А. Я. Гуревич

Колонизация Исландии

В конце IX и начале X вв. скандинавы, преимущественно норвежцы, заселили Исландию. В отличие от других стран и островов Северной Атлантики, захваченных выходцами из Скандинавии в эпоху викингов, Исландия до этого была пустынным островом. Поэтому здесь перед переселенцами не возникало вопроса об организации господства над покоренными, и государства сразу не возникло.

«Книга о заселении Исландии» (Landnámabók Íslands), один из наиболее важных источников по истории Исландии в IX и X вв., чрезвычайно подробно рисует колонизацию острова. Автор (или, вернее, авторы, так как, по мнению современных исследователей, отдельные части книги написаны разными лицами и лишь впоследствии эти истории были сведены в одно целое) последовательно рассказывает о заселении одной местности острова за другой, называя имена первопоселенцев — landnámamenn и территории, которые ими были заняты, а во многих случаях дает также и генеалогию их потомков вплоть до конца XI и даже до середины XII в. Большинство исследователей придерживается мнения, что автором первоначального текста Landnámabók, или по крайней мере части его, был исландский историк Ари Мудрый Торгильссон, живший во второй половине XI — начале XII в., который собрал истории отдельных родов, существовавшие в более раннее время. Вполне возможно, что родословные записывались рунами в Исландии уже в X веке1. Однако Landnámabók в том виде, в каком она дошла до нас, относится уже к XIII в. За три столетия, отделяющие время составления сохранившейся 212 редакции от эпохи заселения Исландии (приблизительно 870–930 гг.), эти генеалогии обросли легендами и позднейшими добавлениями, делавшимися еще и в XIV в. Тем не менее, если сравнить Landnámabók с родовыми сагами, представляющими собой как бы романы о некогда существовавших исландцах, или с королевскими сагами, авторы которых группировали имевшийся в их распоряжении материал, исходя из собственных представлений об истории, то «Книга о заселении Исландии», неизмеримо уступая им в литературном отношении, именно поэтому покажется более достоверной: её составители строже придерживаются известных им фактов, нежели авторы саг. Следует согласиться с теми историками, которые считают Landnámabók в основном достоверным источником2 и полагают, что в ней содержатся исторические факты, составляющие основу исландских саг3. Благодаря наличию такого источника открывается уникальная возможность детально познакомиться с начальным этапом истории исландского народа с момента заселения острова.

Landnámabók Íslands — не только источник по истории Исландии, она содержит немало материала для характеристики норвежского общества в эпоху колонизации острова. Основную массу переселенцев составляли норвежцы. Поэтому в книге нередко сообщаются сведения о прошлом колонистов, их происхождении, о причинах и обстоятельствах их эмиграции из Норвегии. Сведения эти — не очень богатые и далеко не во всех случаях они внушают доверие. Но ими не исчерпывается значение Landnámabók для изучения истории Норвегии. Еще больший интерес в этом отношении представляет знакомство с социальным устройством Исландии, как оно складывалось в процессе колонизации, ибо колонисты неизбежно должны были отчасти воспроизвести на новом месте поселения многие из тех форм общественной жизни, которые были привычными для них на прежней их родине. Это не значит, конечно, что исландское общество в первый период своей истории повторяло во всех своих чертах норвежское общество IX или начала X в., — переселение оказало на его развитие сильнейшее воздействие, — но некоторые отправные 213 моменты, этого развития, вне всякого сомнения, существовали еще до переселения. Поэтому знакомство с характером колонизации Исландии могло бы выявить ее предпосылки, сложившиеся в Норвегии. «Книга о заселении Исландии» интересует нас именно с этой точки зрения.

При изучении Landnámabók бросаются в глаза два обстоятельства: во-первых, преобладание среди колонистов, о которых идет речь в этом произведении, людей знатных; во-вторых, занятие ими на острове обширных владений. Говоря о переселенцах, авторы книги, как правило, отмечают, что те были могущественные, богатые, родовитые люди, нередко они вели свое происхождение от херсиров — правителей отдельных округов в Норвегии, ярлов и даже конунгов. Частота, с которой повторяются подобные характеристики, невольно возбуждает подозрение, не хотели ли потомки переселенцев в целях придания себе большего веса в обществе несколько «облагородить» свое происхождение, не приписывали ли они подчас себе и своим предкам родовитости, какой в действительности не обладали? Сами авторы в заключительных строках книги пишут о их намерении доказать чужестранцам, что исландцы ведут род не от рабов или преступников и что при составлении ее они стремились выяснить свое происхождение4. Желание проследить свою историю, как они говорят, «с самого начала» могло привести к некоторому ее искажению. Такую опасность необходимо иметь в виду, но нет оснований и преувеличивать ее. Анализ сообщений Landnámábok покажет нам, что в ней действительно речь идет преимущественно о людях могущественных, богатых и, следовательно, — в том обществе, — знатных5. Родословные отдельных колонистов могли быть недостоверными и приукрашенными, но общая картина вряд ли серьезно этим искажалась.

Приступая к описанию заселения Южной четверти Исландии (во второй половине X в. остров был разделен на четверти с отдельными тингами), авторы книги отмечают, что ее заняли наиболее прославленные люди. Среди выходцев из Норвегии к их числу относились Асгерд, дочь херсира и жена 214 знатного человека Офейга из Раумсдаля, который погиб вследствие ссоры с конунгом Харальдом Харфагром, после чего вдова с детьми поспешила покинуть родину6; знатный человек (maðr göfugr) Сигват Рыжий из Халогаланда, отправившийся в Исландию по собственной воле (af fysn sinni); его жена вела свое происхождение от ярлов Халогаланда7. Другой переселенец, Офейг Хмурый, был внуком Ольвера Детолюбивого, «знатного мужа» и «большого викинга», кроме того он породнился со знатными людьми8. Кетильбьярн был человеком знатного рода из Наумдаля, внуком (со стороны матери) ярла Хакона Грьотгардссона. Он отличался необыкновенным богатством: после переселения он спрятал свое серебро в горах и убил рабов, помогавших ему при этом, чтобы никто не нашел его клада. Из Ставангера в Исландию приехал Финн Богатый. Переселенец Бьярн «Носящий золото» (gullberi) был «человеком умным, богатым и родовитым». О Трази Торольфссоне из Хордаланда сказано, что он был очень могущественным человеком (rammaukinn mjök); его отец и дядя были конунгами в Упланде9. Хастейн (или Хальстейн), занявший большую территорию в Южной четверти, был ярлом в Согне и покинул Норвегию вследствие нападения на него конунга Харальда Харфагра10. Бьярн «Спущенный чулок» был могучим и знатным херсиром (hersir ríkr ok ágætr) в Согне, потомком херсиров как со стороны отца, так и со стороны матери. Его внук, женатый на дочери конунга, переселился в Исландию; «от него в Исландии пошли многие могущественные люди» (margt stórmenni)11. 215 Одним из крупнейших поселенцев в Южной четверти был Кетиль Лосось, знатный человек, сын ярла в Наумдале. Попытка его оказать помощь своему сородичу, с которым враждовал Харальд Харфарг, навлекла и на Кетиля гнев конунга, и ему пришлось покинуть Норвегию. В Исландии он занял обширное владение, в пределах которого поселилось, с разрешения Кетиля, множество знатных людей12. Орм Старый, потомок ярлов, переселился в Исландию после битвы в Хаврсфьорде, в которой его отец сражался против Харальда Харфарга13.

