И. Г. Матюшина

«Битва при Мэлдоне»:
Герой в истории и эпосе

Рукопись поэмы, принадлежащая Коттонскому кодексу (MS Cotton Otho A.xii, fol. 57a–62b), сгорела в 1731 г. во время пожара в Коттонской библиотеке. Основой для первой публикации поэмы, выполненной в 1726 г. Томасом Хирном, послужила транскрипция, обычно приписываемая библиотекарю Джону Элфинстону или его преемнику Дэвиду Кэсли1, сделанная за шесть лет до пожара. До наших дней дошло 325 строк поэмы, сочиненной на уэссекском диалекте с вкраплением юговосточных (кентских, англских) форм, ее начало и конец не сохранились. Так как дошедший до нас фрагмент начинается с приготовлений предводителя войска к бою, а заканчивается спустя некоторое время после его гибели, то считается, что утеряна не очень большая часть текста (возможно, не более двух листов).

Основная тема «Битвы при Мэлдоне» — историческое событие — поражение войска англосаксов в битве со скандинавами и гибель английского предводителя Бюрхтнота. Вождь англосаксов Бюрхтнот, очевидно, снискал прижизненную славу, в браке он был связан с несколькими англосаксонскими королевскими династиями, и имя его встречается во многих королевских хартиях 956–990 гг.2, поэтому его гибель не могла не привлечь внимания. 46

Большинство рукописей «Англосаксонской хроники» относят сражение при Мэлдоне (Эссекс) и гибель Бюрхтнота к 991 г., а Паркеровская рукопись — к 993 г. Рассказы о битве и смерти Бюрхтнота сохранились в «Житии Святого Освальда» (Vita Oswaldi), записанного вскоре после указанных событий (между 997 и 1005 гг.)3, в историях монастырей Рамзея (ок. 1175 г.) и Эли (Liber Eliensis, ок. 1170 г.), где похоронен Бюрхтнот4, а также в других источниках5. Многочисленные упоминания в рукописях свидетельствуют о той роли, которую сыграл Бюрхтнот в битве при Мэлдоне и в английской истории.

Уместно напомнить об историческом контексте того события, которому посвящена поэма. Битва при Мэлдоне, очевидно, состоялась после почти пятидесятилетнего перерыва в нападениях викингов. Гибель вождя и поражение английского войска в этой битве привело к тому, что король Этельред впервые заплатил викингам дань, желая откупиться от их набегов6. Более того, не исключается, что это поражение сыграло роль в воцарении на английском престоле датчанина Кнута Могучего в 1016 г.7 47

Исследователи «Битвы при Мэлдоне» до сих пор не могут придти к согласию о том, преобладает ли в поэме историческое или героическое начало. Сторонники исторической правдивости поэмы понимают ее как достоверный рассказ о действительных событиях, другие же ученые видят в ней плод поэтического вымысла ее создателя8. Предводитель английского войска Бюрхтнот, несомненно, историческое лицо, однако в «Битве при Мэлдоне», как мы постараемся показать, и он, и его дружинники изображаются как эпические герои.

О героическом эпосе заставляет вспомнить не только образ главного персонажа, чьи действия не нуждаются в логическом обосновании, ибо его героический дух ведет события к трагической развязке, но и эпический масштаб событий, описываемых в поэме, и изображение войска Бюрхтнота, в котором собрались племена со всей страны, и кельты, и мерсии, и нортумбрийцы. Создателю героической песни, воспевающей подвиг Бюрхтнота, были известны имена английских предводителей, но совсем не знакомы имена датчан. Предполагалось поэтому, что он мог или сам сражаться в войске Бюрхтнота, или слышать рассказ об этой битве. Отсутствие имен викингов можно объяснить и тем, что создатель поэмы сознательно стремился не только не индивидуализировать, но и «дегуманизировать» их, называя «волками побоища» («Стая волчья / стала переправляться, / войско викингов» 96–97), так же не имеющими имен, как орлы или вороны. 48

Упоминания о волке, орле и вороне — «зверях битвы», традиционных для древнегерманской героической поэзии — встречаются и в кельтской поэзии (например, в «Гододдине» говорится о «трупах для воронов», «мясе для волков» и «пире для орлов»), но лишь в английской и скандинавской словесности они предвещают победу или поражение. Когда в поэме сообщается, что после переправы «волчьей стаи» «вороны кружат, орел воспарил, стервятник» (106–107), слушатели понимают, что это предвещает истребление войска Бюрхтнота и его соратников. Подобно «зверям битвы», не названы по именам и предатели (за исключением троих — Годрика, Годвине и Годвига), скрывшиеся в лесной чаще. Они упоминаются лишь для того, чтобы указать на одну из причин проигранного сражения. Индивидуализированы и названы по именам лишь герои, оставшиеся на поле битвы и отважно принявшие смерть от руки врага.

