К. Тиандер

4. Нормандское сказание.

Весьма многочисленны свидетельства ο переселенческом сказании в Нормандии, где оставалось столь много следов скандинавской иммиграции, хотя бы в местных названиях. В трактате, приписываемом аббату Οдοну (f 942), упоминается обычай датчан, по которому вследствие недостатка земли значительная часть их населения, по выпадению жребия, каждыя пять лет покидает родину, чтобы искать себе новых земель, и больше уже не возвращается (Quoniam Danorum tellus insufficiens est, moris est apud illos, ut per singula lustra, multitudo non minima, dictante sortis eventu. a terra sua exulet, et in alienis terris mansionem sibi quoquo modo ad propria non reversura vindicet).1

Более подробный разсказ об этом обычае дал Дудон (Dudon de Saint-Quentin, Dudo Sanquintinianus), родившийся в 960 r. и написавший 48 свой трактат ο нравах и деяниях первых нормандских князей (De moribvs et actis primorvm Normanniae dvcvm) около 1015 г. После крайне сбивчиваго вступления о Скифском море (Scithicus pontus), об острове Скандии (Canza или Scanzia insula), ο гетах-готах и пр., Дудон разсказывает: «Эти народы возбуждаются горячительным излишеством и, растлевая как можно больше женщин чрезвычайно возмутительным образом, производят безчисленное множество детей в браках, так постыдно заключенных. Когда это потомство выростает, оно заводит споры из-за имущества с отцами, дедами и между собой, так как численность его очень велика, а земля, ими занимаемая, не может их пропитать. Тогда это множество юношей бросает жребий, кто из них, по древнему обычаю, должен быть изгнан в чужие края, чтобы мечом завоевать себе новыя страны, где они могли бы жить в вечном мире (collecta sorte multitudine pubescentium, veterrimo ritu in externa regna extruduntur Nationum, ut adquirant sibi præliando regna quibus viuere possint pace perpetua). Так поступали геты (Getas), они же и готы (Gothi), обезлюдив почти всю Европу, до тех пор, где они остановились ныне. Выполняя свои изгнания и выселения, они сначала совершали жертвоприношения в честь своего бога Тора (Ceterum in expletione suarum expulsionum atque exituum, sacrificabant olim venerantes Thvr Deum suum). Ему жертвуют не скот или какое-нибудь животное, не дары отца Вакха или Цереры, но человеческую кровь, считая ее наиболее действительной из всех жертвуемых вещей. Поэтому жрец по жребию назначает лиц для жертвы; они оглушаются одним ударом бычьим ярмом в голову; особым приемом у каждаго, на котораго пал жребий, выбивают мозг, сваливают на землю и, перевернув его, отыскивают сердечную железу, т. е. вену. Извлекши из него всю кровь, они 49 согласно своему обычаю, смазывают ею свои головы и быстро развертывают паруса своих судов на ветру; считая, что таким путем они укротили ветер, они стремительно садятся на весла. Если бы они, по обычаю предков, уезжали верхом, то подняли бы стяги боевые. (Cui non aliquod pecudum, neque pecorum, nec Liberi Patris, nec Cereris litantes donum, sed sanguinem mactabant hominum, holocaustorum omnium putantes pretiosissimum; eo quod Sacerdote sortilego prædestinante, iugo2 boum vna vice diriter icebantur in capite, collisoque vnicuique singulari ictu sorte electo cerebro, sternebatur in tellure, perquirebaturque leuorsum fibra cordis scilicet vena. Cuius exhausto sanguine ex mora sua, suorumque capite linientes…) Покидая свою землю, они направляют свою волю на смертоносное нападение на народы. Отцы их гонят, чтобы они набрасывались на царей. Их отсылают без всякаго добра, чтобы они на чужбине добыли себе богатство. Их лишают родной земли, чтобы они разместились спокойно в чужой. Их изгоняют на чужбину, чтобы они обогащали с оружием. Вытесняют их свои люди, для того чтобы с ними делили имущество чужие. От них отмежевывается собственная родня, да возрадуются они имуществу чужестранцев. Их покидают отцы, не должны их видеть и матери. Возбуждается мужество юношей на истребление народов. Отечество освобождается от излишка жителей, а чужия страны страдают, безобразно наводненныя многочисленным врагом. Обезлюживается все, что попадается им на пути. Они едут вдоль морских берегов, собирая добычу с земель. В одной стране они грабят, в другой сбывают. Проникши в гавань 50 мирным путем, они отплачивают насилием и грабежем».3

