Прядь о Дерзком Халли

Sneglu-Halla þáttr
eptir Flateyjarbók

1. О конунге Харальде сыне Сигурда

Начинается этот рассказ с того, что Харальд конунг сын Сигурда1 правил в Норвегии. Было это в то время, когда конунг Магнус, родич его, умер.

Рассказывают, что Харальд конунг был всех разумнее и сообразительнее; почти всё хорошо устраивалось, о чём он выносил приговор. Он был хорошим скальдом. Постоянно осыпал он насмешками, кого хотел; но и сносил всех лучше направленные на него поносные речи, когда был в хорошем расположении духа. Он тогда был женат на Торе, дочери Торберга сына Арни. Он находил большое удовольствие в скальдическом искусстве и всегда держал при себе таких, кто знал в нём толк.

Тьодольв2 звался муж, исландец родом из Сварвадардаля, обходительный человек и великий скальд. Он жил у Харальда конунга на правах лучшего друга; называл его конунг своим главным скальдом и ценил более всех прочих. Был он низкого рода, но хорошо образован; ревнив к новичкам.

Харальд конунг очень любил исландцев; сделал он Исландии много доброго: дал хороший колокол для Полей Тинга; а когда голод великий пришёл в Исландию, такой, что никогда подобного не было, тогда выслал он в Исландию четыре торговых корабля, груженых мукой, по одному в каждую четверть, и распорядился вывезти из страны много бедняков.

2. Халли едет в Норвегию и перебранивается с конунгом

Одного Харальдова дружинника звали Бард3. Он плавал в Исландию, высадился в Гусях4 и прожил там зиму.

Взялся ехать с ним в Норвегию один человек по имени Халли, ещё его называли Дерзкий Халли5; был он хороший скальд и большой дерзец. Халли был высок ростом, с длинной шеей, узкоплечий, длиннорукий и нескладный; родом он был из Фльотов.

Они отплыли, как только были готовы, и долго были в пути, достигли Норвегии этой же осенью к северу от Трандхейма6 у островов, что зовутся Хитра7, подошли на парусах к Агданесу8 и на ночь становятся там на якорь. На следующее утро поплыли они внутрь фьорда с лёгким попутным ветром, и когда подошли к Рейну9, видят они, как три длинных корабля10 идут на веслах по фьорду. Третий корабль был дракон11. И когда корабли гребли мимо торгового судна, вышел человек из палатки на корме дракона; был он в багрянице и с золотым венцом на челе, высокий и величественный.

Этот человек стал спрашивать:

— Кто правит кораблем, да где стояли вы зимой и откуда отбыли, да где впервые достигли земли, где останавливались последней ночью?

В следующий миг купцы лишились дара речи, — так много было спрошено сразу. А Халли отвечает:

— Мы зимовали в Исландии, отбыли из Гусей, Бард — имя корабельщика, достигли земли мы у Хитры, ночевали у Агданеса.

Этот человек, который на самом деле был конунг Харальд сын Сигурда, спросил:

— Тогда не обесчестил ли вас Агди?12

— Воистину нет, — говорит Халли.

Конунг улыбнулся на это и сказал:

— Можно ли заключить, что он позже еще окажет вам эту услугу?

— Нет, — сказал Халли, — и была важная причина, почему мы не опозорены им.

— Что же такое? — спрашивает конунг.

Халли знал прекрасно, с кем беседует.

— То, господин, — сказал он, — если вам любопытно узнать, — этот Агди ожидал для сего дела более знатного, чем мы, человека, и надеялся, что вы поспеете туда к вечеру; он тогда выплатит должное сполна.

— Ты, оказывается, исключительно дерзок, — говорит конунг.

Более ничего не известно об их речах в тот раз.

Поплыли торговые люди в Каупанг13, разгрузили товар и сняли дом в городе.

Несколькими днями позже конунг вернулся в город, он ездил на острова развлечения ради. Халли попросил Барда взять его к конунгу, сказал, что будет проситься на зимние квартиры; Бард пригласил остаться с ним. Халли поблагодарил, но сказал, что хотел бы быть при конунге, если представится такая возможность.

3. О приёме Халли в дружину и о висах Тьодольва

Однажды отправился Бард к конунгу, и Халли с ним. Бард приветствовал конунга, тот хорошо принял его приветствие и много расспрашивал об Исландии, и спросил, привез ли он с собой какого-нибудь исландца.

Бард сказал, что привез одного исландца,

— Зовут его Халли, вот он здесь, государь, он хочет проситься пожить у вас зиму.

Халли предстал пред конунгом и приветствовал его.

Конунг хорошо его принял и осведомился, не он ли отвечал во фьорде,

— где мы встретились.

— Я самый, — отвечает Халли.

Конунг сказал, что не пожалеет пропитания14 для него и пригласил пожить в каком-нибудь из его поместий. Халли заявил, что или останется при дворе, или поищет другого места.

Конунг сказал:

— Как постоянно случается, меня же и упрекнут, если наша дружба не задастся, хотя, как мне кажется, вряд ли так будет. Вы, исландцы, своевольны и необщительны. Что ж, оставайся, коль хочешь, и сам отвечай за то, что получится.

Халли сказал, — пусть так и будет, — и поблагодарил конунга. Был он теперь в дружине и всем полюбился. В товарищах у Халли был Сигурд, старый дружинник, покладистый человек15.

Был обычай Харальда конунга есть один раз в день16; сначала подносили конунгу, как и следовало ожидать, и пока еду разносили другим, он обычно уже хорошо наедался. А когда он насыщался, стучал рукояткой своего ножа по столу, и столы должны были немедленно очиcтить. Многие при этом едва успевали начать есть.

Однажды случилось, что конунг шёл по улице со свитой. Они услышали у одного постоялого двора шумную ссору. Там были кожевник и кузнец, и они прямо налетали друг на друга. Конунг остановился и наблюдал некоторое время. Затем промолвил:

— Пойдём прочь, я в этом никакого участия принимать не хочу, но ты, Тьодольв, сочини об этом вису.

