В. Ю. Барышников
(Иваново)

«Ей многое ведомо…»
Эпизод из интеллектуальной истории Исландии X века

В статье поставлена проблема интеллектуальной истории Исландии в дохристианскую эпоху. Локальный материал из истории хутора на Чаечном Склоне анализируется с целью ответить на два вопроса: во-первых, о том, кто мог выступать в качестве хранителя и транслятора древних знаний; во-вторых, каково содержание языческой мудрости в X в. В центре внимания личности выдающейся исландки Гейррид дочери Торольва и её сына скальда Торарина Чёрного.

Ключевые слова: Исландия, интеллектуальная история, язычество, мудрец, прорицательница, скальдическая поэзия.

Начало зимы. Это время, когда всё чаще дуют холодные северные ветра, принося с собой мелкий промозглый дождь и сырой снег. Солнце не поднимается высоко над горизонтом и быстро скрывается за ближайшими скалами. В эти дни лучше не задерживаться в пути, пораньше возвращаться домой и греть ноги у огня.

Вот и сейчас два молодых человека быстрыми шагами идут по склону холма. Давно смеркалось. Неожиданно налетел встречный ветер. Вот-вот разыграется буря, а над морем реет множество духов, ‘margir eru marlíðendr’ [Eb., XVI]1. Юноши кутаются в тёмные плащи и закрывают лица, прячась от липкого, хлёсткого снега. 66

Эти люди возвращаются домой с ученья. Впрочем, им обоим уже не суждено продолжить свои занятия. Один из юношей подхватить тяжёлую болезнь и вскоре умрёт от неё [Land., II, 9]2, второй будет казнён недругами [Eb., XX]3. По иронии судьбы смерть обоих косвенно связана с их обученьем. Но эти юноши не слушатели учителей афинской Академии, чья платоническая мудрость теперь представляется демоническим наваждением. И не школяры-ваганты, возвращающиеся из парижского кабачка, где с пеной у рта и в кружках они отстаивали правоту Философа.

Описываемые события происходят в, пожалуй, самом отдалённом уголке Европы, на западе Исландии (так что погода молодых людей едва ли пугает). Несмотря на то, что дело происходит в эпоху Средневековья, вопросы христианской теологии и античной философии им вовсе не знакомы. Исландия в X в. — это языческая страна, не знающая письменности. Спустя несколько столетий на этом острове произойдёт настоящее чудо — здесь родится одна из величайших литератур средневекового Запада. Это будет литература, которая сохранит и переработает наибольшее количество информации о германской древности, запечатлеет общегерманские мифы и предания о героях эпохи Великого переселения народов.

И то, что мы видим сейчас, за несколько десятилетий до крещения Исландии (события происходят около 980 года), — это картина отрочества исландского культурного чуда. Ведь речь идёт о распространении языческой учёности, которая доживёт до времени Снорри Стурлусона и безвестных переписчиков эддических песней в XIII в.

Однако существующие источники не позволяют почти ничего сказать о способах и формах передачи знания в языческий период. Одним из немногих, при этом хрестоматийным примером является эпизод из «Саги об Эгиле». Молодой и любознательный 67 (námgjarn, букв. «готовый брать») скальд Эйнар Звон Весов беседует с Эгилем Скаллагримссоном: «Вскоре у них зашла речь об искусстве скальдов (skáld-skapr), и оба остались довольны этой беседой. После этого Эйнар привык часто беседовать с Эгилем, и между ними возникла большая дружба» (Eg., LXXVIII)4. Рассказ о беседах Эгиля и Эйнара развивает повествование о создании Эгилем двух величайших скальдических песней — «Утраты сыновей» и «Песни об Аринбьёрне». Впрочем, остаётся не ясным, чему мог Эгиль учить своего более юного друга: сложной скальдической форме стиха или же её богатому языческому содержанию5. Ведь если верно, что «скальд осознавал поэтическое творчество только как владение поэтической формой»6, то беседы Эгиля и Эйнара вряд ли представляли собой передачу «языческой мудрости»7.