Описывая «скотский образ жизни» гетов-готов и их жертвоприношения, Дудон пользуется обычным у средневековых хроникеров, многословным и запутанным стилем. Но затем стиль резко меняется — следуют 16 коротких фраз, одинаково построенных. Каждая фраза состоит из двух частей, каждая часть — из двух-трех слов. Как будто перед нами перевод древне-северной песни, четырехстрочныя строфы (fornyrdislag) которой и обусловили краткия, отчеканенныя предложения даннаго отрывка. Местами переводчик передает и аллитерацию: uno regno quae rapiunt… petunt sequestra pace portus… He сохранил ли Дудон нам обрядовую песнь, которую исполняли в тот высоко-торжественный день, когда третья часть молодежи, совершивши решительную жеребьевку и кровавое жертвоприношение, готовилась оставить свою родину?

Предводителем эмигрантов, принужденных выселиться по определению жребия, был и знаменитый викинг Хастинг. Приехав в Луну (город в заливе Генуи), Хастинг отправляет послов в город, которые между прочим заявляют: «Вам вероятно известно, что мы жребием изгнаны из Дакии (т. е. Дании) и бродили по всем морям, носимые бурными волнами и чудодейственными шквалами вод, а теперь приплыли в край франконскаго племени (Non vobis incognitum, quod sorte Dacia expulsi, per iluctiuagum pelagus circum omnia maria, turbine mirabilium maris elationum traducti, Francigense gentis regnum sumus aduecti).4 — Вот прекрасный пример того, как 51 скандинавское переселенческое сказание передавалось туземцам!

Что и первый герцог Нормандский, Ροллοн, был предводителем таких эмигрантов, доказывается покровительством, которое он оказывал всем молодым людям, подвергающимся такому изгнанию. Роллон и его младший брат Гурим (Gorm?) берут их под свою защиту. Это навлекает на братьев гнев датскаго короля. Начинается война, Гурим падает в бою, а Роллон бежит в Scanza insula.5 Очевидно, разсказ передается Дудоном не совсем правильно. Исходным местом эмиграции была Scanza insula, откуда едут два брата, Роллон и Гурим, со своим отрядом. Это подходило бы к типу сказания и вовсе не исключает того, что родина Роллона действительно была Дания.

Наряду с Дудоном главным хроникером Нормандии считается Гильом де Жюмиеж (Guillaume de Jumièges, Willelmus Gemmeticensis), живший между 1010–80 гг. Пытавшись доказать, что датчане или норманы происходят от готов, Гильом де Жюмиеж продолжает: «Они производят столь многочисленное потомство, что остров их переполнен народом, и поэтому по закону, утвержденному королями, лишнее население должно оставить свои места. Народ этот умножается потому, что предается чрезмерной роскоши и допускает многоженство. Но отец гонит от себя всех прижитых сыновей, кроме одного, котораго назначает наследником своих прав» (Qui tantis post hoc adoleuerunt incrementis, vt dum repletæ essent hominibus insula, quamplures sancita a Regibus lege cogerentur de propris sedibus migrare. Quse gens iccirco sic multiplicabatur, quoniam nimio dedita luxui mulieribus iungebatur multis. Nam pater adultos 52 filios cunctos a se pellebat, præter vnura, quem hæredem sui iurÍs relinquebat).6