Любопытная история рассказывается о переселенце Торстейне. Его дед и отец были могучими херсирами в Телемарке. Конунг Харальд потребовал от отца Торстейна Асгрима уплаты себе подати (skatt). Асгрим отказался под тем предлогом, что «никогда, прежде податей не платил», но послал конунгу в подарок коня и много серебра. Харальд не принял подарка и вторично послал своего родственника взыскать дань. Тогда Асгрим созвал тинг и спросил бондов, согласны ли они уплатить конунгу подать. Те отказались и просили его ответить от их имени. Тут же на тинге Асгрим был убит людьми конунга. Когда о случившемся узнал его сын Торстейн, находившийся в военном походе, он поспешил продать свои земли «за серебро» и уехать в Исландию. Перед отплытием из Норвегии он отомстил за гибель отца14.

От херсиров вели свой род и Лофт, сын Орма, к которому возводили происхождение многие стурманы, и Торбьярн, и Торир Асасон, и Кольгрим Старый15. Среди переселенцев в Южной четверти был потомок херсира Веторма из Упланда, бежавшего от Харальда Харфагра в Ямтланд16.

В Западной четверти Исландии также селились в первую очередь знатные люди, такие, как Халькель, потомок норвежского херсира; как Торбьярн, сын которого был женат на внучке ярла Мёри; как Грим Ингьяльдссон, брат херсира17; 216 как Бьярн, сын Кетиля Плосконосого (сына упомянутого выше херсира Бьярна buna), посланного конунгом Харальдом подчинить ему Гебридские острова, но изгнанного им оттуда за отказ платить подати18. Дочь Кетиля Плосконосого Ауд Мудрая, жена конунга викингов (herkonungr) Олафа, происходившего от конунгов Упланда, прибыла в Исландию из Шотландии, на корабле в сопровождении большого числа свободных людей (karla frjálsa)19 и вольноотпущенников и заняла обширную территорию20. Другой колонист, Стейнольф lagi был сыном херсира Хрольфа из Агдера21. Он прибыл в Исландию вместе с Гейрмундом heljarskinn, конунгом22, владения (ríki) которого были расположены в Рогаланде. После того, как Харальд Харфагр, победивший в Хаврсфьорде своих противников, «подчинил себе весь Рогаланд и лишил многих людей их одаля», Гейрмунду не оставалось ничего другого, как уехать в Исландию. Ниже мы возвратимся к этому хавдингу, чтобы познакомиться с его обширным хозяйством23.

В этой же четверти поселился, заняв весь Арнарфьорд, родственник Гейрмунда Эрн, «муж знатный» из Рогаланда. Причиной его эмиграции из Норвегии была вражда с ярлом Хаконом Грьотгардссоном24. По этой же причине другой «знатный муж» Торольф Упорный покинул Согн, послушавшись совета конунга Харальда. Притеснения Харальда Харфагра вынудили покинуть Норвегию знатного человека Дюри из Суннмери25. Три сына знатного человека Херреда «Белое облако» отправились в Исландию после того, как по приказу конунга был убит их отец26. 217

Северная четверть в свою очередь была заселена многими знатными людьми. Бьярн, сын знатного и могучего человека, был большой мореплаватель и купец. Он привозил лучшие меха из Руси, чем все другие купцы27. Когда «плавание по морю наскучило ему», он поселился в Исландии. Родовитыми (ættstórr) людьми в Норвегии были Харальд hringr; Скаги Скофтасон из Мери28; Эйрик, считавшийся одним из знатнейших поселенцев в Северной четверти; Торд, потомок легендарного конунга Рагнара loðbrók, женатый на дочери ирландского конунга; Хьяльти, сыновья которого являлись на тинг в таких одеждах, что «люди думали, что это пришли Асы»29. На поминки Хьяльти они пригласили всех хавдингов Исландии, и «было там 1440 гостей, и все выдающиеся люди (virðingarmenn) ушли с пира с подарками»30. В Landnámabók рассказывается история шведа Бьярна и его сыновей. Бьярн, женатый на правнучке датского конунга, поспорил из-за земли с родственником шведского конунга, убил его и уехал в Норвегию, оставив свои земли жене. С собою он увез сокровища, и было их так много, что серебро везли на 12 лошадях. Бьярн поселился у херсира Грима. Однако Гриму захотелось завладеть богатствами Бьярна, и он решил его убить. Тогда Бьярн бежал в Агдер к своему свояку. После смерти Бьярна была сделана попытка конфисковать его богатства на том основании, что он чужеземец. Но их удалось скрыть и переправить в Исландию, куда уехала его вдова с сыновьями31.

Наконец, среди поселенцев в Восточной четверти упомянем знатного мужа Бьярна, прибывшего из Valdres в Норвегии; Гуннольфа kroppa, сына херсира32; Асбьярна, сына херсира из Согна33; Хроллауга, сына ярла Мёри Рогнвальда (Хроллауг переселился в Исландию по совету конунга Харальда — его большого друга и стал там одним из крупнейших 218 первопоселенцев)34; Ботвар Белый, также занявший в Восточной четверти обширную территорию, был потомком конунга из Довре35.

Мы упомянули лишь небольшую часть знатных людей, переселившихся в Исландию в конце IX и начале X века. Изучение Landnámabók свидетельствует, что во главе переселения стояли знатные, могущественные люди, которые по различным причинам сочли за лучшее покинуть Норвегию. В исландской и норвежской историографии много раз высказывалось мнение, что главной причиной эмиграции хавдингов и бондов из Норвегии были насилия, учиненные над ними объединителем страны конунгом Харальдом Харфагром. Как мы уже имели возможность убедиться, источники говорят об этом весьма недвусмысленно. В Landnámabók (как и в некоторых родовых сагах) притеснения Харальда выставляются причиной переселения в Исландию много раз36. Вражда с ярлом Хаконом Грьотгардссоном, сторонником конунга Харальда, также вынудила некоторых знатных людей уехать в Исландию37. Эмигрировали из Норвегии и люди, стремившиеся избежать кары за совершенные ими 219 преступления38. Однако неверно было бы при этом упускать из вида и другие причины эмиграции, которые довольно часто упоминаются в Landnámabók. В ней сообщается, что иные норвежцы переселялись по своей воле. Выше уже рассказано о Бьярне-Мореходе, который поселился в Исландии, когда ему надоело плавать в разные страны, о сыне ярла Хроллауге, переехавшем в Исландию по совету конунга Харальда. В Северной же четверти поселился знатный муж Бруни Белый, сын ярла Упланда Харека: он приехал в Исландию «по собственному желанию». Напомним о Сигвате Рыжем, который также уехал в Исландию из Халогаланда «по своей воле». Из Халогаланда подобные добровольные переселения происходили неоднократно. Так, после смерти херсира Торстейна его сын Эйвинд уехал в Исландию, а брат его Кетиль остался в Халогаланде, но просил Эйвинда взять землю и для него, если впоследствии ему захочется переехать, что действительно и произошло. Добровольный характер носило переселение в Исландию и крупного хавдинга и годи (höfðingi mikill ok hofgoði) Торхадда Старого из Мёри, и, по-видимому, целого ряда других норвежцев39.