Так что имеет смысл порасспросить возвращающихся сквозь пургу юношей, чему и где они учились. Впрочем, они скажут не многое. Эпизод «Саги о людях с Песчаного берега», о котором идёт речь, крайне невелик и беден информацией: «Гуннлауг сын Торбьёрна Толстого был любознателен (námgjarn); он часто бывал на Чаечном Склоне и перенимал знания у Гейррид дочери Торольва (nam kunnáttu að Geirríði Þórólfsdóttur), ибо ей было ведомо многое (hún var margkunnig). <…> Одд сын Катлы часто ходил вместе с Гуннлаугом на Чаечный Склон» (Eb., XV). 68 Автора саги совсем не интересует то, что интересно нам, ведь в центре внимания саги — переменчивая судьба выдающегося исландского хёвдинга Снорри Годи. Обученье Гуннлауга и Одда оказалось лишь поводом к распре, в которой примет участие Снорри Годи. Беседы Гуннлауга и Гейррид иногда затягивались до позднего вечера, и в конечном итоге они стали причиной насмешек со стороны соседей и обвинений в сексуальной связи юноши и немолодой женщины. В контексте саги это упоминание подводит читателя (слушателя) к известию о порче, наведённой на Гуннлауга: именно в тот самый вечер в самом начале зимы, с описания которого мы начали свою статью, недоброжелательница Катла поразит Гуннлауга смертельной болезнью. Однако в этом будет обвинена Гейррид. Против неё выдвинут обвинение, Снорри Годи примет участие в тяжбе против Гейррид. Но тяжба завершится её оправданием, и влияние Снорри Годи на тинге Мыса Тора будет подорвано. Такова логика сагового нарратива.

Если же отстраниться от логики повествования саги, то упоминание о том, что Гуннлауг перенимал знания у Гейррид, можно рассмотреть в свете двух вопросов.

I. Первый из них касается личности самой Гейррид дочери Торольва.

В исландской традиции и в исландской истории мудрецы — это, прежде всего, мужчины. Это могут быть мудрецы-провидцы: они понимают окружающий их мир неким иррациональным, волшебным в нашем восприятии образом. Таков был шведский конунг Даг, один из первых Инглингов: «Даг сын Дюггви конунга <…> был такой мудрый, что понимал птичий язык», ‘var maðr svá spakr, at hann skildi fugls rödd’ [Hkr.: Yngl., XVIII]8, — или уже в историческую эпоху Гест сын Оддлейва: «Он был большим хёвдингом и мудрым человеком, и во многих делах у него был дар провидения», ‘Hann var höfðingi mikill og spekingur að viti, 69 framsýnn um marga hluti’ [Lax., XXXIII]9. Но есть мудрость и земная, основанная на понимании права, истории, человеческого общения. Обладателем такой мудрости предстаёт на страницах «Книги об исландцах» законоговоритель Торгейр со Светлого Озера, который убеждает исландцев — христиан и язычников — подчиниться общему для всех закону, ссылаясь на исторический опыт норвежцев и датчан10. Так Снорри Стурлусон описывает и самого Ари Торгильссона, автора «Книги об исландцах»: «Священник Ари Мудрый, сын Торгильса, сына Геллира, был первым здесь в стране, кто записал на северном языке мудрые рассказы, старые и новые», ‘Ari prestur hinn fróði Þorgilsson Gellissonar ritaði fyrstur manna hér á landi að norrænu máli fræði bæði forna og nýja’ [Hkr.: Prologus]. На языковом уровне различие между этими двумя видами мудрости, возможно, проявляется в разной семантике слов spakr11 и fróðr12, хотя, скорее всего, во время записи саг (XIII–XIV вв.), как и в «век саг» (X-XI вв.) никакой чёткой дифференциации между ними не проводилось13. 70