К эпической традиции восходят также и стиль, и стих «Битвы при Мэлдоне». К излюбленным приемам создателя поэмы принадлежит характерный для героического эпоса стилистический прием, эпическая вариация. Так, в описании гибели Вульфмера сначала сообщается о том, что он был ранен, затем о том, что «раньше времени / избрал он смертное ложе» (последнее выражение предполагает добровольность следования героическому стилю поведения). Далее он называется «племянником Бюрхтнота», потом добавляется, что он был «избит мечами, / сын сестрин / в сече изрублен»9 (113–115). За сына сестры, который в германском обществе относился к самой близкой родне, дяде полагалось нести особую ответственность. Множественное число в существительном «мечи», очевидно, должно подчеркнуть трагизм гибели героя и жестокость кровавой схватки.

В «Битве при Мэлдоне» широко используется поэтическая лексика и, в частности, характерные для аллитерационного стиха синонимы, позволяющие удовлетворить требованиям аллитерации (например, для обозначения вождя употребляются такие 49 слова, как betera, ealdor, frean, hlaford, þeoden). Распространенные в поэме сложные слова, с одной стороны, служат компактными заполнителями полустиший, не перегружая их лишними безударными слогами, а с другой стороны, усиливают богатейшую образность поэмы. Так, содержащее корневой ассонанс сложное слово wælræste (113)10 состоит из компонента wæl — «павший в битве, убийство, резня» и ræste — «ложе, отдых» и обозначает «смертное ложе», сохраняя ассоциации с обоими компонентами (страшная резня и смертный покой павших в битве).

Большая часть полустиший в поэме занята не только сложными словами, но и формулами. Например, Бюрхтнот в соответствии с традицией германского героического эпоса называется har hilderinc (169) — «седой муж битвы», та же формула используется и в «Беовульфе», и в «Битве при Брунанбурге», и никоим образом не служит указанием на цвет волос героя. Компоненты другой формулы fus and forðgeorn (281) — «рьяный и жаждущий двигаться вперед», которая использована в «Битве при Мэлдоне» в описании Этельрика, семь раз встречаются в древнеанглийской поэзии в пределах одного полустишия и всегда аллитерируют. Вместе с тем в поэме меньше поэтических эпитетов и кеннингов, за исключением самых традиционных (таких как beahgifa, 290 — «раздаватель колец», sincgifa, 278 — «раздаватель сокровищ», hæleða hleo, 74 — «защитник воинов»), чем в «Беовульфе».

Напротив, по сравнению с классическим героическим эпосом, например, с «Беовульфом», ритм поэмы более свободный. К одной из характерных черт метрической организации поэмы можно отнести нерегулярность аллитерации, которая иногда попадает на служебные части речи. В поэтической строке используется больше слабоударных слов, чем в классическом англосаксонском эпосе, например глаголов, в том числе вспомогательных11. Хотя стих поэмы можно описать как типологически 50 поздний, она принадлежит к лучшим образцам германского героического эпоса.

Поэма начинается с описания того, как Бюрхтнот велит своим воинам спешиться и отпустить коней. Юный воин, родич Оффы, отпускает своего сокола, понимая, что тот уже едва ли пригодится ему в бою (5–10). Другой воин Бюрхтнота Эадрик заранее восхваляется поэтом за мужество, которое ему предстоит проявить в грядущей схватке (11–16). Бюрхтнот ставит войска перед битвой, ободряя воинов и каждому указывая место (17–21), а затем спешивается сам (22–24). В это время глашатай викингов выступает на противоположный берег и, возвысив голос, обращается к Бюрхтноту (25–41). Возможно, посланцу викингов приходится «возвысить голос», потому что его отделяет от Бюрхтнота значительное пространство, скорее всего, водное12: «над рекой по его приказу / войска стояли, / и только протока / противников разлучала» (63–66). Глашатай предлагает Бюрхтноту дать выкуп и не доводить дело до боя: «Был к тебе я послан / от корабельщиков многохрабрых / с таким приказом: / дай нам кольца / ради замиренья; / разве не лучше вам / от напора копейного / откупиться данью, / чем в битве быть, / рубиться насмерть; / ратей тратить не стоит / ради сокровищ ваших» (29–34). В речи глашатая сквозит угроза, он превозносит мощь викингов, подразумевая, что англосаксы уступают им в доблести, поэтому для них будет «лучше … откупиться данью». Он не сомневается, что его требование будет принято и обещает немедленно удалиться, как только получит плату. Уверенность викинга в мирном исходе делает его поведение еще более оскорбительным.