Предводителями таких выселенцев называются Бьерн Железнобокий и его воспитатель Xастинт. Отец Бьерна, Лодброк, следуя закону предков, отказал своему сыну в царстве, чтобы он во главе громаднаго отряда юношей, по указанию жребия, вместе со своим воспитателем Хастингом, чрезвычайно коварным человеком, уехал в чужия края и оружием завоевал себе там местожительство (Is [i. e. Lothrocus] etiam Rex patrum legibus excitus, cum ingenti iuuenum agmine sorte cogente filium, nomine Bier Costæ ferreæ, a suo abdicat regno, cum eius pædagogo Hastingo per omnia fraudulentissimo, ut peregrina regna petens, exteras sibi armis adquireret sedes)7.

В начале второй книги своей истории Гильом де Жюмиеж повторяет известный нам уже разсказ ο Роллоне и Гуриме. Новым для нас является упоминаемый в другой связи дядя Роллона, Hulcius, могучий и гордый муж, храбро сражавшийся с франками при завоевании Нормандии и бывший потом знаменоносцем всей Нормандии (Rogerius Toenites de stirpe Malahulcii [mala Hulcii], qui Rollonis Ducis patruus fuerat & cum eo Francos atterens Normanniam fortiter adquisierat, vir potens & superbus, ac totius Normannise signifer erat). Стенструп пытался отождествить этого Хульция с предводителем викингов, поднявшихся вверх по Сене в 896 г., — Huncdeus. Повода для такого предположения собственно нет: Huncdeus безусловно отражает имя Angantýr (Ongentheov), Hulcius может быть латинизованной формой 53 Helgi. Bo всяком случае, сказание могло связать Роллона и Хульция как первых пришельцев Нормандии, на что указывает параллельная комбинация Гильома де Жюмиеж — Бьерн Железнобокий и его воспитатель Хастинг. У Дудона нет ни той, ни другой комбинации. Имена Роллона и Хульция аллитерируют (Hrolfr — Helgi), и, кроме того, оба действительно остаются в Нормандии, чего нельзя сказать ни про Бьерна, ни про Хастинга. Поэтому следует думать, что приезд норманнов под предводительством Hrolfa и его дяди Helgi относится к походу Бьерна Железнобокаго и его воспитателя Хастинга как оригинальный мотив — к своему варианту.8

Эти материалы по скандинавскому переселенческому сказанию, которые нам дают древнейшие хроникеры Нормандии, восполняются двумя рукописями, приводимыми Деппингом. Одна рукопись интересна, во-первых, тем, что выселение решается королем и родоначальниками сообща, а во-вторых, тем, что должны выселиться не только юноши, но и девицы. В другой рукописи, хранившейся в Bibliotheque du Roi в Париже под № 9857, сохранилось определенное указание на мотив призвания. В то время, как Дудон и Гильом де Жюмиеж кратко отмечают, что Роллон обезпечил жителям Руана мир и спокойствие — pacem, fidei securitatem, в указанной рукописи более подробно описывается встреча Роллона жителями в Руане. Архиепископ во главе посольства говорит Роллону, что никто их не защищает, что они просят его охранить и защитить их и творить между ними суд, они же будут признавать его за своего господина и дадут ему титул герцога (qu'ils n'avoient aucun qui les deffendist et que s'il lui plaisait de les 54 garder et deffendre et tenir en justice, ils le tenroient á seigneur et lui donneroient nom de duc).9

Наконец, следует привлечь еще рифмованныя хроники Васа (Wace) и Бенуа де Сент-Мор (Benoit de Saunte-More), возникшия около середины XII века. «Давным давно, разсказывает Вас, в Дании среди язычников существовал обычай, по которому отец, взрастивший несколько детей, после жеребьевки оставлял у себя одного сына, который и становился его наследником после смерти, а те дети, на которых падал жребий, уезжали в чужие края. Ибо столько рожалось детей, и столько росло и сыновей, и дочерей, что земля не могла их прокормить и родители не могли их держать у себя. По этому обычаю, ο котором только что была речь, и по жребию, павшему на него, и по требованию своего отца Лοдброка, и по совету своей матери, Бьерн снарядился в путь, не смея остаться в стране. Лодброк поручил его попечению Хастинга, чтобы Бьерн всегда следовал его совету и чтобы тот его берег».