Вера в то, что женщинам присущ особый пророческий дар, существовала у германских народов ещё в римскую эпоху14. Между тем, в исландских родовых сагах, событиях которых происходят уже в обозримом, историческом времени, фигура женщиныпровидицы, женщины-мудреца появляется скорее в качестве маргиналии. В первую очередь вспоминается, конечно, мифологизированный образ Торбьёрг Малой Вёльвы из «Саги об Эйрике Рыжем». Согласно саге, эта женщина обладала особым профетическим даром: “Hon var spákona ok var kölluð lítilvölva”, «Она была прорицательницей, и её называли Малая Вёльва» [Er. 4, 333]. Гренландцы активно используют способности Торбьёрг, “er forvitni var á at vita forlög sín eða árferð”, «кто хотел узнать о своей судьбе или о том, хороший ли будет год» [Er. 4, 333]. В саге подробно описывается одеяние Торбьёрг, элементы которого, очевидно, связаны с языческим культом (вероятно, Фрейи15): шапка, подбитая кошачьим мехом, перчатки из кошачьего меха, посох с набалдашником из жёлтой меди, украшенный самоцветами. Торбьёрг пользуется необычной утварью (ложка из жёлтой меди, нож с обломанным острием), и ей подают необычную пищу (каша на козьем молоке и кушанье из сердец всех животных). О будущем Вёльве сообщают духи (náttúrur), общение с которыми сопровождается исполнением песни, называемой Varðlokur, «локон судьбы».

Совсем иной представляется Гейррид. Строки саги, посвящённые ей, отличаются почти новоевропейским реализмом. Она замужем за маловыдающимся бондом Торольвом сыном Херьольва Низкозадого, который упоминается в саге единственный раз 71 только в связи с женой (так же и в «Книге о занятии земли»16). Остальная семья Гейррид, напротив, представлена выдающимися людьми: это её брат Арнкель Годи, один из наиболее авторитетных и влиятельных людей округи, её отец Торольв Скрюченная Нога, викинг, поздно прибывший в Исландию и отбивший себе землю у одного из первопоселенцев. Главное же — бабка Гейррид, которую звали так же — Гейррид: первопоселенка из разряда самостоятельных и выдающихся женщин (таких, как, например, гораздо более знаменитая Ауд/Унн Глубокомудрая). Вот что сообщается в саге о Гейррид-первопоселенке: «Она велела возвести главные постройки поперёк проезжей дороги, чтобы все люди проезжали их насквозь. Внутри всегда был накрыт стол, и еду с него давали каждому, кто хотел. Из этого видно, сколь незаурядной (göfug-kvendi) женщиной она была» [Eb., VIII]. Генеалогия Гейррид дочери Торольва показывает, насколько она укоренена в исландском обществе эпохи заселения страны. И в самой «Саге о людях с Песчаного берега» эта женщина фигурирует в роли, традиционной для матери семейства в средневековой Исландии. Когда дело доходит до распри, она подстрекает своего сына Торарина Чёрного вступить в схватку с врагами17, также как это делают Бергтора, жена Ньяля, Гудрун, жена Болли и многие другие. Создаётся впечатление, что мать семейства в роли подстрекательницы — это не просто распространённый в исландской литературе топос, а важная составляющая практики ведения межродовой распри — форма участия в распре женщины. 72

Автор «Саги о людях с Песчаного берега» приписывает Гейррид и способности прорицательницы: перед тем, как на Гуннлауга была наведена порча, женщина предрекает ему беду, говоря о неудачливом виде юноши [Eb., XVI]. Именно её отец Гуннлауга Торбьёрн Толстый обвиняет в том, что она «ведьма и ночами рыщет по округе и навлекла беду на Гуннлауга» [Eb., XVI]. Однако ни профетические способности Гейррид, ни брошенное ей обвинение не делают её похожей на ведьму или женщину-вёльву. Особенно отчётливо это видно, если сопоставить образ Гейррид с её своеобразным антагонистом, некоей Катлой.

Именно Катла — та похотливая женщина, которая соблазняла юного Гуннлауга. Катле чуждо то, чем Гейррид занималась с Гуннлаугом (назовём эти встречи «беседами»): она высмеивает Гуннлауга, говоря, что тот треплет живот старухе Гейррид [Eb., XV]. Но вместе с тем, она сама колдунья. Видимо, именно это, а не только свою сексуальность имеет в виду Катла, говоря о Гейррид: «<…> многие другие женщины умеют [знают] кое-что из того же, что и она» [Eb., XV]. Болезнь Гуннлауга [Eb., XVI] — это дело рук Катлы, в чём та признаётся перед казнью [Eb., XX]. Катла колдовством спасает своего сына Одда от беды, надев на него волшебный плащ, благодаря которому его не брало оружие [Eb., XVIII]. Она прячет Одда от преследователей, наводя на них морок [Eb., XX]. Только Гейррид удалось одолеть мороки Катлы, которая, в свою очередь, опасается этой мудрой соперницы: «Не иначе как сюда явилась троллиха Гейррид, и одними заморочками спастись теперь не удастся» [Eb., XX]. Впрочем, обвинение Катлы вряд ли можно считать справедливым: Гейррид одолевает Катлу вовсе не колдовством, а знанием: она набрасывает на голову Катлы мешок из шкуры тюленя, тем самым не давая ведунье морочить людям голову.