Услышав слова викингов, Бюрхтнот приходит в ярость. Отказ от схватки кажется ему позорным (heanlic, 55), и потому он наотрез отвергает предложение сдаться: «Не добраться вам без крови / до сокровищ наших, / прежде мира померимся / смертью в битве» (59–60). Бюрхтнот грозит заплатить викингам дань острыми копьями и мечами, от которых их не сможет 51 уберечь никакая броня: «вам не дань дадут, / но добрые копья, / дроты отравленные, издревние острия, / и в доспеха ваших / пользы вам не будет» (46–48). Уместно вспомнить о том, как в «Песни о Хильдебранде» Хадубранд в похожих выражениях отвергает золотое запястье, дарованное ему воином, в котором он отказывается узнавать своего отца: «Копием, острием к острию, воин приемлет награду» (Пер. Т. Сулиной), ссылаясь на действительно существовавший у германцев в древности обычай подносить и принимать традиционные дары — золотые кольца — на острие копья.

В героическом эпосе рассказ об основных событиях часто откладывается. В Финнсбургском эпизоде «Беовульфа» море, запертое льдом, вынуждает Хенгеста отложить месть Финну. В «Битве при Мэлдоне» воины нетерпеливо ждут начала боя и толпятся над водами Панты, пока «бурлил прилив / по следам отлива» (65). Предводитель англосаксонского войска ставит лучших воинов охранять брод, и тогда викинги понимают, что не смогут перебраться на берег. Они просят разрешить им высадиться (в поэме сказано, что они начинают «лукавить, обманывать» — lytegian), и Бюрхтнот, движимый героическим духом, гордостью (for his ofermode, 89), идет на гибельную уступку врагу, давая им слишком много места (landes to fela, 90): «Вам дорога открыта / через эти пороги, / вблизи нам пора сразиться» (93–94).

Как только викинги благополучно переправляются через реку, начинается смертельная битва (100–112). Первым суждено погибнуть племяннику Бюрхтнота Вульфмеру (113–115). За его смерть мстит Эадверд, верный спальник Бюрхтнота, за что вождь воздает ему благодарностью (116–121). Далее описывается схватка и то, как Бюрхтнот призывает воинов «стяжать великую славу» (122–129). Внезапно один из викингов нападает на Бюрхтнота. Тот принимает бой и выступает навстречу врагу (129–133). Первый раз вождь успевает прикрыться щитом, и неприятельское копье легко ранит его. В свою очередь Бюрхтнот поражает нападавшего ответным ударом — его умело нацеленное копье вонзается врагу туда, где шлем соприкасается с кольчугой, и пронзает горло. Второе копье Бюрхтнот посылает прямо в грудь другому викингу и поражает его в сердце. Однако и сам 52 Бюрхтнот получает смертельную рану. Стоящий с ним рядом юный Вульфмер, сын Вульфстана, не мешкая, вырывает копье из тела Бюрхтнота и отправляет его вспять, насмерть поражая убийцу вождя. Раненый Бюрхтнот обнажает меч и успевает пронзить им еще одного врага, но тут в схватку вступает новый викинг и отсекает вождю предплечье. Бюрхтноту отказывают руки, и он обращается с последней молитвой к Богу (173–184).

В мире героического эпоса отвага в бою помогает стяжать вечную награду. В поэме «Гододдин» есть молитва о павших воинах: «Пусть твоею будет небесная обитель, ибо ты не бежал». Бюрхтнот трижды обращается к Господу, в первый раз говоря об исходе боя («а кто хозяином останется / на поле павших / Господь укажет», 94–95), во второй раз благодаря за «страду денную» (147) и в последний раз на пороге смерти, вверяя свою душу (173–180). Рядом с вождем погибают и юный Вульфмер, и Эльфнот.

Увидев, что Бюрхтнот погиб, отпрыски Одды, Годрик, Годвине и Годвиг, бросаются искать спасения в бегстве (185–199). Годрик вскакивает на коня Бюрхтнота, поэтому некоторые воины думают, что это сам Бюрхтнот покидает поле битвы. Остальные же дружинники остаются верными вождю. Они спешат в бой, желая выбрать или смерть на месте, или месть за любимого вождя.