Относительно причин, побуждавших многих покинуть свою родину, ничего не сказано, но по крайней мере в некоторых случаях есть основания предполагать, что их переселение не было связано с преследованиями со стороны конунга Норвегии. Например, о Храфноре-Орме сказано лишь, что он уехал из Ставангера и занял обширную территорию в Южной Исландии. Но его сын Торгейр служил дружинником конунга Хакона Воспитанника Этельстана (Хакона Доброго), что дает основание предположить, что и отец его не находился в конфликте с правителем Норвегии40. О Торде Викингссоне, переселившемся в Исландию, «многие говорили», что он сын (по-видимому, побочный) конунга Харальда Харфагра. Мать его была внучкой ярла Хладира Грьотгарда, но известно, что ярлы Хладира были союзниками Харальда. Внук Торда стал конюшим норвежского конунга41. 220

X. Кут, рассматривая вопрос о причинах переселений в Исландию при Харальде Харфагре, с полным основанием указывал на односторонность точки зрения, согласно которой эмиграция вызывалась исключительно или преимущественно преследованиями со стороны первого объединителя Норвегии. Кут показал сохранение исландскими landnámamenn связей со своей прежней родиной (подчас переселялась только часть членов семьи, остальные по-прежнему жили в Норвегии, не подвергаясь никаким преследованиям властей). Особое внимание обратил он на позицию в отношении колонизации Исландии, занятую конунгом Харальдом. Кут высказал предположение, что заселение острова происходило с ведома конунга, который в известном смысле руководил им или, во всяком случае, претендовал на такое руководство42. Ари Торгильссон в своей «Книге об исландцах» (Íslendingabók) утверждал, что вследствие значительности эмиграции из Норвегии, конунг Харальд Харфагр, опасаясь запустения страны, ввел пошлину на выезд (Iandaurar)43, в чем Кут склонен усматривать проявление политики регулирования эмиграции44. В Landnámabók, возможно, тот же Ари сообщает, что когда переселенцы стали захватывать много земли, конунг Харальд Харфагр установил норму оккупации: никто не должен был занимать более обширного пространства, чем такую территорию, которую он мог бы обойти в течение одного дня45. Если рассказ соответствует действительности, то налицо вмешательство норвежского конунга во 221 внутренние отношения исландцев, которые, по-видимому, руководствовались этим правилом и не видели в нем нарушения своей самостоятельности. Мы склонны, однако, предположить, что такой порядок оккупации земель сложился в Исландии помимо конунга, был установлен самими landnámamenn, хотя и не исключено, что его санкционировал Харальд. Впрочем, они могли обойтись и без его согласия, т.к. не находились у него в подчинении. Последнее вряд ли нуждается в доказательстве. В Исландию бежали опальные норвежцы, видевшие в ней достаточно надежное убежище от гнева конунга. В Landnámabók рассказывается, что Харальд Харфагр якобы послал в Исландию своего человека, Уни Датчанина с целью подчинить ее себе. За это конунг обещал сделать Уни ярлом. Уни поселился в Восточной четверти, но когда местные жители узнали о цели его прибытия, они были встревожены и объявили ему форменный бойкот: «они не хотели продавать ему ни скота, ни продуктов, и он не смог там остаться». Далее рассказывается, что Уни пришлось переехать в другую местность на острове, но там он обесчестил дочь одного из бондов, отказался на ней жениться и в конце концов был убит ее отцом при попытке бежать46. Достоверно ли это несколько романтическое повествование, остается на совести автора рассказа, важно другое, — оно свидетельствует о независимости Исландии от норвежского конунга. Сколь малым влиянием пользовался норвежский конунг среди исландцев, видно и из того, что он обычно не решался преследовать преступников, укрывшихся на острове, а немногие его попытки расправиться там с ними оканчивались неудачей47.

Рассмотрение материала, характеризующего причины эмиграции из Норвегии в Исландию, позволяет, как нам представляется, сделать вывод, что одним из важных факторов переселения были столкновения между норвежским конунгом и многими представителями знати. О характере этих столкновений нетрудно догадаться, о них достаточно определенно говорят саги, и если отвлечься от частых искажений фактов, которые они допускают, нужно признать, что самый конфликт между знатью и королевской властью был одним из определяющих моментов норвежской социальной действительности того времени. Мы не склонны возвращаться к 222 справедливо отвергнутой современной историографией схеме, которой придерживались историки XIX в., а именно, что королевская власть, якобы опиравшаяся на народ, выступала против всей аристократии, — но не видим оснований не верить в засвидетельствованное источниками существование острых противоречий между родовой знатью, стремившейся сохранить свою самостоятельность и господствующее положение в обществе, и представителями королевской власти, боровшимися за объединение страны и, естественно, видевшими в местных правителях своего главного врага. Отдельные знатные лица при этом могли найти форму своего дальнейшего существования в Норвегии под властью конунга.

Но, несомненно, имелись и другие важные причины колонизации Исландии, не связанные непосредственно с политикой конунга. Мы видели, что очень многие (столь многие, что, по словам Ари Мудрого, у норвежского конунга возникли опасения относительно возможного запустения страны) норвежцы с большой легкостью покидали свою родину. Те обстоятельства, которые в источниках изображаются как причины эмиграции, на самом деле скорее были поводом к ней, внешним толчком, приводившим к осуществлению давно уже возникшей потребности переселиться на новые земли. Начавшееся в конце VIII века (фактически еще раньше) широкое колонизационное движение распространилось не только на Исландию, но и на все острова Северной Атлантики, Англию, Шотландию, Ирландию и даже на более отдаленные территории. Походы викингов были проявлением внутренних сдвигов в скандинавском обществе, далеко еще не вскрытых наукой. А. Бреггеру принадлежит гипотеза, что важнейшей экономической причиной эмиграции норвежцев в другие страны и в ранее не заселенные области внутри Норвегии был сельскохозяйственный кризис, вызванный невозможностью продолжать экстенсивное хозяйство преимущественно скотоводческой направленности, что привело при росте населения к недостатку земель. В Исландии и на других островах «Западного моря» эмигранты продолжали вести экстенсивное скотоводческое хозяйство. Между тем в Норвегии в IX и X вв. население, оставшееся на прежних местах, стало переходить к интенсивным методам хозяйства, связанным в частности с возросшей ролью земледелия, с более широким применением железных орудий48. Эта 223 гипотеза, выдвинутая в 1940 г., как нам представляется, находит свое дальнейшее подтверждение в свете последних археологических изысканий норвежских ученых, в особенности в Юго-Западной Норвегии, Рогаланде, откуда, как свидетельствует «Книга о заселении Исландии», вышло немало эмигрантов. В этой области обнаружены многочисленные остатки домов, датируемых IV–VI вв. (Судя по их устройству и размерам, они служили поселениями больших семей — домовых общин), члены которых вели скотоводческое хозяйство и занимались земледелием на сравнительно небольших участках земли. С конца VI в. и на протяжении VII и VIII вв. значительная часть этих усадеб была заброшена, хотя некоторые из них оставались обитаемыми еще и в IX в.49 Объясняя уход населения из этих домов, некоторые ученые указывают на хищническое истребление лесов, после которого ведение хозяйства сделалось затруднительным50, другие высказывают предположение, что причиной запустения дворов явилась эпидемия51. Однако более общая причина, на которую указывает Бреггер, представляется нам более правдоподобной. Укажем в этой связи, что поселения, обнаруженные на той же территории, но относящиеся к более позднему времени, приблизительно с IX в., существенно отличаются от предшествующих: размеры новых усадеб меньшие, они, очевидно, предназначались для отдельных семей, а не для домовых общин. Такой переход был возможен лишь в результате серьезных сдвигов в семейных отношениях, формах собственности и — прежде всего — в развитии сельскохозяйственного производства. Приняв гипотезу Бреггера, мы должны будем сказать, что кризис экономической жизни в Норвегии подготовил условия для эмиграции задолго до начала «эпохи викингов». Викингские походы начались раньше, чем попытки объединения Норвегии под властью одного конунга. Но колонизация Исландии носила специфически-аристократический характер и, очевидно, находилась в близкой связи со сдвигами в социальной и политической структуре Норвегии.