Другими словами, знание Гейррид не тождественно ведовству Катлы. А сама Гейррид дочь совсем не походит на потустороннее существо, ведьму или троллиху, несмотря на то, что именно эти обвинения бросают ей враги.

II. В книге о занятии земли сказано, что Гуннлауг сын Торбьёрна ходил перенимать знания у Гейррид (fór at nema fróðleik at Geirríði [Land. II, 30]). Второй вопрос касается содержания того знания, которое передавала Гейррид. 73

Все наши предположения об этом носят гипотетический характер. И тем не менее текст дошедшей до нас саги сохраняет несколько интересных указаний, позволяющих строить гипотезы.

Во-первых, это замечательное выражение, характеризующее многознание Гейррид: “hún var margkunnig”; в переводе А.В. Циммерлинга: «ей было ведомо многое»18. Интерпретация А.В. Циммерлинга явно наводит на параллель с эддическим прорицанием вёльвы: «Ей многое ведомо, / все я провижу / судьбы могучих / славных богов» [Прорицание вёльвы, 44, 49, 54, 58], впрочем, опять-таки в переводе А. Корсуна. В оригинальном исландском тексте стоит другое выражение: fjölð veit hún frœða [Vsp., 43.5, 47.5, 56.5]19.

Вместе с тем, глагол kunna и производные встречаются в нескольких симптоматических эддических текстах. Нам удалось найти следующие словоупотребления.

В «Прорицании вёльвы» этот глагол использован для обозначения колдовства ведьмы-вёльвы Хейд “seið hún kunni / seið hún leikinn”, «колдовство она знала, колдовство она творила» [Vsp. 22.5–60].

В некоторых случаях соответствующее отглагольное прилагательное используется для обозначения колдуна или колдуньи. В «Речах Высокого» выражение “fjölkunnig kona” (букв. — «женщина, знающая многое») [Hav., 113.5] использовано как нарицательное поименование колдуньи. Симптоматично, что совет Высокого касается как раз запрета на сексуальную связь с колдуньей. Результатом подобной связи может стать помрачение сознания и забвение: «Она сделает так, что тебе не будет дела ни до тинга, ни до людских речей. Ни есть не захочешь, ни с людьми быть вместе, в муках будешь отправляться ко сну», “Hún svo görir / að þú gáir eigi / þings né þjóðans máls. / Mat þú vill-at / né 74 mannskis gaman, / fer þú sorgafullur að sofa” [Hav. 114]. В нашей саге Гуннлауг отказался от любви настоящей чародейки Катлы. Его отец Торбьёрн Толстый обвиняет Гейррид в ведовстве, может быть, зная, что морок, наведённый на Гуннлауга, — это результат общения с колдуньей.

В прозаическом прологе к «Речам Гримнира» колдун, за обличьем которого скрывается сам Один, назван fjölkunnigur maður (букв. — «человек, знающий многое») [Grm., prosе]20.

Встречаются в эддических текстах и другие составные слова с этим корнем. В уже упомянутых «Речах Высокого» руны названы вместилищем божественного знания: “þú að rúnum spyr / inum reginkunnum”, «ты вопрошаешь о божественных рунах (букв. — ‘о боговедомых рунах’)» [Hav., 80.2-3]. А в «Снах Бальдра» Один призывает вёльву к ответу, имея в виду, конечно, сакральное знание: “þik vil ek fregna, / unz alkunna”, «тебя буду я спрашивать, чтобы всё знать» [Bdr., 8, 10, 12].

Справедливости ради отметим, что отнюдь не редко этот глагол используется в языке саг в профаном значении21. Таким образом, выражение, употреблённое в «Саге о людях с Песчаного берега», вовсе не является эддической формулой (хотя в русском переводе и создаётся подобная иллюзия). Тем не менее, семантика глагола kunna не исключает сакрального многознания Гейррид — ведовского или эддического. (Впрочем, как мы отмечали выше, ведовской характер знаний Гейррид опровергается анализом сагового нарратива).

