компаньоном которой он становится, затем, воспользовавшись ее советом, заручиться поддержкой одного из самых могущественных людей в стране, после чего он уже может смело «мериться силами» с кем угодно. Случай, разумеется, не мог не представиться, и Торд, бросив вызов Ингимару и не отступив, несмотря на грозившую ему опасность, показал себя достойным и храбрым человеком. Кроме того, он сумел привлечь на свою сторону самых именитых людей, заставив их принять деятельное участие в своей судьбе.

В качестве главного механизма, продвигающего вперед действие пряди и в конечном счете приводящего к возвышению героя, выступает процесс обмена дарами и обязательствами, неотвратимость исполнения которых — своего рода стержень общественных отношений в средневековой Скандинавии30. «Прядь о Торде Золотой Асы» — яркий пример, демонстрирующий действие лежащего в основании этих отношений принципа взаимности: долг платежом красен. Преподнеся хвалебную песнь Видкунну и отказавшись от традиционного в таких случаях «отдарка» — золота, которое он обменивает на обещание дружбы, Торд делает знатного лендрманна своим должником. Позднее, когда приходит время, он требует от Видкунна возвратить долг — поддержать его в противостоянии Ингимару. Тот незамедлительно признает связывающие его обязательства и приходит на помощь к исландцу. На этом видимая активность главного героя заканчивается, и он, как это нередко бывает в прядях при появлении помощников, по сути дела, выпадает из фокуса повествования, превращаясь в бессловесного созерцателя происходящего, к которому рассказчик возвращается лишь в заключении своей истории. Вместо него на авансцену один за другим, повинуясь долгу, выступают могущественнейшие мужи Норвегии и, наконец, тот, кого никто не может превзойти силой, — сам конунг Эйстейн. Как выясняется, каждый из поспешивших на подмогу герою пряди знатных мужей связан со своим предшественником оказанной ему в прошлом услугой, напоминание о которой заставляет его, пусть и вопреки его желанию, не откладывая отправиться на помощь к призвавшему его другу. Так в результате «сложения» сил двух лендрманнов и одного конунга удается отстоять правоту Торда, погасить возникшее было в городе волнение и привести в исполнение закон.

Хотя одержанная героем победа — прежде всего заслуга его помощников и в первую очередь конунга Эйстейна, роль Торда в исходе дела тем не менее ничуть не умаляется: это он умело запустил и поставил себе на службу безотказно работающий механизм взаимопомощи. Как и в других прядях о поездках из страны, в рассказе о Торде Золотой Асы главное внимание рассказчика принадлежит не правителю Норвегии, в жизнеописание которого была вставлена прядь, но предприимчивому исландцу, собственными усилиями выстраивающему свою судьбу.


Примечания

29 См.: Harris J. C. Genre and Narrative Structure in Some íslendinga þættir // Scandinavian Studies. 1972. Vol. 44. P. 1–27.

30 Тема дарения — основа сюжета не одной пряди об исландцах. См. об этом в нашей публикации двух прядей в журнале: Одиссей–1997. М., 1998.

© Е. А. Гуревич (Москва), 2001.

Источник: Древнейшие государства Восточной Европы: 1999 г.; Восточная и Северная Европа в средневековье / отв. ред. Г. В. Глазырина. М.: Вост. лит., 2001. С. 437–441 (текст), 441–449 (комментарии Е. А. Гуревич).

Сканирование: Сергей Гаврюшин.

OCR: Тим Стридманн.