Поэтому было бы небесполезно познакомиться несколько 224 ближе с характером заселения Исландии, — это могло бы пролить свет на внутренние условия в Норвегии.

Выше уже отмечалось, что первопоселенцы как правило занимали в Исландии обширные владения. В Landnámabók Íslands обычно содержатся довольно точные указания относительно той территории, которую занимал поселенец: сообщается название выстроенного им двора (или дворов), долины, мыса и т.д., где он располагался. Заселялись в Исландии лишь прибрежные районы и бассейны рек. Для исландцев этих указаний было достаточно, чтобы отчетливо представить себе владения landnámamenn. В начальных главах «Книги о заселении» рассказывается о правиле, которым должны были руководствоваться колонисты при оккупации земли. Рассмотрим этот текст (упомянутый выше) более подробно. Восточная четверть Исландии, говорится здесь, была заселена первой, и те, кто выехал из Норвегии несколько позднее, считали, что первые поселенцы взяли слишком много земли. Тогда конунг Харальд Прекрасноволосый установил, что никто не должен занимать земли больше, чем столько, сколько он мог обойти с огнем за один день вместе со своими спутниками, прибывшими на его корабле».

Нужно было зажечь огонь, когда солнце появится на востоке, и зажигать другие огни на таком расстоянии друг от друга, чтобы дым от одного костра был бы виден от следующего, причем костры, зажженные утром, должны гореть до ночи. Затем нужно было идти вдоль воображаемой границы владения до тех пор, пока солнце не будет на западе, и зажигать вдоль нее новые огни52. Этот рассказ встречается как в поздней рукописи (Þórðarbók), так и в сравнительно ранней — Hauksbók. В обоих текстах говорится о Восточной четверти, но самый рассказ помещен в тот раздел Landnámabók, который повествует о заселении Южной четверти острова. Этот рассказ не выступает в источнике изолированно. В некоторых случаях авторы сообщают, что поселенец действительно ходил с огнем вокруг занимаемой им территории, и такие сообщения относятся к различным частям Исландии53. Можно предположить, что правило, ограничивающее размеры оккупации земли, имело силу во всей Исландии. 225

Но, как видим, эти ограничения были не очень стеснительными, ибо человек, прибывший в Исландию на большом корабле и со значительным числом спутников, мог успеть за один день занять весьма обширную площадь, по размерам во много раз превышавшую норму владения, необходимого для отдельного хозяйства, даже учитывая экстенсивно-скотоводческую направленность его. Наш источник свидетельствует, что первопоселенцы сплошь и рядом занимали большие пространства.

Имеющиеся в распоряжении историка сведения позволяют приближенно представить себе историю расселения всех landnámamenn и установить места, где они обосновались (географические названия в Исландии за тысячу лет ее истории изменились незначительно)54. Но это — задача особого большого исследования55. Нам будет совершенно достаточно привести выборочно некоторые данные.

Южная четверть

Кетиль Торкельссон, по прозвищу Лосось, «занял всю землю в долине между Тьоурсау56 и Маркорфльоут (Расстояние между этими реками в нижнем течении — от 4 до 5 км). Там поселились впоследствии многие родовитые люди с разрешения Лосося». Для себя же лично он оставил территорию между речками Эйстри-Раунгау и Тверау и жил в усадьбе Хов57. Три отдельных двора имели сыновья Кетиля. Сигват Рыжий (упомянут выше) поселился с согласия Лосося в его ланднаме (í hans landnámi)58 западнее Маркорфльоут и жил в усадьбе Больстад. Годи Йорунд Храфнссон получил землю из владения Кетиля. Торкель bundinfóti занял землю с согласия Лосося и жил в Трихюрнинге. Рядом с Лососем поселился в Хлидаренди его родственник Бауг59. Поскольку усадьба Хлидаренди расположена западнее реки Маркорфльоут, нужно 226 полагать, что и Бауг оказался на земле Кетиля60. На занятой Кетилем территории поселились также братья Хильдир и Халльгейр и сестра их Льот. Получил усадьбу и их вольноотпущенник Дюфтак. Далее Landnámabók называет еще целый ряд переселенцев, хозяйства которых были заведены на земле, первоначально занятой Кетилем Лососем61: братья Эйлиф и Бьярн, Колль — сын Оттара, Хрольф Рыжебородый, Торгейр Асгримссон, который купил землю у Храфна, сына Лосося, его брат Торстейн Асгримссон, взявший землю с разрешения Флоси, их мать Торунн, Флоси — сын Торбьярна, Кетиль однорукий, его родственник Кетиль Форель, Орм Ульфссон, занявший землю с согласия Кетиля однорукого, Торстейн lunan, Торгейр Гуннстейнссон, Радорм, Йолгейр, сын Дюфтака (см. выше) Аскель hnokan, родственник Радорма Торкель Мех (bjálfi)62. По окончании этого перечня в нашем источнике сказано: «Теперь перечислены люди, которые взяли (или получили) землю в ланднаме Кетиля Лосося».