Ещё одна гипотеза относительно многознания Геррид может быть построена благодаря её сыну Торарину Чёрному. Дело в том, что Торарин Чёрный был неплохим скальдом. В «Сагу о людях с Песчаного берега» включён его флокк из 17 вис о битве на Чаечном Склоне. Отдельные строки этого флокка цитирует Снорри Стурлусон в «Перечне размеров», а также составители «Книги о занятии земли». 75

Заманчиво предположить, что именно Гейррид обучила своего сына Торарина скальдическому искусству. Однако мы не можем привести никаких аргументов в пользу такого предположения.

Вряд ли полностью оправдано связывать нестандартные кеннинги и словоупотребления, необычные образы и обороты в стихах Торарина Чёрного с «ученичеством» у Гейррид, его матери. А такие кеннинги и хейти действительно присутствуют во флокке Торарина. Так для обозначения мира, мирного сосуществования Торарин использует подлинную метафору líknar leiki, «игра милосердия» [виса 7]22. Ещё в одной висе поэт развивает метафору, называя битву «игрой мучения», stríðs leiki [виса 17]23. Перед нами не кеннинги в полном смысле этого слова, не «условное обозначение»24 мира и войны, а их подлинно поэтическое осмысление, что свидетельствует о неординарном восприятии действительности.

Наконец, стихи Торарина Чёрного содержат большое количество мифологических аллюзий.

Прежде всего, это упоминания Одина под следующими именами — Триди [виса 7], Хрофт [виса 10], Гаут [виса 19]. Все три имени, в частности, упоминаются в «Речах Гримнира»: Триди и Гаут — в туле имён Одина [Grm. 46.4, 54.6], Хрофт — в туле имён Одина в составе сложного имени Хрофтатюр [Grm. 54.5], а также в строфе 8, где говорится, что Один-Хрофт собирает в Вальхалле воинов, павших в бою: ‘en þar Hroftr kýss hverjan dag vápndauða vera’, «там Хрофт собирает / воинов храбрых, / убитых в бою» [Grm., 8.4-6]. Неудивительно, что Торарину известна эта функция Одина — в одной из вис скальд использует сложный кеннинг nás valfallins ásar, «ас трупов павших на поле брани» [виса 5]25. 76

Но самым интересным именованием Одина во флокке Торарина Чёрного является следующее — hjaldrsgoð [виса 3 (первая виса флокка)]26. Слово hjaldr, ‘шум, грозот’ в «Языке поэзии» упомянуто в качестве хейти РЕЧИ [SnE.: Skáld., 88]. Этот кеннинг говорит об Одине как о беседо-боге, боге разговора, может быть, заговоров и заклинаний. Именно такой образ Одина складывается из всей эддической традиции, где этот бог предстаёт то вопрошающим у древних хтонических существ о судьбах мира (как в «Прорицании вёльвы», «Снах Бальдра», «Речах Вафтруднира»), то рассказывающим тайны мироздания (как в «Речах Гримнира»), знатоком рун и добытчиком мёда поэзии27.

В висах Торарина неоднократно упоминаются разнообразные атрибуты Одина. Имя Гаут входит в состав кеннинга Gauts þekja, «крыша Гаута», т. е. Вальхалла [виса 19]28. В висах 5 и 15 названы имена воронов Одина Хугин и Мунин (для обозначения воронов вообще как птиц битвы), о которых говорится, например, в «Речах Гримнира»: “Huginn ok Muninn / fljúga hverjan dag / Jörmungrund yfir; / óumk ek of Hugin / at hann aftr né komit, / þó sjámk meir um Munin”. «Хугин и Мунин над миром всё время летают без устали. Мне за Хугина страшно, страшней за Мунина, — вернутся ли вороны» [Grm., 20]. В составе кеннингов упоминаются имена валькирий Хрунд [виса 6], Труд [виса 9], Хильд [виса 10]. Эти имена известны из эддических тул: в туле валькирий в «Речах Гримнира» названы Хильд и Труд [Grm. 36.4], Хильд названа также в туле валькирий в «Прорицании вёльвы» [Vsp. 30.7]. Кроме того, скальд использует обобщённое поименование валькирий как «вещих дев», spámeyjar [виса 9] в составе сложного кеннинга для стрел29. Здесь девы Одина предстают как мифологические двойники мудрых дев Урд, Верданди и Скульд, о которых вёльва поведала вопрошающему её Одину: “Þaðan koma / meyjar margs vitandi”, «Тогда явились мудрые девы» [Vsp. 20.1–2]. 77