— Государь, — говорит Тьодольв, — нет в том чести, а ведь я зовусь вашим главным скальдом.

Конунг возражает:

— Это более трудная задача, чем ты думаешь; ты должен сделать из них других людей, нежели они суть на самом деле; пусть один будет Сигурд Фафниробойца, а другой — Фафнир17, однако обозначь ремесло каждого.

Тогда Тьодольв сказал вису:

1. Сигурд млата ярил
змия грозных мял,
а дракон кож
полз по пустоши носков18.
Люд опасался змея, пока не одолеет, —
изготовителя покрова славы подошвы,
гада бычьей кожи, —
длинноносый конунг клещей19.

— Хорошо сложена, — говорит конунг, — сочини теперь другую, и пусть первый будет Тор, а второй — великан Гейррёд20, и укажи их ремёсла.

Тогда сказал Тьодольв вису:

2. Верг из стана ссоры
Тор мехов кузнечных
краски щёк перуны
в турса мяс козлиных21.
Хватал22 клещами слуха
(мяла кожи) — летящие из горна
(рад) проклятий кузни
(Гейррёд) — искры эти.23

— Не говорят про тебя, — сказал конунг, — что ты малого дарования скальд.

И все похвалили висы, как хорошо сложенные. Халли при этом не было.

Вечером, когда люди сидели с напитками, пересказали они всё Халли и сказали, что не может он так сочинять, хоть и мнит себя великим скальдом. Халли заявил, что знает, сочинил он хуже, чем Тьодольв,

— И хуже быть не могло, раз я даже и не брался сочинять, раз меня при том даже не было.

Эти слова тотчас донесли конунгу и повернули их так, будто Халли считает себя не меньшим скальдом, чем Тьодольв.

Конунг сказал, что вряд ли тот таков,

— Но, быть может, вскоре мы его испытаем.

4. О карле Туте и подвиге с кашей.

Случилось однажды, когда люди сидели за столами, что вошел в зал один карл, которого звали Тута. Был он фриз родом. Он жил долгое время у Харальда конунга.

Он был не выше трехлетнего ребёнка, но очень толст и широкоплеч, с головой большой и старообразной, спиной не слишком короткой, но был обкорнан внизу, там где ноги.

У Харальда конунга была кольчуга, которую он называл Эмма, ему сделали ее в Миклагарде24. Кольчуга была столь длинна, что достигала обуви Харальда, когда он стоял выпрямившись; была целиком двуслойной и такой прочной, что никакое оружие не брало ее. Конунг распорядился надеть кольчугу на карла, на голову ему шлем и препоясал его мечом. После этого вошёл карл в палату, как прежде написано, и показался он каким-то чудом.

Конунг призвал к тишине и произнёс:

— Тот, кто сочинит вису о карле, такую, что я признаю хорошо сложенной, примет от меня этот нож и пояс, — и положил их перед собой на стол. — Но имейте в виду, если мне сочинение покажется неважным, то сочинитель вместо даров получит моё неудовольствие.

И как только конунг закончил это объявление, произнёс человек вису с задней скамьи, и был то Дерзкий Халли:

3. Предо мной явился отпрыск
фризов рода в брóне,
средь мужей дружины ходит
шлемоносный коротышка25.
Не бежит огня на кухне,26
скор в набегах Тута,
вижу меч я у ржаного
хлеба расточителя.27

Конунг распорядился передать ему награды,

— И должен ты получить их по праву, потому что виса сложена хорошо.

Однажды было, когда конунг насытился, он постучал ножом, требуя прибрать столы. Слуги так и сделали. Халли же ещё не наелся. Забрал он кусок с тарелки и припрятал, сказав:

4. Худа нет мне,
хоть Харальд стукнул;
дам рту жевать,
сытый пойду спать.

Наутро, когда конунг подходил к своему сидению в окружении свиты, вошёл в палату Халли и стал перед ним. При нём был щит и меч за спиной. Он сказал вису:

5. Платою за пищу
меч мой, конунг, станет;
дам, о рыцарь рьяный,
рдяный щит за хлеб я.
Гладно князя витязям
Больше ходим тощи;
Теснее стянет хребет, зато,
(Харальд морит меня) пояс.

Ничего не ответил конунг, как если б он ничего не слышал; но все знали, это ему не по нраву.

Немного позже случилось в один день, что конунг шел по улице со своими людьми; в свите был и Халли; он вдруг устремился в сторону.

Конунг сказал так:

6. Куда, Халли, украдкой?

Халли отвечает:

Прямо в скюрную лавку.

Кашу заказывал, что ли?

говорит конунг.

Прекрасна она с маслом,

говорит Халли.

Вбежал Халли в дом и прямиком на кухню; там спросил он горшок каши и уселся есть. Конунг видит, что Халли свернул в ограду. Он попросил Тьодольва и еще двух человек отыскать Халли. Конунг тоже вошел в дом. Они нашли Халли, когда тот ел свою кашу. Конунг подошёл и посмотрел, чем он занят. Конунг очень разозлился и спросил Халли, не для того ли он приехал из Исландии к хёвдингам, чтобы навлечь на себя позор и насмешки.

— Не извольте так гневаться, государь, — говорит Халли, — я знаю, что и вы не отвергаете хорошие блюда.

Халли встал и бросил горшок, загремев подвеской.

Тьодольв сказал вот что:28

7. Крюк загремел, а Халли
перенабрался каши,
Роговая ложка, говорю я, ему
подходит лучше, чем иное украшение.

Конунг ушел прочь будучи вне себя от гнева, а вечером Халли не поставили блюда, как остальным. И когда люди уже ели некоторое время, вошли два человека и внесли большое корыто, наполненное кашей, с ложкой, и поставили перед Халли. Он принялся за дело и съел столько, сколько пожелал, и, наконец, остановился.