Всего в ланднаме Кетиля Торкельссона поселились 25 хозяев, каждый из которых завел свою усадьбу (не считаем сыновей Кетиля). Среди них были люди различного происхождения: родовитые, как Сигваг Рыжий, годи Иорунд или братья Торстейн и Торгейр; богатые, как Хрольф рыжебородый, обладавший огромным количеством скота; вольноотпущенники, как Дюфтак; родственники или свойственники Кетиля. Получив землю от Кетиля, многие ничего ему за нее не заплатили и не должны были впоследствии вносить каких-либо платежей. Некоторые же переселенцы купили ее у Кетиля за небольшую цену63. Интересно, что один из поселенцев — Флоси в свою очередь уступил часть земли, полученной им от Кетиля, Торстейну Асгримссону. Очевидно, никакой поземельной зависимости (ни в какой форме) между первопоселенцами и теми, кто брал у них по частям землю, не возникало. Они приобретали ее в собственность, причем у некоторых из них владения также были весьма обширных размеров.

Западнее территории Кетиля. поселился ряд лиц, среди них Торбьярн laxakarl, занявший долину реки Тьоурсау. Здесь он 227 имел три зимних жилища, а затем обосновался в усадьбе Хага. На его земле жили его родственники, прибывшие к нему из Норвегии, Офейг Эйнарссон, Тормод Олейфссон. На северо-запад лежали обширные земли богатейшего человека Кетильбьярна Старого (см. выше), который «указал, где занять землю» другим поселенцам64.

В Landnámabók сказано, что когда в Норвегию прибыл единоутробный брат Кетильбьярна Халлькель, Кетильбьярн предложил ему поселиться на земле, которую он ему даст. Но «Халлькелю показалось унизительным брать землю у него», и он предпочел силой отпять у другого поселенца его владение65.

К наиболее крупным поселенцам в Южной Исландии принадлежал первооткрыватель острова Ингольф Арнарсон (иначе Бьярнольфссон). Он занял землю между р. Эльфусау и Хваль-фьордом, т.е. всю юго-западную оконечность острова, и поселился в Рейкьявике66. В его ланднаме поселилось много людей. Однако установить имена всех их и места поселения довольно трудно. Не вызывают сомнения на этот счет Торир Осенняя тьма (haustmyrkr) и его сын Хегт, сыновья Мольда-Глума и некоторые другие. О Стейнуд Старой, родственнице Ингольфа, сказано, что он предложил ей выделить владение, но она дала ему за него расшитый плащ английского происхождения и пожелала, чтобы приобретенная ею у него земля считалась покупкой, «так ей казалось безопаснее в отношении расторжения» [договора?]. Очевидно, уплатив за полученную у Ингольфа землю, она считала свои права на нее более прочными. В свою очередь она поселила на ней своего родственника.

Дал землю Ингольф и своему родственнику Херьольфу, причем пункты, между которыми она расположена, отстоят один от другого на 2 км.; племяннику своему Асбьярну; Хорду Skeggi; Халлю; Хельги bjóla, сыну Кетиля плосконосого (см. выше) и многим другим. У Хельги Кетильссона, в свою «очередь, землю для поселения получил его родственник Орлюг. 228 Всего в Landnámabók перечислен 21 поселенец, которые, по-видимому, получили землю от Ингольфа67.

Хотя, как уже отмечалось, первопоселенец подчас не извлекал из поселения на своем ланднаме других людей никакой видимой материальной выгоды и передавал им земли на правах собственности, ему было далеко не безразлично, кто поселится по соседству от него. Когда Гуфи, сын Кетиля, попытался создать свою усадьбу в Несе, во владениях Ингольфа, последний прогнал его оттуда68.

Севернее Хваль-фьорда также расположились крупные первопоселенцы братья Кетиль и Тормод, сыновья Брези из Ирландии, Финн Хальдорссон, Хафнар-Орм. Во владениях зтих людей поселились затем другие колонисты. Для характеристики отношений между крупными ланднамаманами и поселившимися на их земле людьми любопытно отметить сообщение источника о том, что Финн и Хафнар-Орм выкупили землю у братьев Хродгейра и Оддгейра, которую те у них заняли69. Поскольку нет никаких указаний на насильственный захват братьями этого владения, покупку его у первопоселенцев Финна и Орма и вообще никаких оговорок, приходится предположить, что Хродгейр и Оддгейр поселились в ланднаме Финна и Орма с их разрешения, приобрели тем самым право собственности на занятую ими землю, вследствие чего прежним владельцам, испытавшим впоследствии стеснение от них, пришлось выкупить землю.

Западная четверть

Одним из самых крупных поселенцев в Западной четверти был Грим (Скаллагрим) Квельдульфссон, бежавший из Норвегии от конунга Харальда, отец великого исландского скальда Эгиля. Он прибыл на остров с двумя кораблями, на каждом из которых находились по тридцати мужчин, и занял целую равнинную область Болот (Мирар), показавшуюся ему удобной для поселения. На берегу фьорда, омывавшего этот 229 район с юга, он построил усадьбу Борг, по которой и фьорд стал называться Боргарфьорд. Затем он разделил местность между своими спутниками. «И многие люди впоследствии брали там землю с его разрешения»70. Landnámabók называет имена ряда лиц, получивших землю от Скаллагрима71. «Сага об Эгиле» сообщает, что у него были и другие усадьбы72.

Хроскель Торстейнссон поселил на своей земле нескольких человек; один из них принадлежал к экипажу корабля, на котором Хроскель уехал из Норвегии. Большие владения заняли Торир Гримссон, по прозвищу Тюлень, Гейрред, поселивший в своем ланднаме спутников с корабля и других переселенцев, Бьярн Кетильссон по прозвищу Норвежец73. Упоминавшаяся выше сестра Бьярна Ауд (Уни) Мудрая, заняв долину Далаланд на берегу Хвамс-фьорда, «дала землю своим спутникам и вольноотпущенникам». Как уже говорилось, Ауд прибыла в Норвегию с 20 (или даже с 30) свободными людьми; некоторые из них упомянуты среди получивших от нее землю. Наряду с ними названы усадьбы, которыми Ауд наделила своих вольноотпущенников74.

Уже известный нам норвежский хавдинг Гейрмунд heljarskinn, приплыв в Брейди-фьорд, обнаружил, что южный его берег уже заселен, но далее земля еще пустует. Он занял довольно значительное пространство, и тем не менее «ему казалось, что ланднам его слишком мал, ибо он имел большое хозяйство и множество людей, одних вольноотпущенников до 230 80 человек»75. Вследствие этого он еще более расширил свои владения. Помимо усадьбы, в которой он сам жил (Гейрмундарстад в Скарде), Гейрмунд имел еще четыре двора. Усадьбу Адальвик он поручил своему управляющему, усадьбу Кьярансвик — рабу Кьярану. Третий двор — в Альменнинге находился под управлением его раба Бьярна, которого впоследствии присудили за кражу овец к конфискации имущества, перешедшего в собственность общины (отсюда название усадьбы — almenningar). В усадьбе Бардсвик заправлял раб Гейрмунда Атли, под началом которого состояли 14 (по другим рукописям — 12) рабов76. Сам же Гейрмунд разъезжал между своими дворами в сопровождении 80 человек. Он был необычайно богат скотом и другим имуществом. О Гейрмунде говорили знающие люди, что он был самым богатым человеком из всех первопоселенцев в Исландии77.

Гейрмунд поселил в своем ланднаме родственников и друзей. По его указанию селились на побережье Брейди-фьорда другие переселенцы78. Подсчитать всех колонистов, поселившихся в пределах его ланднама, не представляется возможным.

