И. П. Шаскольский

Рецензия на Скандинавский сборник, вып. 5–7

Рец. на: «Скандинавский сборник». Вып. V. 1962. 399 стр.; вып. VI. 1963. 350 стр.; вып. VII. 1963. 350 стр.

Советская скандинавистика — молодая отрасль науки; она начала развиваться только в послевоенные годы усилиями отдельных ученых, работавших долгое время изолированно друг от друга. Важным шагом явилась организация в 1956 г. специального непериодического издания — «Скандинавского сборника» с помощью исторических кафедр Тартуского университета. Редакции сборника принадлежат определенные заслуги в деле развития советской скандинавистики; вокруг сборника объединились ученые разных специальностей, работающие во многих городах нашей страны. В настоящее время сборник пользуется заслуженной известностью. О признании его за пределами СССР свидетельствует то, что на страницах «Скандинавского сборника» выступали неоднократно ученые из ряда зарубежных стран.[1]

Поскольку первые четыре выпуска сборника (за 1956–1959 гг.) уже рецензировались,[2] полезно рассмотреть следующий этап его жизни (V, VI и VII выпуски).[3] Реакция сборника правильно восприняла критику, высказанную в свое время в ее адрес. Больше внимания стало уделяться тематике новейшего периода, а также вопросам истории рабочего и революционного движения, норманнской проблеме, совершенно не затронутой в первых выпусках, в последних посвящено 5 статей. Увеличилось число рецензий на советские и зарубежные издания; введен раздел библиографии.

В первых выпусках мало печаталось материалов по истории Финляндии. Хотя последняя, строго говоря, и не является скандинавской страной, она была тесно связана со скандинавскими государствами, и это давало редакции основания включить финляндскую тематику в сборник (такой шаг можно лишь приветствовать, поскольку изучение Финляндии до самых последних лет велось в недостаточном объеме). В рецензируемых выпусках помещено в общей сложности 18 статей и рецензий по истории этой страны; в количественном отношении финляндской тематике уделено даже больше места, чем изучению собственно скандинавских стран. В дальнейшем следует все же более строго придерживаться основного профиля сборника. Вряд ли стоит также помещать в сборнике материалы о Карелии, Кольском полуострове и других районах Советского Союза (как это делалось в V–VII выпусках).

Начиная разбор материалов, помещенных в последних выпусках, прежде всего отметим те из них, которые касаются рабочего и революционного движения. Так, в статье В. Фугльсанга (Дания) дается обзор истории датского рабочего и коммунистического движения с середины XIX в. до наших дней (вып. VI). Автор сообщает много ценных сведений о возникновении рабочего движения в Дании, о первых рабочих организациях, о деятельности социал-демократической партии, о создании Датской компартии и ее борьбе за интересы рабочего класса. Но такая важная тема, как борьба рабочего класса под руководством компартии против фашистских оккупантов, не очень подробно освещена в этой статье. И. И. Сюкияйнен рассматривает деятельность Гельсингфорсского сейма рабочих организаций в 1917–1918 гг. (вып. V). К сожалению, статья носит описательный характер, в основном пересказывает содержание архивных документов без глубокого научного анализа их. Читателю остается неясным, в каком соотношении находился Гельсингфорсский сейм рабочих организаций с другими действовавшими в го же время в Гельсингфорсе городскими и общефинляндскими революционными органами; создается впечатление, что автор преувеличивает роль изучаемого им органа в революционных событиях. Тому же периоду посвящены небольшие по объему мемуары Ю. П. Фролова, служившего в Финляндии в 1917 г. врачом на русской морской базе Ганге (Ханко) и явившегося свидетелем революционных событий в береговых частях Балтийского флота в период подготовки и проведения Великой Октябрьской социалистической революции.

Г. И. Мосберг подвергла исследованию [125] культурнее и революционные связи эстонских и финских рабочих в 1900–1918 гг. (вып. V). Она собрала обширный фактический материал о помощи более сильных финляндских рабочих организаций развивавшемуся рабочему движению в Эстонии в период трех русских революций и о деятельности эстонских рабочих организаций, существовавших в тот период на территории Финляндии.

Нам представляется, что и в дальнейшем статьи по истории рабочего и революционного движения должны занимать важное место в сборнике, причем необходимо стремиться к более основательному изучению революционных событий.

