И на небе мгла, и на море волна,
и над фьордом зыбкая муть.
Это он, это Эггерт Олафссон
из Скора пускается в путь.

В ту пору старик у моря сидел,
в глазах его старых — страх.
Он Эггерту Олафссону сказал:
«Неладно, глянь, в небесах».

«Не по небу я, по воде плыву, —
ответил ему герой, —
я верую в бога, не в чертовню,
и ветер люблю штормовой».

И, прочь уходя от воды, старик
молвил тогда ему:
«Ты держишь на юг, но ты придешь
к господу самому».

Это он, это Эггерт Олафссон
из Скора пускается в путь.
Он сам у руля — заставь-ка его
сдаться и вспять повернуть!

Шторм бушевал, но лодку свою
повел он, неустрашим.
Вихрем у борта птицу несло,
что из Скора летела за ним.

Его молодая жена сидит,
она смертельно бледна:
«Господи боже, до самых небес
эта крутая волна!»

«Зарифить парус!» — крикнул герой.
Но Рок проворней людей:
волна над скамьями нависла — и вмиг
смыла людей со скамей.

Это он, это Эггерт Олафссон!
В дикий ревущий вал,
в Брейдафьорд навсегда погрузился он
и жену в объятьях держал.

«Это он, это Эггерт Олафссон, —
вскричал дух нашей страны, —
Эггерт достойней скорби моей,
чем другие мои сыны».

Если на небе мгла, и на море волна,
и над фьордом тьма — до сих пор
горестный плач раздается здесь,
у холодной пристани Скор.