Героической обороне и гибели воинов Бюрхтнота посвящена последняя часть поэмы (205–325). Каждый из героев произносит прощальное слово, в котором призывает воинов показать отвагу в новой схватке. Так, Эльфвине, сын Эльфрика, говорит, что его дедом был великий мерсийский алдерман Эальхельм и вершит возмездие за гибель Бюрхтнота, поражая насмерть одного из викингов (209–229). Ссылка на генеалогию, характерная для героического эпоса, в данном случае подтверждает решимость воина не посрамить своих сородичей. Речь Эльфвине поддерживает Оффа, возможно, второй по значимости вождь в войске Бюрхтнота. Ободряя соратников, он зовет их биться плечом к плечу, пока руки владеют мечом, и обвиняет предателя Годрика в том, что из-за него распалась стена из щитов, так как некоторые приняли его за самого Бюрхтнота, покидающего войско (237–242). 53

Оффа погибает, свершив то, что обещал Бюрхтноту: «или с радостью рядом / в ограду въедут, / живые в жилище, / или полягут на бранном поле» (291–293). Обет исполнить или погибнуть, сходный с тем обещанием, которое Оффа дает Бюрхтноту, часто встречается в героическом эпосе. Беовульф говорит: «Дал я клятву <…> / или избуду я ваши беды, / или сгину / в тугих объятьях / рук вражьих, — / зарок мой крепок! / добуду победу, / или окончатся / дни моей жизни / в этом чертоге!» (633–639). Князь Игорь обещает либо голову сложить, либо «испить шеломом Дону» (91–92). Архиепископ Турпен в «Песни о Роланде» хочет или убить мавра, или погибнуть (113.1485)13. Так же и воины в «Битве при Мэлдоне» спешат в бой, ибо хотят «выбрать / из двух единое: / смерть на месте / или месть за любимого» (207–208).

Леофсуну из деревни Стурмере в северном Эссексе, тоже обещает не уступить ни пяди и воздать местью за гибель вождя, а затем бросается в гущу врагов, не страшась гибели (244–254). Так же со славой пали и Дуннере, названный в поэме unorne ceorl — «простым крестьянином» (255–259), и Эскферт, сын Эглафа, нортумбрийский заложник Бюрхтнота (265–272), и Эадвеард (272–279), и Этерик, брат Сибюрхта (280–285), и Вистан, потомок Турстана (297–300), братья Освальд и Эадвольд (304–308). Поняв, что конец близок, Бюрхтвольд, старый ратник, обратился к дружинникам с прощальным напутствием. Его слова, почти максима героической поэзии, более десяти веков трогают сердца слушателей: Hige sceal þe heardra, heorte þe cenre, mod sceal þe mare, þe ure mægen lytlað — «Ум должен быть тем тверже, сердце тем отважнее, дух тем непреклонней, чем меньше наша сила». Приведем те же слова в поэтическом переводе: «Духом владейте, / доблестью укрепитесь, // сила иссякла — / сердцем мужайтесь; // вот он, вождь наш, / повергнут наземь, // во прахе лежит добрейший; / да будет проклят навечно, / кто из бранной потехи / утечь задумал; // я стар, но из стычки / не стану бегать, // лучше, думаю, лягу, / на ложе смерти // рядом с 54 господином, / с вождем любимым» (312–319). Последним погибает Годрик, сын Этельгара, принявший на себя командование войском. Увлекая за собою других, он до конца поражает викингов копьями, пока не погибает сам (320–324). О нем говорят последние слова дошедшего до наших дней отрывка поэмы: «врага этот Годрик / не испугался в битве!» (325). На этом текст поэмы обрывается.

Сохранившийся отрывок «Битвы при Мэлдоне» преимущественно состоит из речей. Как и «Вальдере» и «Песнь о Хильдебранде», поэма начинается со словесного поединка враждующих сторон непосредственно перед битвой. Однако, в отличие от героев «Вальдере», участники словесного поединка в «Битве при Мэлдоне» выступают не только как индивидуумы, но и как представители двух враждующих народов. Глашатай, передающий требование викингов, не индивидуализирован и даже и не назван по имени. Насколько можно судить, не он принимает участие в настоящем поединке с Бюрхтнотом, и не он наносит смертельный удар английскому вождю. Бюрхтнот тоже говорит от лица «всей Англии» и обещает биться «за владенья Этельреда, / государя нашего, / за людей и наделы» (53–54). Обмен речами продолжается и во время битвы, причем в него вовлекается все больше героев из войска Бюрхтнота. В поединке звучат только голоса англосаксов, викинги же, за исключением глашатая, лишены речи.