Custume fu iadis lunc tens
En Danemarche entre paiens,
Quant hom aueit plusurs enfanz
Ε il les aueit nurriz granz,
L'vn des filz reteneit par sort,
Ki ert sis heirs empres sa mort,
Ε cil, sur qui li sorz turnout,
En altre terre s'en alout,
Kar enfant tant empres naisseient,
Ε filz e filles tuit creisseient,
Nes poeit la terre suffrir,
Ne n'aueient dunt garir.
Par custume, dunt ieo di,
Ε par le sort, ki si chai, 55
Ε par Fotrei Lotroc, sun pere,
Ε par le cunseil de sa mere
Fist Bier sun eire aprester,
N'osa en la terre arester.
Lotroc l'a a Hastein liure
Ε a Hastein l'a cumande,
Par cui cunseil Bier errast,
Ε ki ses afaires gardast.10

Переходя к разсказу о Роллоне (Rou) и его брате Garin (Гурим), Вас еще раз излагает причины и порядок эмиграции. «От многих жен у них было чрезвычайное количество детей; много было малых, много было и взрослых; столько было и сыновей, и дочерей, и жен, и слуг, что и самый богатый господин не мог бы всех прокормить, Сколько бы он ни наживал, не могло бы хватить на прокорм детей, слишком уж многочисленных; по этому часто случалось так, что сильные и лучшие люди, по указанию жребия, брошеннаго ими между собой, покидали страну и искали себе новую родину по морям и землям; куда же они приходили, там творили много зла… Отцы заставляли их уехать из страны, чтобы отыскать себе местожительство в чужих краях, занимая там земли миром или силой, а младшим братьям доставалось наследство».

De plusurs femmes orent a merueilles enfanz,
Mult i out de petiz e mult i out de granz,
Tant i out filz e fiiles e femmes e serianz,
Ne poeit sa gent paistre trestuz li plus mananz.
Ne poeit pas suffire quantque il gaaignoent,
Α paistre les enfanz, ki trop multeplioent;
Pur ceo auint suuent, que(r) par sort, qu'il getoent,
Des forz e des meillurs la terre deliuroent,
Fust par mer, fust par terre del pais les chacoent;
Cil faiseient grant mal, quel part que il aloent…
Li pere (s) lur diseient, que de la terre ississent, 56
En altres regiuns remanance quesissent,
Par amur u par force altres terres preissent,
Α lur freres petiz lur heritez guerpissent.11

Бенуа де Сент-Моρ также с особым увлечением описывает богатое потомство норманов и вытекающия отсюда последствия. «Из-за частаго деторождения и большого умножения населения, сыновья возставали против отцов и лишали наследства своих матерей; дяди, племянники, братья и деды истребляли друг друга мечом. Не могло установиться между ними никакого доверия, так они были жестоки и коварны; и потому что они друг друга теснили, часто они между собою рубились. Земля не могла их прокормить, и им приходилось уезжать; так она была бедна и безплодна, что не могла их вынести. Наконец, после некоторых усилий, согласно древнему обычаю, удалось взять в руки всю молодежь и возстановить полное согласие; а именно, все сильные, все воины от 15 до 30 и более лет были высланы из своей родины, чтобы они мечом и оружием, сквозь бури и непогоды, по страшным и мрачным морям, искали себе землю, достаточно великую и плодородную, для житья-бытья, где страдания их прекратились бы и где они оставались бы в долголетнем и добром мире…