Из числа крупных первопоселенцев в Западной четверти упомянем еще Бальки Кленгссона, занявшего весь Хрута-фьорд и имевшего на его побережье две усадьбы79.

Северная четверть

Ингимунд Торстейнссон по прозвищу Старый занял всю долину Ватнсдаль (на поиски места, удобного для поселения, он предварительно посылал из Норвегии двух финнов). Приехал он в Северную Исландию вместе со своими родичами, домочадцами и рабами. Этот богатый колонист, внук знатного херсира в Раумсдале (см. выше), и в Исландии устроился как правитель той местности, где он обитал. Недаром в своей усадьбе Хов80 он построил большой храм («длиною в 120 шагов»): 231 сочетание жреческих и политических функций, характерное для исландских годи, было отличительным признаком и норвежских хавдингов того времени.

Среди его соседей наиболее крупным первопоселенцем был Эвар Кетильссон Старый. Заняв долину Лангадаль, он выделил земли своим спутникам на корабле. Далее был расположен обширный ланднам Семунда с Гебридских островов. Эйрик Хроальдссон занял земли в верховье р. Херадсветн протяженностью в 2 км. Его усадьба тоже называлась Хов. Очевидно, здесь был выстроен языческий храм. В Landnámabók сообщается, что вновь прибывшие в этот район просили у Эйрика совета, где им поселиться, и очень считались с ним, «ибо он был мудрейшим мужем в той местности». По его указаниям здесь селились другие колонисты81.

В бассейне Эйя-фьорда первопоселенцем был Хельги Худой, занявший значительную часть побережья фьорда («он присвоил себе весь этот район») и построивший усадьбу в его устье (в районе нынешнего г. Акурейри), «после чего люди начали селиться в ланднаме Хельги с его разрешения»82. Вместе с Хельги в Исландию приехал другой хавдинг — Хамунд heljarskinn. Он поселился в северной части побережья Эйяфьорда, заняв территорию длиною более чем 2 км. Этот крупный первопоселенец получил еще владение от Хельги.

Следующей долиной на северном побережье острова — Рейкьядаль завладел Эйвинд Торстейнссон, вытеснив оттуда своего предшественника Наттфари.

Восточная четверть

На северо-восточном побережье из крупных первопоселенцев нужно отметить Эйвинда vopni Торстейнссона, который занял «весь Вопнафьорд» и отвел из своего ланднама земли другим переселенцам83. Брюньольф Старый Торгейрссон поселился в районе р. Лагарфльоут, а затем расширил свои 232 владения за счет ланднама Уни Гардарссона (датчанина, посланного конунгом Харальдом подчинить ему Исландию и убитого одним из поселенцев, см. выше) и разместил там родственников и свойственников. Влияние этого поселенца распространялось за пределы его ланднама; так, о некоем Тьодреке рассказывается, что он сперва занял долину Брейдаль (южнее поселений Брюньольфа), но затем покинул ее, уступая насилию этого могущественного соседа, и переселился в соседний фьорд84. Авторы Landnámabók причисляют Брюньольфа к крупнейшим из первых колонистов на восточном побережье острова. Другие поселенцы в этом районе были попроще: они занимали маленькие фьорды и бухты, которыми изрезан берег, и селились в сравнительно небольших низинах между морем и близко подступающими к нему горами. Показательно, что авторы нашего источника, обычно старательно отмечавшие названия усадеб, в которых жили крупные ланднамаманы, не позаботились это сделать, когда речь зашла о более скромных поселенцах. Несколько южнее жили богатые колонисты Ботвар Белый и его родственник Брандонунд. Усадьба Ботвара называлась Хов, там он построил большой храм и стал годи.

На юго-востоке острова поселился упоминавшийся выше сын ярла Хроллауг. Часть своей земли он продал и роздал разным людям. Он считался одним из крупнейших landnámamenn Восточной Исландии. Совсем на юге земли освоили первопоселенцы Кетиль Глупый (fiflski), Лейтольф Победитель (kappi)85 и другие.

На этом беглый обзор владений крупных колонистов можно закончить. Мы убеждаемся в том, что ими были захвачены подчас действительно обширные земли на побережье. Среди этих людей, сделавшихся наиболее могущественными землевладельцами Исландии, преобладали знатные и богатые норвежцы86. Именно знать прибывала на остров на собственных 233 кораблях, с многочисленным экипажем, в состав которого входили как свободные из числа их сородичей, друзей и бондов, находившихся на службе у них или под покровительством еще до переселения, так и рабы и вольноотпущенники. Количество зависимых людей было в ряде случаев довольно велико87. Естественно, что таким переселенцам нужны были значительные пространства земли.

Однако они не осваивали их полностью с помощью тех, кто приезжал вместе с ними, и не ставили перед собой подобной цели. Обычно первопоселенец заводил собственное хозяйство, в некоторых случаях — две или несколько усадеб, и вел его силами членов своей семьи и зависимых людей, судя по всему, так же, как это было привычно для него на 234 прежней родине88. Отдельные хозяйства создавали и прибывшие с ним родственники и другие люди. Взрослые сыновья колонистов сплошь и рядом селились обособленно в собственных дворах89: домовая община (большая семья), еще сохранявшаяся в Норвегии, хотя и переживавшая процесс распада, после переселения, по-видимому, уступила место индивидуальному хозяйству. Недаром в Исландии с самого начала земля (исключая некоторые угодья) представляла собой частную собственность, объект свободного отчуждения и распоряжения90. В Исландии, в отличие от Норвегии, не существовало поэтому и права одаля.

Следовательно, крупного собственного хозяйства первопоселенцы не заводили, — в тогдашних условиях оно было невозможно. Захват ими сравнительно обширных земельных пространств (по масштабам Исландии)91 преследовал иную цель. Эта цель не заключалась в обогащении за счет распродажи земли вновь прибывавшим переселенцам. Во-первых, многие земли, может быть, даже большая их часть, передавались им безвозмездно, во-вторых, продавались земли, 235 по-видимому, недорого, зачастую за символические платежи: согласно древнескандинавскому праву, передача имущества одним лицом другому могла приобрести характер окончательного отчуждения только при условии встречной передачи какого-либо дара (см. выше об обмене между Ингольфом и Стейнуд Старой: он дал ей землю, а она захотела дать ему за нее плащ, считая, что тем самым придаст сделке большую прочность). Не следует упускать из вида, что в период заселения Исландии земля была еще доступна во многих местах и за высокую цену ее никто не стал бы приобретать92.