В висе 8 использовано одно из имён Фрейи — Гевн, которое Снорри Стурлусон упомянет в перечне имён Фрейи [Sne.: Gg., 35]30. Одно из имён жены Одина Фригг — Хлин, — которым Фригг названа в «Прорицании вёльвы» [Vsp. 53.1] Торарин Чёрный иcпользует в висе 11. Торарин называет и других богов — Ньёрда в висе 7 и Моди в висах 4 и 10. О Моди, в частности, известно из «Речей Вафтруднира»: “Móði ok Magni / skulu Mjöllni hafa / Vingnis at vígþroti”, «Моди и Магни Мьёллнир возьмут, когда Вингнир [т. е. Тор] погибнет» [Vm. 4–6]. Обратим внимание, впрочем, на то, что имена богинь Гевн и Хлин, богов Ньёрда и Моди употреблены как стандартные хейти, для номинации женщины вообще, мужчины вообще. Другими словами, здесь Торарин Чёрный отнюдь не актуализирует мифологические знания об этих божествах.

Во флокке Торарина появляются названия мифологических рек Слид [виса 4] и Гьёлль [виса 9] в качестве хейти крови. Эти реки упоминаются в туле рек в «Речах Гримнира» [Grm. 28.6 и 10], где говорится, что они протекают по землям людей и стремятся в Хелль. В «Прорицании вёльвы» о реке Слид сказано: “Á fellr austan / um eitrdala / söxum ok sverðum, / Slíðr heitir sú”, «Льется с востока поток холодный, мечи он несет, — Слид ему имя» [Vsp. 36].

Наконец, во флокке Торарина присутствуют имена мифологических конунгов Фроди [виса 9] и Хёгни. Конунг с именем Фроди дважды назван в «Песни о Хюндле» [Hdl. 13.5, 19.5]; о датском конунге Фроди, правнуке Одина, Снорри Стурлусон рассказывает в своей «Эдде» [SnE.: Skáld., 52] и в «Саге об Инглингах» [Hkr.: Yngl., XI]. Имя Хёгни более сложное. Возможно, имеется в виду Хёгни отец Хильд [см.: SnE.: Skáld., 62]; может быть, Хёгни сын Гьюки [см., напр., Hdl. 27]. Причём, имя Хёгни употреблено в составе нестандартного кеннинга «святилище Хёгни», Högna vé ≡ ЩИТ? [виса 15]31. 78

Мы отнюдь не утверждаем, что существует какая бы то ни было связь между висами Торарина Чёрного (а значит, и хутором Гейррид), с одной стороны, и конкретными эддическими текстами в дошедшем до нас виде, с другой. Было бы слишком смелым предполагать, что на хуторе Гейррид могли быть произнесены эддическим размером, к примеру, «Речи Гримнира», а скальд Торарин сохранил в памяти соответствующие мифологические знания. Перечень мифологических упоминаний в стихах Торарина по природе своего происхождения довольно разрознен и ограничен, но, несмотря на ограниченность, концентрируется вокруг мифологии Одина как своего ядра.

Возможные выводы представляют собой не более чем трудно доказуемые гипотезы о том, что среди тех знаний, которыми делилась Гейррид, могли быть мифологические знания эддического характера. При этом следует подчеркнуть, что обладание этими знаниями не связано с ведовством и само по себе привлекает к Гейррид внимание, вызывает уважение.

Интересно, в рассматриваемом случае (причём, это едва ли не единственный эпизод из интеллектуальной истории Исландии X в.) именно женщина выступает в роли хранителя знаний и учителя. Трудно сказать, насколько это закономерно для X в., хотя среди упомянутых родственников Гейррид именно её бабка Гейррид более всего подошла бы для роли хранительницы языческой традиции.