Нельзя не заметить все основные черты, характерные для древнегерманской традиции словесных поединков. Участники словесного поединка принадлежат к враждующим группам (племенам, народам и т.д.) — англосаксов и викингов, как в других англосаксонских памятниках (например, в «Вальдере»), или в древневерхненемецкой «Песни о Хильдебранде», где Хадубранд принимает своего отца за «старого гунна». Возможность мирной развязки здесь исключена, и словесный поединок заканчивается битвой.

Традиционно и место, где разыгрывается словесный поединок: это, с одной стороны, поле боя, а с другой, граница двух миров — «у водной преграды», когда участники находятся по разные стороны реки. Словесные поединки «у водной преграды» встречается исключительно в английской и скандинавской 55 словесности, помимо «Битвы при Мэлдоне» примеры таких поединков мы находим в нескольких эддических песнях («Первой Песни о Хельги Убийце Хундинга», «Песни о Харбарде»). В тех случаях, когда перебранка происходит у водной преграды (на границе двух миров) участники диалога могут быть не знакомы друг с другом, как в «Битве при Мэлдоне».

Поединки на поле боя восходят к глубокой древности. Одно из наиболее ранних описаний такого поединка мы находим у Диодора Сицилийского. Повествуя об обычаях галлов, Диодор рассказывает, что перед боем один или несколько воинов нередко «выступают вперед и вызывают наиболее отважных мужей из числа их врагов на поединок, потрясая перед ними своим оружием, дабы устрашить противников. И когда какой-то человек принимает вызов на битву, они разражаются хвастливой песнью об отважных подвигах своих предков и в похвальбу своим собственным высоким достижениям, все время оскорбляя и уничижая своего противника и пытаясь, одним словом, такими речами лишить его мужества перед боем»14. В древнегерманской традиции поединки происходят на поле боя не только в «Битве при Мэлдоне», но в «Песни о Хильдебранде», «Вальдере», «Песни о Хельги сыне Хьёрварда», «Первой Песни о Хельги Убийце Хундинга».

Словесный поединок начинается с представления участников (вопросов об имени — роде и ответов), так как имена и генеалогия героев дает возможность определить степень их значимости. Кроме того, функция сообщаемых генеалогических сведений состоит в том, чтобы показать собственное превосходство и унизить противника. Сравнение родословных всегда предваряет словесный поединок, ведущий к реальной битве, в которой неизвестно, кому достанется победа. Представление участников может начинаться как с вполне дружелюбных вопросов («Песнь о Хильдебранде», «Песнь о Хельги сыне Хьёрварда», «Первая Песнь о Хельги Убийце Хундинга»), так и с крайне враждебных («Песнь о Харбарде», поединок Грепа и 56 Эрика у Саксона Грамматика). Очевидно, тональность введения никак не определяет исхода словесного поединка, так как в отличие от «Песни о Харбарде» и сочинения Саксона Грамматика, в «Песни о Хильдебранде», «Песни о Хельги сыне Хьёрварда», и в «Первой Песни о Хельги Убийце Хундинга» за перебранкой следует битва. Присутствует представление участников и их генеалогия и в «Битве при Мэлдоне». Так, Эльфвине говорит: «я же поратую / за род мой древний / мы из мерсиев, из семьи знаменитой: / прадед мой праведно / правил землями / в мире премудрый / муж Эальхельм» (216–219).

Основную часть словесного поединка составляют похвальба, оскорбления, угрозы, обещания применить физическое насилие, предсказание поражения. Обвинения включают обращение к конкретным событиям индивидуальной жизни, публичное объявление о сомнительных или постыдных поступках и их негативную «реконструкцию», допускаемую моральной многосмысленностью прошлого, возможностью разнообразного освещения одного и того же события. Заключение словесного поединка менее регламентировано, чем его начало и основная часть. Даже если за словесной битвой и не следует настоящего сражения, противники обычно расстаются в самых враждебных отношениях. Чаще всего молчание одного из оппонентов говорит о том, что он признает себя побежденным — в «Беовульфе», например, сказано: «Унферт, сын Эгглафа, стал тогда более молчаливым, у него не было больше насмешек по поводу доблести в сражениях» (980–968). Наиболее каноническое завершение перебранки — проклятие одного из ее участников (ср. восклицание Харбарда: «Да возьмут тебя тролли!»).