Значительное внимание редакция издания уделяла в последних выпусках вопросам социально-экономического развития; притом в большинстве статей исследуются крупные, узловые проблемы. Такой характер носит работа польского ученого С. Пекарчика о формировании феодализма в Швеции в IX–XIII вв. (вып. VI). В марксистской историографии эта сложная проблема впервые подверглась столь глубокому анализу. Автор выявил несостоятельность традиционных утверждений буржуазной науки о том, что в Швеции якобы не существовало феодализма, доказав, что происходивший здесь процесс общественного развития был процессом вызревания феодальных отношений. Однако С. Пекарчик явно переоценивает роль рабства в раннесредневековой Швеции; в действительности в Швеции (как и в России и в других странах, находившихся на той же стадии развития) социальная группа, формально выступавшая под именем рабов, являлась частью крестьянства, постепенно попадавшего в феодальную зависимость. Процессы вызревания феодальных отношений и экономического развития Швеции и Дании VI–XI вв. затрагиваются и в статье другого польского ученого, К. Слаского (хотя в основном это обзор социально-экономического развития земель прибалтийских славян, в значительной мере выходящий за тематические рамки сборника) (вып. VI). В работе приводятся богатый материал (преимущественно археологический) о торговых связях западнославянских земель с Данией и Швецией. Автор сумел обосновать мысль об одновременности и параллельности процессов общественного развития у западных славян и народов Скандинавии; правда, предлагаемая им периодизация требует уточнения.

А. Я. Гуревич, опубликовавший за последние годы серию работ по проблемам социально-экономического развития раннесредневековой Норвегии, посвятил теперь специальное исследование одной из основных групп норвежского крестьянства этого периода — лейлендингам (вып. VII). Путем всестороннего анализа источников он устанавливает, что лейлендинги в X–XII вв. находились в феодальной зависимости, хотя последняя носила особые формы, значительно отличавшиеся от обычных форм крестьянской зависимости в большинстве стран Европы. Тем самым опровергается давно установившаяся точка зрения буржуазной науки о том, что Норвегия была в средние века страной свободного крестьянства, не знавшей феодализма, и подтверждается феодальный характер развивавшихся в ней тогда общественных отношений.

Процесс формирования промышленного пролетариата на материале Финляндии исследует А. С. Жербин (вып. V). Используя финские печатные источники и научную литературу, автор показывает, что промышленный пролетариат как класс сложился в Финляндии во второй половине XIX века.

Будем надеяться, что редакция издания продолжит и расширит публикацию работ по проблемам социально-экономического развития скандинавских стран.

По сравнению с первыми выпусками меньше освещаются теперь в сборнике русско-скандинавские отношения. Этому вопросу посвящены две большие статьи X. А. Пийримяэ о внешней торговле города Нарвы во второй половине XVII в. (вып. V и VII). Автор вводит в оборот не изучавшиеся до сих пор таможенные книги и другие документы нарвского городского архива 60–90-х годов XVII века. Поскольку таможенные книги русских городов, занимавшихся в указанный период внешней торговлей, не дошли (за редкими исключениями) до наших дней, нарвские особенно ценны, ибо они дают возможность исследовать состав (ассортимент) и объем ввоза товаров в Россию и вывоза их из России в страны Западной Европы. Приводимые X. А. Пийримяэ данные (особенно многочисленные таблицы) наглядно свидетельствуют о том, насколько ошибочно мнение, будто русская торговля через Нарву в XVII в. являлась преимущественно русско-шведской. В действительности через Нарву Россия поддерживала торговые сношения со многими странами Западной [126] Европы: с Германией, Нидерландами, Англией и лишь частично со Швецией. К сожалению, автор не проводит сравнения между объемами русской внешней торговли, шедшей в 60–90-е годы XVII в. через Нарву, Ревель (Таллин) и Ригу; материалы, исследуемые в обеих статьях, дают основания полагать, что в тот период Нарва (вне зависимости от того, что она находилась под властью Швеции) фактически была самым крупным внешнеторговым портом России на Балтике.

В работе А. С. Кана рассматривается участие русской дипломатии во внутриполитической борьбе в Швеции в 60 — начале 70-х годов XVIII в. (вып. VI). Автор показывает, что, хотя в целом внешняя политика русского царизма преследовала захватнические цели, в условиях Швеции середины XVIII в. поддержка русскими дипломатами буржуазной партии «колпаков» (в противовес реакционной дворянской партии «шляп») имела известное положительное значение.

К тематике русско-скандинавских отношений примыкает группа статей о норманнской проблеме. Из них наибольший интерес представляет работа известного польского ученого, крупнейшего специалиста по норманнскому вопросу Г. Ловмяньского «Рорик фрисландский и Рюрик новгородский» (вып. VII). Автор взял на себя задачу разобрать давно существующую гипотезу о тождестве летописного Рюрика с жившим в середине IX в. во Фрисландии датским викингом Рориком. Внимательно проанализировав многочисленные сведения западных (германских) источников о жизни и военной деятельности Рорика, а также летописные сообщения о Рюрике, автор приходит к вполне обоснованному выводу о несостоятельности критикуемой им гипотезы; по его мнению, «Рорика фрисландокого и Рюрика новгородского следует рассматривать как две различные личности» (стр. 249).