Конунг велел Халли есть больше. Халли говорит, что не будет есть больше в этот раз. Харальд конунг обнажил меч и приказал Халли есть кашу, покуда не лопнет. Халли отвечает, что не станет лопаться от каши, но что конунг волен взять его жизнь, если возымел такое намерение. Тогда конунг сел на место и вложил меч в ножны.

5. О том, как Халли сложил вису по требованию конунга.

В какой-то из дней после случилось так, что конунг взял блюдо со своего стола, и было оно с жареным поросёнком, и велел карлу Туте отнести его Халли, —

— И попроси его, если он хочет сохранить жизнь, сложить вису и сказать её прежде чем ты дойдёшь до него, но не говори это, пока ты не будешь на середине комнаты.

— Не так уж я рвусь, — говорит Тута, — потому что Халли мне нравится.

— Вижу я, — говорит конунг, — что тебе нравится виса, и думаешь, что хороша, та, что он сложил про тебя, и ты, верно, умеешь слушать внимательно. Так пойди же и сделай, что велено.

Тута принял блюдо, вышел на средину комнаты и произнёс:

— Халли, сложи вису по конунгову повелению, и заверши её прежде чем я подойду к тебе, если хочешь сохранить жизнь.

Халли встал и, протянув руки к блюду, сказал вису:

8. Поросёнка мёртвого принял скальд
от достойного вождя;
Ньёрд земли колец29 видит борова
на столе пред собой стояща.
Кабана бока зрю красны
скору песнь реку я,
рыло муж30 у свиньи
(на здоровье, конунг!) спалил.

Конунг сказал тогда:

— Ныне отпускаю тебе мой гнев, Халли, потому что виса и сказана хорошо, и сделана быстро.

6. О том, как конунг стравил Халли с Тьодольвом.

Рассказывают, что однажды Халли пришёл к конунгу радостный и весёлый. Там тогда был Тьодольв и множество других людей. Халли заявил, что сочинил конунгу драпу и попросил тишины. Конунг спросил, сочинял ли Халли хвалебную песнь прежде. Халли говорит, что не сочинял.

— Кто-то скажет, — говорит конунг, — что ты много берёшь на себя, учитывая, какие скальды уже слагали обо мне по разным поводам. Впрочем, Тьодольв, что бы ты посоветовал?

— Не могу, государь, давать вам советы, — говорит Тьодольв, — зато я смог бы дать здравый совет Халли.

— Какой же? — спросил конунг.

— Первое то, государь, чтоб он вам не лгал.

— И в чём он сейчас лжёт? — спрашивает конунг.

— Лжёт он, что не слагал хвалебной песни, — сказал Тьодольв, — а я говорю, он слагал.

— Какова же та песнь, — спрашивает конунг, — и о чём сложена?

Тьодольв отвечает:

— Мы её называем Виса о Колле31, он её сложил о корове, бывшей на его попечении в Исландии.

— Правда ли это, Халли? — спрашивает конунг.

— Правда, — отвечает Халли.

— Почему ты сказал, что не сочинял драпы? — говорит конунг.

— Потому, — отвечает Халли, — что малого стоит та песнь, чтоб её слушать, и мало славы её сказать.

— Мы хотим сначала её послушать, — говорит конунг.

— Тогда пусть одним развлечением больше будет, — говорит Халли.

— Каким же?

— Пусть Тьодольв скажет Висы Корыта, которые он сложил в Исландии, — говорит Халли, — и хорошо, что Тьодольв нападал на меня и хулил, потому что теперь мои резцы и коренные зубы отросли, и я могу хорошо ответить на каждое слово.

Конунг усмехнулся и показалось ему забавным стравить их.

— Так какова же та песнь и о чём она? — говорит конунг.

Халли отвечает:

— Она о том, как он носил золу с прочими своими братьями и сёстрами и считался не годным к чему иному по своему разуму, а как надо было смотреть за тем, чтобы там не осталось огня, то для этого уже требовался весь его ум.

Конунг спрашивает, правда ли это.

— Правда, государь, — отвечает Тьодольв.

— Отчего имел ты столь презренное занятие? — говорит конунг.

— Оттого, государь, — говорит Тьодольв, — что я хотел поскорее освободить нас для игры, и никаких других работ на меня не было возложено.

— А это потому, — говорит Халли, — что тебя не считали достаточно умным для работника.

— Не нужно препираться, — сказал конунг, — мы же хотим услышать обе песни.

Так и сделали.

Каждый произнёс свою песнь, и когда исполнение окончилось, конунг сказал:

— Оба сочинения малозначительны, да и предметы их ничтожны, однако слабее та песнь, что сложил ты, Тьодольв.

— Так и есть, государь, — говорит Тьодольв, — а у Халли острый язык. Но, как мне думается, достойнее было бы ему отомстить за своего отца, чем устраивать перебранки со мной здесь, в Норвегии.

— Это правда, Халли? — спрашивает конунг.

— Правда, государь, — отвечает Халли.

— Почему ты уехал из Исландии к хёвдингам при том, что ты не отомстил за своего отца? — говорит конунг.

— Потому, государь, — говорит Халли, — что я был ребёнок возрастом, когда мой отец был убит; дело вели мои родичи и достигли примирения от моего имени. А в нашей стране считается дурным зваться нарушителем мира.

Конунг ответил:

— Не должно нарушать мир или договоры, вопрос благополучно разрешился.

— Так я и думал, государь, — говорит Халли, — хотя Тьодольв может говорить о подобных вещах с превосходством, ибо я не знаю никого, кто бы столь же ужасно отомстил за своего отца, как он.

— Несомненно, что Тьодольв храбро это совершил, — возразил конунг, — но что такого при этом сделано, что он превзошёл других людей?

— Особенно то, государь, — отвечает Халли, — что он съел убийцу своего отца.

Тут зашумели люди, подобное показалось им неслыханным.

Конунг на это усмехнулся и потребовал тишины.

— Разъясни то, что ты говоришь, Халли, — сказал конунг.