«Когда наступало время прошаться, раньше чем они выплывали в море, те, кто были указаны и назначены к выселению, приносили жертву богу, именуемому среди них Тором. Но жертвовали ему ни животных, ни птиц, ни вино, ни ладон, ни хлеб, ни печенье, ни другие дары, рукой подносимые, но знайте, они про ливали человеческую кровь в виде жертвы. Они никак не понимали, что кровь может быть так ценна. Все это им приказывал жрец, избранный по жребию. Вот что делали эти суеверы: взявши в руки бычье 57 ярмо, жрец разможжал череп тем, которые были избраны для жертвы, одним ударом, окончательно: если это ему удавалось, то и прекрасно. Жертва замертво падает на землю, жрец отыскивал сердечную вену, и извлекал чрез нее, сколько мог, крови из тела. Вот изгнанники, чувствуя радость и удовлетворение, окропляют и смазывают себе лицо и голову кровью. После этого им никак нельзя мешкать — готовые к отъезду и снаряженные в путь, они стремительно бегут к кораблям, отдают паруса ветрам и садятся на весла…»

Ε pur eisi très-grant naissance
Ε por si grant multepliance
Erent les fiz contre les peres
Ε deseritoent lur meres;
Uncle e nevo e frere e aive
Occierent sovent à glaive,
Ne poeit estre fei entre els,
Si esteient cruels e fels;
Ε por ceo qu'il s'entre-toleient,
Soventes feiz s'entre-oscieient.
Ne l'poeit la terre soffrir,
Pur ceo les en coveneit eissir;
Povre en esteit, eius e pire,
Ne poeit a tel gent soffire.
Tant que par sort, à quelque peine,
D'une vez costume anciene
Perneit-l'om tute la jovente,
Ε si meteit-l'om grant entente;
Jeo di les forz, les combatanz
Qui poeient aver quinze anz
U trente u plus; si erent mis
En eixil fors de lur païs
Pur querre al fer e al acer,
Od forz orez e od temper,
Par mer orrible e tenebrose,
Terre asazée e plentivose
Α lur ester, à lur remaindre,
U lur malté peust estaindre,
Ester en paiz aample e bien……
Quant el veneit al desevrer, 58
Ainz qu'il entrassent en la mer,
Cil li mostre e li segnié,
Qui deivent estre exillié,
Sacrefioent a un dé
Qui Thur ert entre els apelé;
Mais ceo n'esteit beste, ne oisel,
Ne vin, ne encens, blé, ne gastel,
Ne altre don offert de main;
Ainz sachiez bien que sanc humain
Espandeient el sacrefise;
Ne quidoent en nule guise
Que si precius peust estre:
Tut ceo lur anunciot lur prestre
Qui par sort iert esleuz.
Vees que faiseit li mescreuz:
Un jug de boés perneit as mains,
Ε cels dunt il esteit certains
Que Fom deveit sacrefier,
Α un sol coup, senz recovrer,
Li espandeit tut le cervel:
Quant n'i falleit, mult l'en ert bel;
Mort a la terre l'estendeit,
La veine del quor li quereit,
Par cele l'en traeit tut fors
Quanqu'il poeit le sanc del cors;
Adunc erent li exxillié
Α ceo faire joius e lé;
Lur vis, lur chiefs, ceo qu'il aveient
En adesoent e teigneient;
Senz terme nul qui'n fust donez,
Apareilliez e aprestez,
Cureient as nefs erraument,
Les veiles drescoent al vent
Ε traeient as avirons……12

К обрядовой стороне нашего сказания мы вернемся в одной из последующих глав, пока же дополним наши материалы нормандскими преданиями, приуроченными к Сицилии. 59