Примечания

1 «Сага о людях с Песчаного берега» цитируется по изданию: Eyrbyggja saga / Hrsg. von Hugo Gering. Halle a.d.S., 1897. Русский перевод саги цитируется по изданию (если не указано иначе): Исландские саги / Пер. с др.-исл., общ. ред. и комм. А.В. Циммерлинга. Т. 2. М., 2004. С. 23–129. В статье используются общепринятые сокращённые обозначения исландских текстов.

2 «Книга о занятии земли» цитируется по изданию: Landnámabók // Íslendinga sögur. Bd. I. Landssaga og landnám. Guðni Jónsson bjó til prentunar. Reykjavík, 1946. Bls. 21–241.

3 Если, конечно, допустить, что Одд сын Катлы, о которым идёт речь, действительно существовал. Сомневаться в историчности его спутника Гуннлауга сына Торбьёрна Толстого, пожалуй, не приходится.

4 «Сага об Эгиле» цитируется по изданию: Egils saga með formála, viðaukum, skýringum og skrám. Bergljót S. Kristjádóttir og Svanhildur Óskarsdóttir önnuðust útgáfuna. Norhaven A/S, Danmörky, 1999. Русский перевод саги цитируется по изданию: Сага об Эгиле / Пер. с др.-исл. С. С. Масловой-Лашанской (гл. I–LVII), В. В. Кошкина (гл. LVIII–LXXXVII) // Исландские саги. / Редакция, вступительная статья и примечания М.И. Стеблин-Каменского. М., 1956.

5 Е. А. Гуревич высказывает справедливые сомнения по поводу того, что Эйнар вообще чему-то учился у Эгиля, представляя скальдов как равноправных собеседников (см.: Гуревич Е. А., Матюшина И. Г. Поэзия скальдов. М. 2000. С. 231-232).

6 Стеблин-Каменский М. И. Культура Исландии. Л., 1967. С. 111.

7 Впрочем, «Эдда» Снорри Стурлусона, составленная почти триста лет спустя, воспринимается ныне в первую очередь как сокровищница языческих знаний.

8 Саги «Круга Земного» цитируются по изданию: Heimskringla Snorra Sturlusonar. Konungasögur um prentun sá Páll Eggert Ólason. Bd. I–III. Reykjavik, 1946. Русский перевод цитируется по изданию: Снорри Стурлусон. Круг Земной / Изд. подготовили А. Я. Гуревич, Ю. К. Кузьменко, О. А. Смирницкая, М. И. Стеблин-Каменский. М., 1980.

9 «Сага о людях из Лососьей долины» цитируется по изданию: Laxdæla saga með formála, skýringum og skrám. Aðalsteinn Eyþórsson og Bergljót S. Kristjádóttir önnuðust útgáfuna. Norhaven A/S, Danmörky, 1999. Русский перевод саги цитируется по изданию: Сага о людях из Лаксдаля / Пер. с др.-исл. В. Г. Адмони и Т. И. Сильман // Исландские саги / Редакция, вступительная статья и примечания М. И. Стеблин-Каменского. М., 1956.

10 Íslendingabók // Íslendinga sögur. Bd. I. Landssaga og landnám. Guðni Jónsson bjó til prentunar. Reykjavík, 1946. Bls. 10-11.

11 SPAKR, spök, spakt, adj. <…> II. wise, = Gr. GREEK, Lat. sapiens; by the ancients the word is used with the notion of prophetic vision or second sight. (Cleasby R., Vigfusson G. An Icelandic-English Dictionary / Initiated by Richard Cleasby; revised, enlarged and completed by Gudbrund Vigfusson. Oxford, 1874. P. 580).

12 FRÓÐR, adj. <…> knowing, learned, well-instructed (Cleasby R., Vigfusson G. Op. cit. P. 175).

13 Вот каким образом, например, одноимённая сага представляет Ньяля сына Торгейра: «Он был такой знаток законов, что не было ему равных. Он был мудр и ясновидящ и всегда давал хорошие советы», ‘Hann var lögmaður svo mikill að engi var hans jafningi, vitur og forspár, heilráður og góðgjarn’ [Nj., XX].