В «Битве при Мэлдоне» участники перебранки тоже в соответствии с традицией обмениваются угрозами, обвинениями и проклятиями. Так, Бюрхтнот проклинает своих врагов: «да падут проклятые / язычники под грозою!» (54–55), обвиняя их в том, что они «от земли нашей / и без торга столько / отторгнуть успели» (57–58). Похвальба используется в поэме лишь имплицитно, но упоминается во второй половине поэмы, когда становится ясно, что героическое величие духа вождя обрекло англосаксов на гибель. Соратник Бюрхтнота Эльфвине призывает воинов биться до конца, напоминая им об обетах верности, 57 данных вождю на пирах: «Часто кричали мы / за чашей меда, / славой на лавах / клялись-хвалились, / в тех застольях / стойкостью ратной, / пускай же каждый / покажет свою отвагу» (212–215). Напоминание о былых клятвах на пирах воодушевляет воинов на почетную гибель в бою, словесная похвальба предваряет настоящее испытание в битве. Виглаф в «Беовульфе» тоже говорит соратникам о былых клятвах за чашей меда («то время я помню, / когда в застолье / над чашей меда / клялись мы честью / служить исправно кольцедробителю», 2633–2635). Словосочетание «сладкий мед» (swetne medo, 39), за который воины заплатили предводителю своею верностью до конца, встречается и в «Битве в Финнсбурге». Плата воинов кровью за мед господина упоминается и в кельтской поэзии. В валлийской поэме «Гододдин» используется выражение talu medd — «плата за мед» в рассказе о том, как триста дружинников заплатили своими жизнями за мед в битве при Катраете.

Верность долгу (отказ покинуть поле боя, даже после смерти предводителя), преданность вождю (стремление погибнуть с ним рядом), готовность биться до конца и отомстить за вождя — основные темы поэмы, превращающие рассказ о поражении и гибели воинов в панегирик их стойкости духа и мужеству. Трудно сказать, что именно в представлении создателя поэмы вызвало разгром английского войска — великодушное (и гибельное) ли разрешение переправиться через пролив, данное викингам предводителем англосаксов, гибель ли самого Бюрхтнота или предательство некоторых дружинников, обрекших на смерть оставшихся воинов. Судя по тому, сколько места создатель поэмы отводит рассказу о тех, кто бежал с поля боя, осуждение предателей — не менее важная тема поэмы, чем прославление дружинников, оставшихся верными вождю и после его кончины.

Трусость многократно осуждается создателем поэмы, и в частности в рассказе о предложении викингов заплатить дань, чтобы избежать битвы с помощью выкупа. Это предложение отвергает не только Бюрхтнот («и подумать зазорно, / чтобы вы с нашим выкупом, / вышли отсюда без боя», 55–56), но и его дружинники, отвечающие на речь посланца викингов 58 возмущенным ропотом («Понимаешь ты, бродяга моря, / о чем расшумелось это войско?», 45).

Отказ воинов покинуть поле боя и обещание не уступить и пяди земли врагу вновь и вновь воспроизводятся в героическом эпосе. Так, Леофсуну говорит: «пяди не уступая, / вспять не двинусь» (247) почти словами Беовульфа: «не уступлю я / пламевержителю / в битве ни шагу!» (2525). Другой дружинник Бюрхтнота по имени Эадвеард похваляется в брани «не уступать ни пяди» (275) и «от боя не бегать, но биться насмерть» (276). В латинском пересказе «Песни о Бьярки» Саксона Грамматика Бьярки призывает своих соратников «не уступить и пяди» (58). Обреченные воины в поэме «Гододдин» не показали своих ступней в бегстве» (573).

В «Битве при Мэлдоне» воины бьются «доколе копьями и руками владеют» (83), «доколе рукой владеет» (272). В «Песни о Роланде» герой «бьет так, что не выдерживают копья» (104.1322. Пер. Ю. Корнеева). В «Беовульфе» родовое оружие служит хадобардам, «пока в мечевой игре / не похищено было / вместе с воинами» (2039–2040). Когда в эпической песни говорится, что воины мужественно сражаются, пока могут держать оружие, в соответствии с канонами героического эпоса это значит, что их гибель неизбежна.

Безусловная преданность воинов своему вождю — не новая тема в героическом эпосе. В «Песни о Сиде» (1) соратники говорят своему господину: «С вами пойдем мы, Сид, степью и городами, / Никогда вас не оставим, пока живы и здравы, / И лошадей и мулов с вами загоним насмерть, / С вами мы разделим одежду и достаток. / Служить вам будем вечно, как друзья и вассалы» (4–8, Пер. Б. И. Ярхо, переработанный Ю. Корнеевым и А. Смирновым)15. Похожие строки есть и в «Песни о Роланде»: «За короля должны мы грудью встать. / Служить всегда сеньору рад вассал, Зной за него терпеть и холода. / Кровь за него ему отдать не жаль. / Пусть каждый рубит нехристей сплеча, / чтоб не сложили песен злых про нас» (79.1008–1014). 59