Занятие многими первопоселенцами из числа знати обширных земельных владений имело целью привлечь на эти земли новых колонистов. Подчеркнем еще раз: нет никаких оснований полагать, что поселенцы в чужом ланднаме находились на положении арендаторов или держателей93. Они становились собственниками земли, полученной ими от первоначального ее обладателя. Мы наблюдали выше, как два ланднамамана должны были выкупить землю у братьев, которых они опрометчиво поселили в своем ланднаме. Никаких платежей, повинностей или приношений человек, получивший землю у первопоселенца, не обязан был ему вносить. И тем не менее, налицо стремление крупных землевладельцев раздать часть своей земли другим людям, расселить их поблизости от своего двора, в своем хераде. Для уяснения отношений, создававшихся между тем, кто селил на своей земле, и теми, кто на ней селился, наш источник содержит скудные сведения. Их нетрудно было бы дополнить материалом из родовых саг, но обращение к ним за ответами на вопросы об условиях, существовавших в Исландии в IX и X вв., всегда сопряжено с немалым риском перенесения в эту эпоху отношений, сложившихся в эпоху оформления и записи саг (XII и XIII вв.). B последний период самостоятельности Исландии простые бонды находились под властью крупных собственников-магнатов; их зависимость, нередко носившая, может быть, в большей мере политический, чем экономический характер, была тем не менее весьма сильна: в стране, где отсутствовала подлинная центральная власть, заправляли 236 наиболее богатые и могущественные хавдинги94. Подобные явления были плодом длительного развития исландского общества. На начальной же стадии его истории, несомненно, дела обстояли иначе. Общество делилось на свободных и полноправных людей и рабов, часть которых превращалась в вольноотпущенников. Социальные градации в среде свободных поселенцев отсутствовали. По-видимому, дифференциация в их среде, которая происходила в Норвегии в IX и X вв., несколько приостановилась или смягчилась в Исландии. В этом отношении показательным является отсутствие в Исландии социальной категории хольдов, возвысившихся над норвежскими бондами уже в IX или в X в. Ярлы, конунги, херсиры и другие выходцы из знатных родов Норвегии после поселения в Исландии утратили те социальные и правовые преимущества, которыми они пользовались на родине.

Мы, однако, заметили, что крупные landnámamenn стремились расселить на своих землях людей, на дружбу и преданность которых они могли положиться: сородичей, свойственников, вольноотпущенников и других. Многие из первопоселенцев строили в своем ланднаме языческие храмы, и в этом нужно видеть проявление их притязаний на руководство религиозной и общественной жизнью в своем хераде (ибо первая от второй были тогда неотделимы). Часто люди, селившиеся поблизости от ланднама крупного колониста, обращались к нему за указанием, какую землю им занять, за разрешением споров, возникавших между ними, за материальной помощью. Хозяйственная и всякая иная деятельность первых исландцев осуществлялась по большей части или даже исключительно в пределах того фьорда или долины реки, где они селились (мы оставляем в стороне их поездки в другие страны с пиратскими или торговыми целями); от жителей других херадов они были отделены горами и бездорожьем и могли поддерживать с ними крайне нерегулярную связь лишь на кораблях95. Вполне естественно, что в масштабах подобной сравнительно небольшой человеческой общности крупный первопоселенец, выделявшийся среди остальных местных жителей богатством, знатностью (и связанными с нею господскими замашками), наличием зависимых людей и рабов, авторитетом жреца и толкователя обычного 237 права, неизбежно должен был играть главную роль (ибо над ним не существовало никакой власти).

Нет сомнения в том, что первые переселенцы из числа знатных норвежцев с самого начала добивались такого господствующего положения во вновь осваиваемых ими районах и именно с этой целью селили на своих землях будущих «подданных». Недаром, когда приглашение поселиться в чужом ланднаме получал от его обладателя знатный человек, он иногда с гордостью и негодованием отказывался: в его намерения не входило стать в положение политически зависимого поселенца, он сам стремился создать округ собственного господства и патроната. Так, когда Халлькель приехал в Исландию, он первую зимовку провел у своего родственника Кетильбьярна. Кетильбьярн предложил ему землю. Но «Халлькелю показалось унизительным брать землю у него», и он вызвал на поединок Грима из-за его владения. Грим принял вызов, но погиб в борьбе, а Халлькель стал жить в его владении96. О том, что получение земли от другого без уплаты за нее вознаграждения могло создать приниженное положение для такого поселенца, источники говорят неоднократно97. «Сильные люди» предпочитали силою захватить землю, а не просить ее у другого, если уж нельзя было занять пустующее пространство: они отнимали часть земли у прежнего владельца98, либо совсем изгоняли его из ланднама99, либо принуждали продать им землю100. 238

Таким образом, представители норвежской знати, переселяясь в Исландию, сразу же приступали к созданию в своих ланднамах или даже на более обширных территориях своеобразных отношений господства и подчинения. Население херада, во главе которого стоял крупный ланднамаман, за исключением рабов и вольноотпущенников, не находилось от него в такой экономической или личной зависимости, которая была бы связана с утратой свободы; то был скорее личный патронат, своего рода подданство. Как свидетельствуют саги, жители херада, входившего в сферу его власти, должны были выполнять его поручения, угощать его, поддерживать своего предводителя, в конфликтах с другими могущественными людьми как на тингах, так и в вооруженных столкновениях, очень частых в условиях неразложившегося до конца родового строя. Он разрешал споры, возникавшие между ними, с его мнением и волей местным жителям приходилось постоянно считаться и сообразовывать свое поведение. Хотя с момента заселения острова существовала частная собственность на землю, мелкий бонд не мог продавать свой участок кому заблагорассудится: и здесь воля главы ланднама нередко играла решающую роль101. Наличие под властью крупного поселенца многочисленных мелких владельцев и зависимых людей придавало ему большой вес и влияние в обществе. Вследствие этого могущественные landnámamenn и их потомки становятся решающей силой в социальной структуре Исландии.

Существует мнение, что люди, эмигрировавшие в. Исландию в конце IX — начале X в., стремились избежать гнета государства, которое начало складываться в Норвегии при Xаральде Прекрасноволосом, и перенесли на остров родовой строй с присущими ему демократическими порядками. Начальный период истории исландского народа, согласно этой точке зрения, характеризовался даже возрождением родовых порядков и доклассового равенства102. Общество свободных бондов в Исландии образовалось как бы в виде протеста против растущих феодальных тенденций в странах, 239 откуда происходили переселенцы103. Несомненно, представители родовой аристократии не желали примириться с королевской властью, покушавшейся на их независимость. Они сохраняли и упрочивали эту независимость при переселении в Исландию, где существовали условия, благоприятствовавшие раздроблению общества на многочисленные мелкие группы, в которых естественными и единственно возможными лидерами сделались выходцы из норвежской знати и викинги. При отсутствии центральной власти (альтинг был создан лишь по завершении колонизации, в 930 г., и представлял собой по сути дела орган господства местных правителей — годи) с присущими ей карательными, финансовыми и военными функциями и соответствующими органами, управление делами общин, населявших отдельные херады, осуществлялось в значительной мере при посредстве институтов родового строя. Отсюда — сохранность и даже развитие кровной мести, значительная роль, которую играли сходки бондов — тинги в местном управлении, взаимопомощь и т.п. Но необходимо вместе с тем подчеркнуть, что в исландском обществе с самого начала не существовало основы, на которой мог бы возродиться родовой строй, — коллективного землевладения. Непосредственный производитель — бонд не входил в состав производственного коллектива (родовой или домовой общины), вел вполне самостоятельное, обособленное хозяйство. Частная собственность на землю и свободный ее оборот — ярчайшие показатели разложения общинно-родовых отношений в Исландии.