Халли рассказал:

— Я думаю, что отца Тьодольва звали Торльот32; он жил в Сварвадардале в Исландии, был очень беден, а детей имел множество. Есть обычай в Исландии: осенью бонды собираются обсуждать положение бедняков. Никто не был назван беднее Торльота, отца Тьодольва. Некий бонд был столь великодушен, что дал ему телёнка-селетка. Вот ведёт он телёнка на поводе, и была петля на конце повода, и когда пришёл он домой к изгороди сенного поля, то поставил телёнка на стену, а стена была исключительно высока, и ещё выше с внутренней стороны, потому что там вынимали торф для её постройки. Затем он перебирался через стену, а телёнок с неё скатился. Петля, что была на конце повода, захлестнулась на шее Торльота, и не достал он земли ногами, и повисли каждый со своей стороны, и были мертвы оба прежде чем пришли на помощь. Притащили дети телёнка домой и приготовили в пищу, и думаю, что Тьодольв сполна получил свою долю.

— Было бы вполне справедливо, — говорит конунг.

Тьодольв выхватил меч и хотел ударить Халли. Люди подбежали и стали между ними.

Конунг заявил, что никто не смеет нанести вред другому.

— Ты, Тьодольв, стал первым нападать на Халли.

Стало всё по конунгову желанию. Халли исполнил драпу и была она хорошо принята, и наградил конунг Халли добрыми деньгами. Была зима и было всё спокойно.

7. О Халли и Эйнаре Мухе.

Жил человек по имени Эйнар и с прозвищем Муха, сын Харека из Тьотты33. Он был вотчинник34, владел округом в Халогаланде35 и держал от конунга торговлю с финнами; была у него большая дружба с конунгом, хотя бывали там и подъёмы и спады. Эйнар был очень необузданным человеком. Он убивал людей, если они не делали всё по его желанию, и не платил виры ни за кого.

Эйнара ждали ко двору на Йоль.

У Халли и Сигурда, его сотоварища, зашёл разговор об Эйнаре. Сигурд сказал Халли о том, что никто не дерзал Эйнару слова поперёк молвить, или поступить против его желания. И он не платил виры за убийство или грабёж.

Халли отвечает:

— Таких в нашей стране назвали бы дурными вождями.

— Говори осмотрительно, товарищ, — сказал Сигурд, — потому что ему хватит и немногих слов, против него сказанных.

— Хотя вы все настолько запуганы, — говорит Халли, — что никто не осмелится молвить ни слова против него, я, однако, скажу тебе, что обвинил бы его, если б он причинил мне зло, и заставил бы его расплатиться.

— Чем ты лучше других? — спрашивает Сигурд.

— Он это увидит, — отвечает Халли.

Они препирались об этом, пока Халли не предложил Сигурду побиться об заклад. Сигурд выставил золотое кольцо весом в полмарки, а Халли заложил свою голову.

Эйнар прибывает в Йоль; садится он напротив конунга со своими людьми с обеих сторон. Прислуживали ему во всём как самому конунгу. И вот, в йольский день, когда люди наелись, конунг сказал:

— Теперь нам больше хочется развлечений, чем просто пить. Ты, Эйнар, должен рассказать нам, какие события произошли за время вашего путешествия.

Эйнар отвечает:

— Не могу же я вести рассказы о том, государь, как мы прибили финских мужиков да рыбаков.

Конунг ответил:

— Рассказывайте подробно, мы и малым довольны, и видится нам занимательным то, что вы посчитаете нестоящим, имея дело с приключениями постоянно.

— Что ж, государь, разве рассказать, — говорит Эйнар, — как прошлым летом, когда мы шли на север в Марку, встретили одно исландское судно, и говорили они, что сбились с пути и там зимовали. Я их обвинил в том, что они, должно быть, торговали с финнами без вашего или моего дозволения; они отрекались и не сознавались. Нам думалось, им нельзя верить; велел я их обыскать, но они упорно не давались. Тогда я сказал, что им будет хуже и по заслугам, и велел моим людям вооружиться и атаковать их. У меня было пять длинных кораблей, мы напали с обоих бортов и не останавливались, пока не очистили судно. Один из исландцев, кого они называли Эйнар, защищался так хорошо, что равного ему мне никогда не встречалось. Конечно, жаль, что тот человек погиб, но мы бы не захватили судно, если бы такими были все на борту.

— Плохо ты сделал, Эйнар, — говорит конунг, — что убил невинных людей, даже если они не делали всего того, что тебе хотелось.

— Я не стану, — сказал Эйнар, — терпеть такое; а говорят, государь, что и ты не во всём праведен. Но эти оказались виновными, мы нашли много финских товаров на корабле.

Халли слышал, о чём они говорили, бросил нож на стол и прекратил есть.

Сигурд спросил, не болен ли он. Халли сказал, что не болен, но что это хуже, чем болезнь.

— Эйнар Муха сообщил о смерти моего брата Эйнара, которого, по его словам, он убил на торговом корабле прошлым летом. Возможно, теперь уместно будет потребовать виру с этого Эйнара.

— Ничего не говори об этом, товарищ, — сказал Сигурд, — это будет самое уместное.

— Нет, — говорит Халли, — брат так не поступил бы, если б вёл дело о моём убийстве.

Он вскочил из-за стола, подошёл к почётному месту и сказал:

— Вы сообщили новость, бонд Эйнар, которая очень меня касается, об убийстве моего брата Эйнара, его вы, как сказали, убили на торговом корабле прошлым летом. Теперь я хочу знать, собираешься ли ты выплатить какую-то виру за Эйнара, моего брата.

— Не слыхал ты, что ли, что я не плачу ни за кого виры? — говорит Эйнар.

— Не обязан я верить тому, — говорит Халли, — чтоб вы были совсем злу преданы, хоть я и слыхал такие разговоры.

— Ступай прочь, человече, — говорит Эйнар, — а то хуже будет.