В истории норманов, написанной монте-кассинским монахом Аматом около 1085 г. и сохранившейся в старо-французском переводе XIII века, разсказывается, как около 1000 г. сорок норманов на обратном пути из Иерусалима освобождают Салерно от осаждающих город сарацын и вообще от гнета язычников (et furent li Salernitain delivre de la servitute de li pagan). Конечно, как князь, так и весь народ благодарил норманов, предлагал им множество подарков и просил их остаться, чтобы защитить христиан. Однако норманы отказались от всякаго вознаграждения, указав, что они совершили подвиг из любви к Богу. Что касается приглашения, то норманы не прочь были переселиться из-за богатства, виденнаго ими в Сицилии (et alcun se donnèrent bone volente et corage à venir en ces parties de sa pour la richece qui i estoit). Вместе с победителями, норманами, туземцы отправили послов для приглашения. Эти послы понесли с собой и доказательства богатства и плодородности земли — лимоны, миндаль, орехи в сахаре, шелковыя материи, украшенныя золотом сбруи и умоляли их приехать в страну, где течет мед и молоко и где имеется столько хороших вещей (Et mandèrent lor messages avec ces victorioux Normans, et mandèrent citre, agmidole, noiz, confites, pailles impérials, ystrumens de fer aorne d'or, et ensi les clamèrent qu'il deussent venir à la terre qui mène lac et miel et tant belles coses.13

Такому искушению не могли, конечно, противустоять норманы и стали постепенно переселяться в Сицилию. В 1038 г., когда в южной Италии происходила война императора с греками, сарацины опять стали грозить 60 христианскому населению, так как для их укрощения не доставало сильной руки (la protervité de li Sarrazin non se pooit domer par fiéble main). Тогда салернский князь Ваймар назначает начальником (fist capitaine) Вильхельма (Guillerme), сына Танкреда, который вместе со своими братьями Дрогоном (Drugone) и Химфридом (Unfroide) недавно прибыли из Нормандии. С ними было 300 воинов. Этот небольшой нормандский отряд и противостоял многочисленному войску греков, и взял укрепление сарацин, словом, одержал блестящую победу.14

Не будем излагать подробности завоевания, которое кончилось тем, что норманы заняли все главные города и поделили между собой страну: Вильхельм сел в Мельфи и именовался conte de Puille; Дрогон получил город Венузию; Химфрид правил в замке Лавелло. В 1046 г. умер Вильхельм, и тогда Дрогон принял титул: Ego Drogo, divina Providentia, dux et magister Italiæ, comesque Normannorum, totius Apuliæ atque Calabriæ. Дрогон был убит в 1051 г., и тогда власть сосредоточилась в руках третьяго брата, Химфрида, который в 1054 г. заключил договор с папой Львом IX, признавшим власть Химфрида и его наспедников над всеми завоеванными землями и над теми областями, которыя еще удастся отнять у врагов в Калабрии и Сицилии. После смерти Химфрида, последовавшей в 1054 г., на сцену выступает его младший брат по отцу — Роберт Γвискар.15

В хронике Роберта Гвискара очень ярко обрисо-вывается положение Апулии и Калабрии до появления норманов. Эти страны были так плохо управляемы, 61 что без поддержки норманов туземцы не выдержали бы натиска врагов. Правда, они платили подати императору в Константинополе. Но так как от греков получалась плохая защита, то приходилось и сарацинам платить для ограждения своей персоны. Если же они не платили податей, то им самим, и женам, и детям грозила смерть и вечное заключение. Злодейство и преследования были так жестоки, что туземцы или нуждались в защите императора, или же землю приходилось отдавать во власть сарацин, или, наконец, оставалось только защищаться самому (Car cil de Puille et de Calabre estoient si malement constraint et destructe, que sans lo service non se pooient soustenir, et sans li tribut et rente qu'il donnoient chascun an à lo impéreor. Et à li Sarrazin covenoit que donassent tribut pour deffendre lor personne, quar non estoit deffense en li Grex; et se non faisoient cest tribut, atendoient mort ou prison perpétuel, il et lor fames et lor enfans. Et ceste meschéance et misère estoit tant creue, que estoit besoingne à lo impereor ou laisser la terre à li Sarrazin ou deffendre la pour soi.16