Во главе исландского общества в IX и X вв. стояла родовая знать, но будучи заинтересована в сохранении своей независимости от королевской власти, она стремилась укрепить собственную власть над населением. Социальный строй Исландии того времени был глубоко противоречив: сохранение многих родовых учреждений — частная собственность на средства производства, живучесть демократических органов управления — и фактическая власть родовой аристократии104. Исландское общество складывалось не как родовое 240 общество, а как общество дофеодальное, ибо именно для такого общества характерны указанные противоречия.

Дофеодальный период у всех народов, переходивших к феодализму от бесклассового общества, был очень длителен в силу необычайной сложности социальных процессов, составлявших его содержание. Этот период не может рассматриваться ни как последний этап родового строя (ибо основы родового строя более не существовало), ни как начальный этап феодального строя (поскольку еще не возникла даже в самой ранней своей форме феодальная собственность). Этот особый период характеризуется формированием индивидуальной земельной собственности непосредственных производителей, уже выходивших из сложившихся при родовом строе коллективов, но сохранявших пока свою хозяйственную самостоятельность и личную свободу. На протяжении дофеодального периода идет социальное расслоение и формирование общественных групп, различавшихся между собой имущественным, а подчас и правовым положением, и разрушавшиеся органы родовой демократии уступают место зарождающемуся государству.

Противоречия дофеодального общества не возникли в Исландии, они были перенесены на ее почву из Норвегии и приобрели в новых условиях иное обличье105. В свете выводов, сделанных при изучении истории заселения Исландии, общественное устройство Норвегии времени Харальда Прекрасноволосого предстанет перед нами несколько более отчетливо. По-видимому, с основанием можно утверждать, что и здесь знать обладала в херадах такой же властью над бондами, какой пользовались крупные первопоселенцы в своих исландских ланднамах. На то, что влияние родовой знати в 241 Норвегии того времени было значительным, отчасти указывает ее относительная многочисленность. Припомним, сколько херсиров, ярлов, мелких конунгов или их потомков и других знатных людей эмигрировали в Исландию, согласно Landnámabók. Даже если иметь в виду стремление некоторых исландцев приукрасить свою генеалогию, «повысить» общественный статус предков, — вряд ли можно усомниться в том, что костяк исландских landnámamenn действительно составили выходцы из знатных родов.

Отношения между знатью и бондами в Норвегии IX и X в. не могли найти освещения в нашем источнике. Нет никаких сомнений, что то не были отношения экономической зависимости: в противном случае поселенцы в Исландии попытались бы воспроизвести их и на новом месте жительства. Основой богатств родовой знати служили рабство, обладание большим количеством скота, добыча, полученная в военных походах, подчас сочетавшихся с торговлей. Именно эти источники могущества знати мы обнаруживаем на исландской почве. Но наряду с ними крупным первопоселенцам, как было показано выше, принадлежало своего рода земельное верховенство в пределах занятых ими херадов. Из имеющегося материала явствует, что это верховенство первопоселенца не было равнозначно собственности на землю: он охотно селил в своем ланднаме других людей (если мог рассчитывать на их поддержку и преданность), которым передавал — нередко безвозмездно — занимаемые ими участки в полную и безусловную собственность. Следовательно, речь может идти лишь об отношениях подданства, патроната, вытекавших, однако, из факта поселения бондов, на земле, первоначально принадлежавшей ланднамаману106. 242

Возникает вопрос: не существовали ли подобные отношения между бондами и хавдингами и в Норвегии эпохи викингов? Быстрое их формирование в Исландии в самом процессе ее колонизации выходцами из Норвегии заставляет предположить их наличие и на родине переселенцев: создавая территориальные сферы своего господства в Исландии, представители норвежской знати не открывали ничего принципиально нового, но в основном воспроизводили на иной почве хорошо знакомые им формы общественных отношений. Разумеется, это вовсе не значило, что верховенство исландского первопоселенца и верховенство знатного правителя («князя») в отдельной области или хераде в Норвегии были совершенно аналогичными. Различия между ними вытекали прежде всего из происхождения власти того и другого. Власть ланднамамана имела своим источником заселение острова, тогда как власть норвежского князя создавалась постепенно в процессе развития общественных отношений при разложении общинно-родового строя. Поэтому нельзя предположить, что и в Норвегии бонды должны были признавать верховенство князя вследствие своего поселения на его земле. Тем не менее, земельное верховенство местного правителя возникло в Норвегии. Его источником — и в то же время отличительной чертой по сравнению с верховенством исландских хавдингов — была, на наш взгляд, власть князя облагать подчиненное ему население данью107. Дань взималась норвежскими правителями с подвластных им областей еще до возникновения норвежского 243 государства108. Исследования А. Стейннеса обнаружили в Агдере (Юго-Западная Норвегия) задолго до Харальда Прекрасноволосого существование системы дворов, в которые местные жители должны были свозить продукты, предназначенные для прокормления правителя этой области. Такие усадьбы, обычно расположенные в центральных пунктах округов, в местах, выгодных в стратегическом отношении, назывались Huseby («двор», «усадьба»). Отсюда эта административная система была распространена на другие области Норвегии109. По-видимому, фискальная власть принадлежала правителям всех областей Норвегии в VIII или IX в. Недаром, судя по сагам, главным признаком подвластности той или иной области правителю считалась уплата дани. Именно из власти князя собирать дань и кормления вырастало представление о его суверенитете над подчиненной ему территорией. После объединения страны Харальдом Прекрасноволосым эта концепция земельного верховенства была перенесена на конунга Норвегии и нашла свое выражение в содержащихся в сагах рассказах об отнятии им одаля у всего народа110.

Изучение «Книги о заселении Исландии» позволяет сделать еще одна немаловажное наблюдение о социальных отношениях в Норвегии. Как уже было отмечено, в Исландии земля с первого момента была объектом купли-продажи, следовательно, принадлежала владельцам на правах частной собственности, — тогда как в Норвегии даже и в более позднее время отчуждение земли нередко было затруднено целым рядом ограничений, связанных с правом одаля. Это различие в характере земельной собственности в Норвегии и Исландии объясняется, несомненно, распадом большой семьи у эмигрантов: в Исландии она встречается лишь изредка, в 244 качестве рудимента111. Столь важное изменение формы землевладения было обусловлено, по-видимому, тем, что и в Норвегии ко времени колонизации Исландии большая семья уже не представляла собой прочной социальной и производственной организации, вследствие чего она не смогла перенести перипетий, сопряженных с переселением112.

Таким образом, IX и начало X в. в истории Норвегии явились временем разрушения основ общинно-родового строя, глубоких сдвигов в экономике (переход от пришедших к кризису экстенсивных форм ведения хозяйства к более интенсивным), в обществе (обострение социальной борьбы и в частности борьбы в среде знати; широкая внешняя экспансия) и в политической жизни (возникновение государственной власти).

Примечания