Халли пошёл на место. Сигурд спрашивает, что у него вышло. Халли отвечает, что получил угрозы вместо возмещения. Сигурд попросил его не возвращаться к этому вопросу и считать себя свободным от спора.

Халли сказал, что оценил поступок Сигурда,

— Но я должен ещё попытаться.

И на другой день подошёл Халли к Эйнару и заявил:

— Я снова задаю вопрос, Эйнар, уплатишь ли ты мне виру за моего брата?

Эйнар отвечает:

— Ты туго соображаешь, и если ты не уберёшься прочь, с тобой будет то же, что и с твоим братом, или хуже.

Конунг попросил его не отвечать так,

— это ведь для родных тяжёлое испытание, и нельзя знать, что у кого в мыслях. А ты, Халли, оставь это дело, ибо и большие, чем ты, люди вынуждены спускать ему подобное.

Халли отвечает:

— Так, видно, должно быть.

Пришёл он на своё место. Сигурд приветствовал его и спросил об успехах. Халли поведал об угрозах, что получил вместо виры от Эйнара.

— Так я и думал, — говорит Сигурд, — будь же свободен от заклада.

— Ты хорошо поступаешь, — говорит Халли, — но я должен идти в третий раз.

— Я тебе сейчас отдам кольцо, — говорит Сигурд, — чтобы ты позволил утихнуть делу, которое отчасти ведь началось из-за меня.

Халли отвечает:

— Ты показал, какой ты человек, и нельзя тебя ни в чём упрекнуть, куда бы это дело ни зашло; однако попробую ещё раз.

И вот утром, когда конунг и Эйнар Муха умывали руки, подошёл Халли к ним и приветствовал конунга. Конунг спросил, чего он хочет.

— Государь, — говорит Халли, — я хочу рассказать вам мой сон. Мне снилось, что я — не я, а совсем другой человек.

— И каким же человеком ты был во сне? — спрашивает конунг.

— Мне снилось, будто я — скальд Торлейв, а Эйнар Муха — ярл Хакон сын Сигурда, и что будто я сочинил про него нид, и что-то из него я запомнил, когда проснулся.

Халли повернулся к выходу из покоя, и что-то сказал себе под нос, но люди не разобрали слов.

Конунг сказал:

— Это был не сон, просто он свёл вместе эти два случая, и так будет с вами двумя, как было с Хаконом Хладирским ярлом и скальдом Торлейвом. Халли делает то же самое, не уклоняясь ни от чего, а мы оба можем видеть, какой вред причинял нид и более могущественным людям, чем ты, Эйнар, таким, как ярлу Хакону, и это будет помниться, пока обитаемы северные страны. И хуже, если про уважаемого человека будут после помнить какой-то стишок, нежели о небольшой плате. Так поступи же разумно и отпусти его не с пустыми руками.

— Ваша воля, Государь, — говорит Эйнар, — скажите, пусть возьмёт три марки серебра у моего казначея из кошелька, что я в последний раз вручил ему.

Об этом сказали Халли. Он пошёл разыскать казначея и сказал ему дело. Тот говорит, в кошельке четыре марки серебра. Халли заявил, что ему полагаются три марки. Он вернулся к Эйнару и сказал ему.

— Взял ли ты то, что было в кошельке? — говорит Эйнар.

— Нет, — сказал Халли, — тебе придётся взять мою жизнь иным образом, а не так, чтобы я оказался вором твоих денег. Я понял, что ты это мне подстроил.

Так оно и было, Эйнар подстроил это Халли, думая, что тот возьмёт всё что было в кошельке, и что этого будет достаточно для предания его смерти.

Пошёл Халли к своему месту и показал Сигурду деньги. Сигурд снял кольцо и сказал, что Халли вполне его заслужил.

Халли отвечает:

— Выходит, мы неравного благородства. Забери же своё кольцо и владей им. По правде сказать, я никогда не имел ничего общего с тем человеком, которого убил Эйнар, я хотел узнать, смогу ли я получить с него деньги.

— Никто не сравнится с тобой в хитрости, — сказал Сигурд.

Эйнар после Йоля отправился на север в Халогаланд.

8. Халли в Дании.

Весною отпросился Халли у конунга поехать в Данию по торговым делам. Конунг позволил ему ехать когда хочет,

— и возвращайся скорее, ибо нам весело с тобой. Поезжай, однако, остерегаясь Эйнара Мухи; он затаил зло на тебя, и я знаю, что он редко упускает из рук то, что схватил.

Халли попросился ехать с купцами на юг в Данию и затем в Ютландию.

Человек по имени Рауд управлял округом и Халли нашёл у него приют.

Был случай, что Рауду пришлось руководить многолюдным тингом, и люди должны были заявлять свои ходатайства, но был такой великий шум и гам, что никто не смог выступить со своим делом. С тем люди и разошлись вечером по домам. А вечером, когда люди пришли пить, Рауд сказал:

— Кто бы находчивый посоветовал, как утихомирить весь этот народ.

Халли отвечает:

— Я способен этого добиться, тотчас как захочу, чтобы всякое человеческое существо молчало.

— Ты не сможешь, исландец, — говорит Рауд.

Утром пришли люди на тинг и был такой же крик и шум, что и в первый день, и ни одно дело не было улажено. Так люди и разошлись.

Тогда сказал Рауд:

— Так побьёмся об заклад, Халли, утихомиришь ты этот тинг, или нет?

Халли заявил, что готов. Рауд говорит:

— Ставь свою голову, а я золотое кольцо в марку весом.

— Да будет так, — говорит Халли.

Утром Халли спросил Рауда, всё ли ещё он согласен на условия. Тот отвечает утвердительно. Сошлись люди на тинг и был такой же шум или больший, чем в предыдущие дни.

И когда люди ждали этого меньше всего, выскакивает Халли и орёт так громко, как только может:

— Слушайте все, мне нужно сказать! У меня пропал оселок со смазкой, мешок со всем содержимым, с тем, что мужчине лучше иметь, чем потерять.