Более суммарно передает историю завоевания Апулии норманами миланский архиепископ Арнульф, писавший в конце XI века. Но и он удостоверяет, что норманы были призваны начальниками края, так как греки уж очень их притесняли. Норманы, хотя их было и немного, победили греков и заняли край. Заметив же бездействие туземцев, с одной стороны, и разнообразное богатство страны, с другой, они отправили послов в свое отечество приглашать переселенцев. Так число их постепенно росло и они наводнили всю Апулию, которой они стали владеть как бы по праву. Они оказались высокомернее греков и более свирепыми, нежели сарацины. Изгнав 62 и тех, и других, они сами сделались господами. (Illis in diebus primus in Apuliam Normannorum fuit eventus, principum terrae consultu vocatus, cum Graeci eam innumeris gravarent oppressionibus. Quibus subactis et aequore sulcato fugatis, considerantes Normanni Apulorum inertiam, regionis quoque in omnibus opulentiam, etsi pauci, invadunt ex parte provinciara. Remissis igitur legatis in patriam ad hoc ortantibus ceteros, crescente paulatira numero, totam repleverunt Apuliam, iure quasi proprio deinde possidentes atrociores facti Graecis, Saracenis ferociores; imo deiectis prioribus, surrexerunt principes ipsi17).

В хронике монте-кассинскаго монастыря, составленной монахом Львом Остийским (Leo Ostiensis) в конце XI века, содержится тот же разсказ ο первом появлении норманов в Салерно. Подарки, приносимые послами норманам, описываются несколько иными выражениями, а князь салернский по поводу этого поступка называется «вторым Нарсесом». Более скомканно разсказывается далее ο приезде сыновей Танкреда. Так, например, дележ страны представлен таким образом, что каждый из 12 братьев получил свою часть, хотя сперва приехало именно 3 старших брата, а потом уже, и то с некоторыми перерывами, другие. (Tandem itaque prsedictus Princeps consilio habito simill cum eisdem Normannis, legatos suos in Normanniam dirigit & veluti alter Narsis poma per eos cedrina, amigdolas quoque & deauratas nuces ac pallia Imperialia, nec non & equorum instrumenta auro purissimo insignita illuc transmittens, ad terram talia gignentem illos transire, non tam invitabat, quam & trahebat18). 63

У Амата, a также и у Льва Остийскаго, приглашение норманов оторвано от приезда трех братьев, но это и доказывает, что перед нами не факт, а приурочение переселенческаго сказания. Фактами являются появление норманов в Сицилии и их деятельное участие в враждованиях туземцев с сарацинами и греками, вероятно, еще до 1000 г. Историческими лицами следует признать и Вильхельма, и уж наверное Дрогона. Приехали ли эти старшие сыновья Танкреда втроем, и вообще были ли они братьями Роберта Гвискара, еще вопрос. Но сказание ο призвании норманов было приурочено к первым выдающимся пришельцам, завоевавшим себе прочное положение на чужбине. Хроникер же, занося сказание в свой труд, сообразил, что самое приглащение, которое обставлено очень наглядно, нужно перенести к моменту перваго появления норманов, т. е. к 1000 г., как он решил.

Итак, скандинавское сказание сохранилось и в Италии за исключением причины переселения — голода и связаннаго с ним мотива жеребьевки. Слишком далеко отстояла Италия от Скандинавии, чтобы ее могли интересовать причины выселения. Зато сильно изображено бедственное положение туземцев Сицилии, картинно представлено приглашение, наглядно подчеркнута плодородность новой земли, характерно деление страны между тремя братьями и постепенное соединение власти в одних руках.

Примечания