14 Среди подобных женщин Веледа, девушка из племени бруктеров, которая пользовалась огромным влиянием благодаря своему дару прорицать будущее (Тацит К. История. IV, 61 / Пер. с лат. Г. С. Кнабе, ред. М. Е. Грабарь-Пасек // Тацит К. Сочинения в двух томах. Т. II: История. Л., 1969).

15 По сообщению Снорри, “en er hon ferr, þá ekr hon á köttum sínum ok sitr í reið”, «ездит она на своих кошках и сидит в повозке» [SnE.: Gg. 29]. Кроме того, Фрейя связана с миром мёртвых: “ok hvar sem hon ríðr til vígs þá á hon hálfan val”, «И когда она едет на поле брани, то ей принадлежит половина павших» [SnE.: Gg. 29].

16 В «Книге о занятии земли» сохранилась виса, автор которой потешается над юным Херьольвом, осилившем медведя: «Мишка бурозадый / Сгрыз козу Херьольва, / А Херьольв низкозадый / Мишке мстил успешно» [Land. II, 9]. Русский перевод висы принадлежит А. В. Циммерлингу и цитируется по изданию: Исландские саги / Пер. с др.-исл., общ. ред. и комм. А. В. Циммерлинга. Т. 2. М., 2004. С. 132.

17 Торарина обвинили в краже лошадей и пытались устроить обыск на его хуторе. Видя это, Гейррид заявила своему сыну:

«— Вдвойне верно то, что говорят про тебя, Торарин: у тебя нрав бабы, а не мужчины, раз ты готов терпеть любой срам от Торбьёрна Толстого. И я не знаю, откуда у меня такой сын. <…>

Торарин отвечает:

— Что-то мне надоело стоять здесь на месте» [Eb., XVIII].

18 Исландские саги / Пер. с др.-исл., общ. ред. и комм. А. В. Циммерлинга. Т. 2. М., 2004. С. 35.

19 Исландский текст эддических песен цитируется по изданию: Eddukvæði Gísli Sigurðsson sá um útgáfuna. Norhaven A/S, Danmörky, 1999 (если не указано иначе). Перевод эддических песен на русский язык (с соответствующей нумерацией строф) цитируется по изданию: Старшая Эдда: Эпос / Пер. с древнеисл. А. Корсуна. СПб., 2005.

20 В «Саге об Инглингах» Один назван также — провидцем и колдуном: ‘Óðinn var forspár og fjölkunnigur’ [Hkr.: Yngl., V].

21 KUNNA <…> A. To know, understand, of art, skill, knowledge, with acc.; hann þóttisk rísta henni manrúnar, en hann kunni þat eigi, Eg. 587; hann kunni margar tungur, Fms. xi. 326; etc. (Cleasby R., Vigfusson G. Op. cit. P. 358).

22 Нумерация вис дана по изданию: Стихи из «Саги о Людях с Песчаного Берега» // Исландские саги / Пер. с др.-исл., общ. ред. и комм. А. В. Циммерлинга; Стихи в пер. А. В. Циммерлинга и С. Ю. Агишевой. Т. 2. М., 2004. С. 443–521. Перевод и комментарии к висе 7 см.: Там же. С. 452–454.

23 Стихи из «Саги о людях с Песчаного берега». С. 471–472.

24 Стеблин-Каменский М. И. Культура Исландии. С. 97.

25 Стихи из «Саги о людях с Песчаного берега». С. 449–450.

26 Там же. С. 446–447.

27 А. В. Циммерлинг толкует этот кеннинг несколько иначе, рассматривая слово hjaldr в качестве хейти БИТВЫ (грохот [оружия]) (там же. С. 447). Это толкование вводит кеннинг hjaldrsgoð в более традиционный образный ряд «битвы» и «воина».

28 Там же. С. 474–476.

29 Там же. С. 456–457.

30 «Младшая Эдда» Снорри Стурлусона цитируется по изданию: Snorri Sturluson. Edda. Udgiven af Finnur Jónsson. Anden udgave. København, 1926.

31 Стихи из «Саги о людях с Песчаного берега». С. 467–468.

© Барышников В. Ю., 2013

Источник: CURSOR MUNDI: Человек Античности, Средневековья и Возрождения. Вып. 5. Иваново: ИвГУ, 2013.

Текст подготовил к публикации на сайте Александр Рогожин