Все замолчали. Одни подумали, что он впал в неистовство, другие — что он собирается объявить некую весть от конунга. И когда настала тишина, Халли сел и взял кольцо. Но как только люди поняли, что это было не более, чем насмешка, то крик возобновился, а Халли спасся бегством, потому что Рауд хотел взять его жизнь, полагая, что это был самый большой обман. Халли не останавливался, пока не добрался до Англии.

9. О пребывании Халли в Англии.

Тогда правил в Англии Харальд сын Годвина.36 Халли отправился прямо к конунгу и завил, что сочинил о нём драпу37, и попросил выслушать.

Конунг предоставил ему слово.

Халли уселся у ног конунга и исполнил сочинение. Когда песнь была окончена, конунг спросил своего скальда, что был при нём, какова песнь. Тот высказал одобрительное мнение. Конунг пригласил Халли остаться с ним, но Халли сказал, что уже собрался в Норвегию.

Конунг сказал тогда:

— Такова же будет награда за драпу, какова нам от неё польза, ибо не будет нам славы от песни, которую никто не знает. Садись же на пол, а я буду сыпать тебе серебро на голову, и то твоё будет, что застрянет в волосах. Мне кажется, одно идёт за другое, раз мы не можем перенять песнь.

Халли отвечает:

— И то и другое может быть, малой награды драпа достойна, раз эта награда так мала. Позвольте, однако, государь, мне выйти вон справить нужду.

— Иди, коль хочешь, — говорит конунг.

Халли сходил туда, где строились корабли, намазал голову смолой, расположил волосы наподобие тарелки, затем вернулся и попросил сыпать на него серебро. Конунг назвал его изворотливым, но всё же его осыпали, и было это немало серебра, что ему досталось.

Отправился он туда, где стояли корабли, направлявшиеся в Норвегию, и все уже отплыли кроме одного, и он был нанят множеством людей с большим грузом. Но у Халли были деньги, и очень хотелось ему уехать, потому что сочинил не песнь конунгу, а бессмыслицу, вот и не мог ей обучить. Корабельщик попросил его придумать способ, чтобы саксонцы ушли с корабля, тогда-де охотно его возьмёт с собой. На подходе была зима. Халли жил некоторое время с этими людьми на постоялом дворе.

Однажды ночью Халли был беспокоен во сне, и они долго не могли его разбудить. Спросили, что ему приснилось.

Халли отвечал, что конец его просьбам взять его в плавание.

— Мне виделось, что пришёл ужасный человек и сказал вот что:

9. Бури рев, там где за высокие водоросли
держусь я, как с жизнью распростился;
да, точно, я у Ран38 сижу,
а прочие с омарами в соседях.
Великолепно у трески гостить.
землёй владею я от берега вдали,
и вот сижу я бледный на куче водорослей
колышутся они над моей головой,
колышутся они над моей головой.

Когда саксонцы узнали этот сон, оставили они корабль, думая, что будет им погибель, если поедут на нём. Халли немедленно погрузился на корабль, сказав, что это была его хитрость, а не сон. Они отплыли как только были готовы и достигли Норвегии осенью, и Халли немедленно явился к конунгу Харальду.

Он хорошо принял Халли и спросил, сочинял ли он для других конунгов. Халли сказал вот что:

10. Сделал одну
для ярла тулу,
вышла драпа
для данов не хуже.
Ошибок четырнадцать
да десять огрехов,
открыто в начале,
в конце кувырком;
так дурно сделать,
надо уметь.

Конунг ухмыльнулся; Халли всегда забавлял его.

10. О конунге Харальде и Халли.

Конунг Харальд поехал весной на Гула-тинг и как-то спросил он Халли, что у него вышло с женщинами во время тинга.

Халли отвечает:

11. Добры дни на том тинге,
драли мы всякую кралю.

Оттуда конунг поплыл на север в Тронхейм. Когда плыли мимо Стада, назначены были Тьодольв и Халли заниматься приготовлением пищи, и была у Халли сильная морская болезнь и лежал под лодкой, а Тьодольву пришлось служить одному. И когда нёс он провизию, упал он из-за ноги Халли, высовывавшейся из-под лодки. Тьодольв сказал тогда вот что:

12. Торчит из-под лодки
подошва. Над чем ты бьёшься39?

Халли отвечает:

Я пажа в слугу превращаю,
Тьодольва жарить заставил.

Плыл конунг своим путём, пока не пришёл в Каупанг.

Тора, супруга его, была при нём. Она недолюбливала Халли, конунг же был с ним добр и находил Халли забавным.

Случилось однажды, конунг вышел на улицу со спутниками. Халли тоже был в свите. Конунг в руке держал секиру, всю в позолоте, рукоять обвита серебром, а на её конце большая серебряная втулка и наверху — драгоценный камень. Это была великолепная вещь. Халли всё время смотрел на секиру. Конунг сразу это заметил и спросил, нравится ли Халли секира. Тот отвечает, что очень.

— Видел ли ты секиру лучше?

— Не думаю, — говорит Халли.

— Дашь ли ты себя использовать40 за секиру? — спрашивает конунг.

— Нет, — говорит Халли, — но мне понятно, что вы хотели бы продать за ту же цену, что купили.

— Да будет так, Халли, — сказал конунг, — возьми и используй на благо, она была мне дана, так же и я отдам.

Халли поблагодарил конунга.

Вечером, когда люди сошлись пить, разговаривала королева с конунгом о том, что странно и неправильно отдавать Халли за его непристойности такое сокровище, которым вряд ли прилично обладать незнатным людям, в то время как некоторые мало что получают и за добрую службу.

Конунг возразил, что он сам решает, кому дарить свои сокровища.

— Я не хочу повернуть слова Халли, поскольку они двусмысленны, к худшему.

Конунг попросил Халли сказать какую-нибудь двусмысленность королеве Торе,

— И смотри, как она её снесёт.