Создатель «Битвы при Мэлдоне» описывает еще большую верность вождю, которая ожидается от воинов и после его гибели. Дружинники Бюрхтнота видят: «вот он, вождь наш, / повергнут наземь, / в прахе лежит добрейший; / да будет проклят навечно, / кто из бранной потехи / утечь задумал» (314–316). Следует вспомнить, что Тацит в «Германии» (98 г.), описывая обычаи и нравы германцев, тоже говорит, что во время битвы дружинники защищают своего предводителя, а если он погибает, не бегут с поля боя: «Но если дело дошло до схватки, постыдно вождю уступать кому-либо в доблести, постыдно дружине не уподобляться доблестью своему вождю. А выйти живым из боя, в котором пал вождь, — бесчестье и позор на всю жизнь; защищать его, оберегать, совершать доблестные деяния, помышляя только о его славе, — первейшая их обязанность: вожди сражаются ради победы, дружинники — за своего вождя» (14)16. Героические идеалы, описанные Тацитом, разделяют и дружинники Бюрхтнота. Так, Леофсуну говорит почти словами Тацита: «Стыд мне, коль станут у Стурмере / стойкие воины / словом меня бесславить, / услышав, как друг мой сгибнул, а я без вождя / пятился к дому / бегал от битвы; / убит я буду / железом, лезвием» (249–253).

В отличие от Тацита и творца «Битвы при Мэлдоне», создатель «Беовульфа», рассказывая о гибели Хигелака во фризском походе, без тени неодобрения говорит о том, что Беовульф пережил своего вождя и спасся вплавь (2353–2561). Напротив, Беовульф прославляется за его подвиги во фризском походе: он выносит на берег моря тридцать доспехов, очевидно, принадлежавших убитым им воинам, его враги хетвары не похваляются своею победой, потому что немногим из них было суждено вернуться домой из битвы (2360–2365). Когда же «с недоброй вестью / он, одинокий, / приплыл, сын Эггтеова, / к земле отеческой» (2366–2567), то Хюгд, вдова Хигелака, «поклонилась / ему дружиной / казной и престолом» (2568–2569). 60

Более того, в другом эпизоде из «Беовульфа» (в рассказе о битве в Финнсбурге) рассказывается, что дружинники Хнэфа Скильдинга вместе с его главным военачальником Хенгестом не только остаются в живых после гибели своего предводителя, но и заключают мирный договор с его главным врагом Финном: «чтобы дружинники, / те, чья участь / по смерти конунга / жить под убийцей / кольцедарителя / ни слова злобы / не смели вымолвить» (1100–1104). Правда, дружинникам Хнэфа удалось отомстить за гибель своего вождя, но много позднее того сражения, в котором был убит Хнэф.

Наконец, в еще одном эпизоде «Беовульфа» — в рассказе о битве при Вороньем Лесе (Равенсвуде) не только без осуждения, но и с явным сочувствием к гаутам говорится о том, как Онгентеов, шведский конунг, убил предводителя гаутов Хадкюна Хредлинга, и обратил в бегство оставшихся без предводителя (hlafordleas) гаутов. Он «гнал дружинников, / лишившихся конунга, / и, встав на дороге, / рать бегущую / близ Леса Вороньего / настиг» (2933–2934), а потом всю ночь грозил гаутам страшными казнями, и лишь на рассвете разгромленное войско, изверившееся в спасении, услышало пение походных рогов пришедшего им на помощь Хигелака с дружиной. Нельзя не заметить, насколько терпимее создатель «Беовульфа» к разгромленным неприятелем дружинам, оставшимся без предводителя, чем творец «Битвы при Мэлдоне».

Более близкие параллели тому пониманию верности, которое отражает «Битва при Мэлдоне», можно найти в скандинавской словесности. В «Песни о Бьярки» Бьярки и Хьяльти решают лечь мертвыми у ног и у головы своего господина. В «Саге об Олаве Святом» из «Круга Земного» приводится виса скальда Сигвата Тордарсона, который тоже рассказывает, как один из военачальников Олава пал в головах у своего господина: «Я слышал, также, что Бьёрн вновь в избытке показал свое мужество предводителям конунга, как он служил господину; он пошел вперед. Он пал в толпе вместе с верными людьми охранников конунга у головы прославленного господина — славная 61 это смерть»17. В «Саге о Харальде» цитируется виса скальда Арнора Тордарсона по прозвищу Ярлов скальд о последней битве Харальда Сурового при Стамфорд Бридж (Станфордабрюггьяр), в которой тоже сказано, что воины предпочли погибнуть вместе с вождем, но отказаться от мирного договора: «Предпочли дружины / Лечь с владыкой в сече, / Чем с позором мира / Выспрашивать, княжьи» (Пер. О. А. Смирницкой)18.