Тогда Халли поклонился Торе и произнёс:

13. Пуще прочих выходит,
просто здорово, Тора,
у тебя извлечь
из пут Харальдов уд.

— Схватите и убейте его, — говорит королева, — не хочу его злословия.

Конунг приказал, чтоб никто не смел Халли хватать за это,

— А если тебе кажется, что другая более подойдёт возлечь со мною и быть мне супругой, то можно так и устроить. Тебе невдомёк, что ты слышала похвалу себе.

Скальд Тьодольв ездил в Исландию, в то время, когда Халли не было при конунге. Тьодольв привёз доброго коня, желая сделать подарок конунгу и распорядился привести коня на конунгов двор для показа. Конунг пришёл посмотреть коня. Конь был большой и толстый. Халли тоже пришёл, и конь в это время выставил свой уд. Тогда Халли сказал:

14. Зверь похотлив,
Уд нестыдлив,
Ретив жеребец,
Господину конец.

— Тьфу, тьфу, — говорит конунг, — не будет он моей собственностью по такой цене.

Халли сделался дружинником конунга и попросил отпуск в Исландию. Конунг просил его стеречься Эйнара Мухи.

Халли уехал в Исландию и жил там. У него кончились деньги и он занялся рыбной ловлей в открытом море. Однажды попал он в течение столь сильное, что едва они выгребли к земле. Вечером принесли Халли кашу, и чуть съел он несколько глотков, как упал навзничь и умер.

Харальд узнал о смерти двух своих дружинников в Исландии, Болли Великолепного41 и Дерзкого Халли. Он так сказал про Болли:

— Воину пасть от копий.

А про Халли сказал:

— Шуту же лопнуть от каши.

И тут завершаю я сагу о Дерзком Халли.


Приложение 1.
Стихотворные переводы вис

1.

The sledge-Sigurd menaced
the serpent-of-the-tannery,
but the skins’-scrape-dragon
scuffed o’er the heath-of-footsooles;
dreadful the leather-dragon,
dauntless, till o’ermastered
the long-nosed laird-of-the-fire-tongs
the loathsome snake-of-sole-paths.

Lee M. Hollander, The Skalds, 190

2.

The thewful Thor-of-bellows
threw from the seat-of-quarrels
jagged jaw-lightnings at the
giant-of-the-goat-skins;
but the gladsome geirrod-
of-the-gear-of-tanning caught with
ear-hands that glowing ingot
out of the smithy-of-magic.

Lee M. Hollander, The Skalds, 190–191

3.

Fiercely struts the Frisian,
flaunting his ring-byrnie;
helmet-dight, the dapper
dwarf walks ’mongst the king’s men;
Túta fears not the fires,
foraying in the morning.
I see a sword dangling
at the side of the bread-destroyer.

Lee M. Hollander, The Skalds, 208

4.

A hoot I care
if Harold raps:
I chew with full chaps,
go chockful to sleep.

Lee M. Hollander, The Skalds, 209

5.

Now my sword for sweet-meats
sell I must, oh king, and —
royal feeder-of-ravens —
my red shield for bread-crusts:
hunger the king’s henchmen
here, and grow quite slender;
nears my belt’s buckle my
backbone: Harold starves me!

Lee M. Hollander, The Skalds, 209

Мой отдам за мясо
Меч и, княже, даже
Лепый щит за ломтик
Хлеба. Взять их где бы?
Храбры люди в холе
Ходят пустопузы,
Туже стянут пояс
Тут, где страждет каждый.

Перевод С. В. Петрова. Поэзия скальдов. — Л.: Наука, 1979. — С. 71.

7.

The handle rang, but Halli
is wholly fukk of porridge:
behoof has he rather
of hornspoon than of broadsword.

Lee M. Hollander, The Skalds, 210

8.

A pig gave me the peerless
prince, roasted, on trencher:
on the board, lo! the basted
boar standeth before me —
I behold the hog’s rosy
hams — great thanks, king! to thee —
though the suckling’s snout is
seared by the kettle-tender.

Lee M. Hollander, The Skalds, 211

Жирно жарен скальду
В жертву боров мертвый.
Ньёрд войны воззрился
Ныне на свинину.
Хряка вижу красно
Рыло. Сотворил я
Вису вам на славу,
Вождь вы мой и воев.

Перевод С. В. Петрова. Поэзия скальдов. — Л.: Наука, 1979. — С. 71.

9.

Swirling tides ‘mongst sea-weeds
sway my lifeless carcase —
I dine with Rán, doubtless:
some dwell with the lobsters.
Clearly, I’m guest with the codfish,
claim much land off shore-line.
Wan in the tang I welter —
it winds its stalks about me,
winds its stalks about me.

Lee M. Hollander, The Skalds, 212

10.

One doggerel
I did for the Earl:
‘mongst the Danes, drápas
are done no worse:
it has “falls” fourteen,
and “faults” ten;
‘t is “open” at outset,
endwise ‘t is “rising”.
Thus wretchedly rimes
who right can’t do it.

Lee M. Hollander, The Skalds, 213

13.

You’re the most fitting by far
by a long mark, Thora,
to roll down from a rising crag
all the the foreskin on Harald’s prick.

(Clark)

Most well-matched you are.
Of great note is it, Thora
That into a steep crag you turn
The whole of Harald’s cock !

(Bryant Bachmann)

14.

Always a young she-pig
Thjodolf’s horse has
wholly befouled his prick;
he’s a master fucker.

(Clark)

Lewd is the beast.
The cock of Thjodolf’s horse
Tells me he must be
After a master !

(Bryant Bachmann)

1. Hollander, Lee M. The Skalds. A Selection of their poems, with introduction and notes. The University of Michigan Press, 1945 [1968]

2. Поэзия скальдов. — Л.: Наука, 1979.


Приложение 2.


1 Харальд Сигурдарсон Суровый правитель (harðráðr), правил в 1045–1066 годах. Впрочем, исландцы его так никогда не называли. Как бы он ни вёл себя со своими поддаными, исландцы его знали с самой лучшей стороны.

2 Тьодольв — Þjóðólfr Arnórsson, скальд конунгов Магнуса Доброго и Харальда Сурового. Тьодольв был с Харальдом в битве у Stamford bridge в 1066 году, но, очевидно, пережил его.

3 Бард — ближе неизвестен.

4 Гуси (Gásir, Gásar) — гавань в Эйяфьорде.

5 Халли известен с двумя прозвищами, Grautar-Halli, от grautr, род. grautar «каша» (из-за эпизода с кашей, см. главу 4) и Sneglu-Halli. Е. А. Гуревич перевела последнее имя как «Халли-Челнок»;

6 Трандхейм (Þrándheimr или Þróndheimr) — название области, «жилище трёндов». Трёнды (Þrœndir) — этническая группа.

7 Хитра (Hítrar), острова Hitra, Fröya и Sula, с запада прикрывающие устье Трандхейм-фьорда.

8 Агданес (Agðaness, ныне Agdenes), букв. «мыс Агди» — при входе в Трандхейм-фьорд.

9 Рейн (Rein), на северном берегу фиорда, в общине Rissa, фюльке Sør-Trøndelag. Старинный монастырь.

10 три длинных корабля — т. е. боевых.

11 дракон — боевой корабль с головой дракона на носу.

12 обесчестил — в оригинале более сильное выражение; Агди (Agði) — персонаж, несомненно, порождённый названием мыса; подразумевается, что это был какой-то местный дух, тролль, и т. п.

13 Каупанг (Kaupang), «Торг», основан Олавом Трюггвасоном в 997, затем известный под именем Нидарос (Niðaróss, «Устье (реки) Нида», норв. Nidaros). Вначале был резиденцией конунгов и потому столицей Норвегии (до 1217). Ныне Тронхейм (Þrándheimr, норв. Trondheim). (Не путать с одноименным городом Kaupang в Вестфолде)

14 не пожалеет пропитания (eigi spara mundu mat við hann) — формула принятия в дружину. Ср. в Саге о Хрольве Краки, 3: ekki spara ek mat við ykkr.

15 Сигурд — упомянут только здесь.

16 На средневековом Севере традиционно ели дважды в день: dagverðr утром и náttverðr ранним вечером.

17 Сигурд и Фафнир — герои мифа, см. Skáldskaparmál, 44; Fáfnismál.

18 Сигурд (легендарный герой) млата — кузнец; змий (Фафнир) мяла — кожевник; мяло (brák) — роговой инструмент в виде подковы или кольца, через которое протаскивалась кожа для разминания; дракон кож — кожевник; пустошь носков — пол, земля.

19 слава подошвы — нога; покров славы подошвы — обувь; изготовитель обуви — кожевник; гад бычьей кожи — он же; конунг клещей — кузнец.

20 Историю о Торе и Гейррёде см. Skáldskaparmál, 26.

21 стан ссоры — рот; Тор кузнечных мехов — кузнец; перуны (молнии) краски щёк — непристойности, оскорбления; турс (ётун) козлиных мяс — кожевник. Здесь есть дополнительная ирония, ибо козлы — сакральные животные Тора, в то же время слово «ётун» (jötunn), вероятно, этимологически связано со словом eta «есть».

22 хватал — чтобы бросить обратно.

23 клещи слуха — уши; Гейррёд мяла кожи — кожевник (см. примечание к предыдущей висе); кузня проклятий — рот, искры из горна кузни проклятий — колкости, насмешки. Взятые в скобки слова выпадают из нормального синтаксиса.

24 Миклагард — Константинополь.

25 коротышка — kúrfaldi, букв. «обрубок»; это слово, видимо, рано перестало быть понятным и в поздних списках заменено на búrvaldi, что можно истолковать как страж или властелин кладовых.

26 не бежит огня — истинный герой «не бежит ни огня, ни воды»

27 ржаного хлеба расточитель — пародийная параллель к «расточителю колец» (кеннинг щедрого вождя).

28 Тьодольв сказал… — по другой версии рассказа (в рукописи “Morkinskinna”) эту вису сказал сам Халли.

29 земля колец (baugland) = щит, Ньёрд щита = воин, т. е. Халли.

30 муж — имеется в виду повар

31 Колла (Kolla) — «комолая, безрогая».

32 Торльот (Þorljótr): так в пространной редакции пряди из Flateyjarbók; в краткой редакции (в сборнике Morkinskinna) отец Тьодольва назван Арнор (Arnórr).

33 Этот же Эйнар действует в Пряди об Одде Овейгсоне; его отец, Харек, известен уже во времена Олава Трюггвасона и Олава Святого; Тьотта (Þjótta, ныне Tjotta), в фюльке Nordland.

34 вотчинник, лендрманн (lendr maðr).

35 Халогаланд, в области Норрботтен, южнее Финнмарка.

36 Харальд правил несколько месяцев в 1066 году.

37 драпа (drápa, от drepa ‘бить, вкладывать’) — хвалебная поэма, написанная в «дружинном» размере (dróttkvætt) c не менее чем 20 строфами, перемежающимися одним или более припевами через регулярные интервалы.

38 Ран (Rán) — богиня моря. Тулы числят её среди асыний, но её не видно среди асов в других источниках. Снорри называет её женой Эгира, у них 9 дочерей, имена которых связаны с волнами.

39 Подлинник грубее.

40 Подлинник грубее.

41 Болли — сын Болли и Гудрун, внук Торлейка, герой «Саги о людях из Лососьей долины». О его смерти говорится только здесь.

© Перевод и примечания: Евгений Мироненко (Hrafn inn vínlenzki)

Перевод выполнен по изданиям: Íslenzk fornrit, IX. bindi. Eyfirðinga sõgur. Reykjavík, 1956, bls. 261–295. Flateyjarbók, GKS 1005, fol.; ÁM 593, 4to.