В «Битве при Мэлдоне», как и во всей героической поэзии, воины сражаются ради того, чтобы снискать вечную славу. Создатель поэмы говорит: «приближалась битва, / слава близилась» (104), Бюрхтнот зовет соратников «стяжать великую славу» (129). Хамдир и Сёрли в «Старшей Эдде» перед смертью произносят знаменитую максиму: «Со славой умрем / сегодня иль завтра — / никто не избегнет норн приговора!» («Речи Хамдира», 30). Герои «Песни о Бьярки» знают, что жизнь ничто по сравнению со славой: «Почет сопутствует мертвым, слава переживет рассыпающийся пепел, и доблесть никогда не умрет» (53). Виглаф укоряет своих спутников за бегство: «Уж лучше воину / уйти из жизни, / чем жить с позором!» (2890). Хильдегюд в «Вальдере» призывает героя «выбрать из двух единое» (9) и формулирует этот выбор: «с этой жизнью простишься, / Эльфхере отпрыск, / или славу заслужишь / в людях долгую» (10–11). Героический выбор всегда иррационален. Соратники Бюрхтнота предпочитают остаться с ним и погибнуть, но не бежать с поля боя и спасти жизнь, сам он выбирает сражаться, но не платить викингам выкуп.

В героическом эпосе предводитель нередко делает выбор, движимый как Бюрхтнот «гордыней» (ofermod), или как Хигелак — «гордыней, поспешностью» (wlencu, 1206), или как 62 Роланд — «чрезмерной отвагой» (demesure), или как Харальд Суровый — «слишком большой отвагой» (ofrausn). Гнев Ахиллеса подвергает опасности его спутников, желание Игоря «испить шеломом Дон» влечет поражение. Героическая поэзия часто включает словесно выраженное осуждение гибельного поступка героя. Так, князь Святослав осуждает Игоря и Всеволода за безрассудство: «Ваши храбрые сердца из крепкого булата выкованы и в отваге закалены. Что же сотворили вы моей серебряной седине?» (398–402. Пер. Л. А. Дмитриева)19. Виглаф почти упрекает Беовульфа: «Наших советов / не принял пастырь, / мольбы не услышал / любимый конунг, / а мы ведь просили / не биться с огненным / холмохранителем» (3079–3082). Оливье укоряет Роланда: «Вы всему виною. / Быть смелым мало — быть разумным должно, / И лучше меру знать, чем сумасбродить. / Французов погубила ваша гордость. / Мы королю уж не послужим больше. <…> Нам ваша дерзость жизни будет стоить» (131.1723–1727, 1731). Скальд Тьодольв Арнорсон говорит горестную вису о конунге Харальде: «Вождь — нашел ловушку / Народ в сем походе — Полк сгубил, с востока / В путь ушел последний. / Здесь — обрек он войско / На горести — хёрдов / Друг, не уберегши / Главы, смерть изведал» (Пер. О. А. Смирницкой)20.

Несмотря на все попытки окружающих остановить эпического героя, он неуклонно движется к своей гибели: в «Старшей Эдде» Сёрли говорит Хамдиру: «Ты, Хамдир, смел, / да смышленым ты не был — / обездолены те, / в ком ума не хватает!» («Речи Хамдира», 27). В «Битве в Финнсбурге» Гудере тщетно пытается предотвратить смерть Гарульфа («животом не стоит / в первой же стычке / рисковать у двери», 20–21). Создатели героического эпоса часто выступают как носители коллективной мудрости и выносят осуждение своим героям. Их мнение нередко разделяют и исследователи. Так, Толкиен, например, видит в качестве основной темы «Битвы при Мэлдоне» прославление героизма «маленького человека», верности 63 соратников («героизм послушания и любви, а не гордости и своеволия, оказывается наиболее героичным и наиболее трогательным»21).

Тем не менее, именно Бюрхтнот с его великодушным и гибельным разрешением викингам переправиться через реку, Роланд, погубивший и свое войско и себя самого, князь Игорь становятся истинными героями эпоса и запоминаются навеки. Подтверждение тому — необычайная популярность героического эпоса и, в частности, «Битвы при Мэлдоне», выдержавшей 45 переизданий и 35 переводов, и вдохновившей современных писателей на создание новых произведений по ее сюжету22.

Примечания