Заслуживает также внимания статья Н. А. Чернышева, в которой обстоятельному изучению подвергнут ценный археологический памятник, уже неоднократно использовавшийся советскими учеными в полемике с норманистами, — пять «варяжских» мечей, найденных в 1928 г. на дне Днепра¹ при строительстве Днепрогэса (вып. VI). Поскольку эти уникальные вещи (хранившиеся в Днепропетровском музее) погибли в годы Великой Отечественной войны, особую ценность представляет произведенное автором еще в 1931 г. их историко-технологическое исследование, результаты которого излагаются в статье. Н. А. Чернышев подтверждает мнение, что эти мечи имели франкское происхождение.

В работе Н. В. Энговатова (вып. VI) дается описание найденных на территории нашей страны в XIX–XX вв. трех рунических надписей и, в частности, делается попытка интерпретации одной из них, открытой в 1950 г. в Старой Ладоге экспедицией чл.-корр. АИ СССР В. И. Равдоникаса. Однако вывод автора о том, что ничтожное количество находок рунических надписей на территории нашей страны будто бы является веским аргументом против норманнской теории, нельзя признать убедительным. Ведь рунические надписи обнаружены в ничтожном количестве вообще во всех странах за пределами Скандинавии, в том числе в Нормандии, Англии, Ирландии и других землях, некогда бывших под властью норманнов. Поэтому количество подобных находок не может служить доказательством в споре с норманистами.

В. Б. Вилинбахов (вып. VI) продолжает свою полемику с крупнейшим современным норманистом А. Стендер-Петерсеном, начатую в 1960 г. на страницах датского археологического ежегодника «Kuml».[4] В новой его статье обстоятельному разбору и критике подверглась концепция Стендер-Петерсена о якобы происходившей в IX–X вв. мирной колонизации Приладожья шведскими крестьянами. Однако, без видимой связи с основным содержанием своей работы, автор значительное место уделяет также доказательству гипотезы о важной роли западных славян в процессе этногенеза северной ветви восточного славянства. Кроме того, в рассматриваемой статье, как и в другой (вып. VII), В. Б. Вилинбахов делает попытку возродить старую теорию С. А. Гедеонова и других русских антинорманистов XIX в., согласно которой летописные варяги были не скандинавами, а балтийскими славянами. По нашему мнению, эта концепция уже не может оказаться жизнеспособной и вряд ли может быть полезной в деле развертывания критики современного норманизма. [127]

Несколько статей в последних выпусках сборника касаются отдельных вопросов истории культуры. Л. К. Эрингсон (вып. VII) исследует малоизученный период (1690–1710 гг.) в истории шведского Дерптского (Тартуского) университета, завершившийся ликвидацией этого учебного заведения. В. Г. Федоров собрал интересные материалы о пребывании М. Горького в Финляндии (вып. VI). Б. М. Коган (вып. VI) рассказывает о произведенном в 1961 г. подъеме затонувшего в начале XVII в. у берегов Швеции крупного военного корабля «Ваза», прекрасно сохранившегося и поэтому открывающего богатые возможности для изучения различных сторон материальной культуры Швеции XVII века.

Из статей по археологии выделяется работа К. Д. Лаушкина, в которой анализируются карельские петроглифы (вып. V). В статье Ф. Д. Гуревич (вып. VI) дается описание норманнского могильника IX–X вв. у деревни Вишнево, Калининградской области.

К сожалению, не получила дальнейшего развития начатая в первых выпусках публикация сообщений о скандинавских источниках, имеющихся в различных архивных и музейных собраниях СССР; опубликовано лишь одно сообщение В. С. Люблинского о материалах такого типа, хранящихся в архиве Ленинградского отделения Института истории АН СССР (вып. VI).

Заметно вырос критический отдел, в котором помещено 7 рецензий и аннотаций на различные работы по истории скандинавских стран и Финляндии. Некоторые рецензии полезны тем, что они кратко излагают содержание ряда книг, вышедших за рубежом. Так, М. А. Коган (вып. V) передает содержание монографии Э. Вальгрена (США), в которой разоблачается продолжавшаяся 60 лет мистификация по поводу «кенсингтонского камня» с рунической надписью, считавшегося доказательством длительного пребывания норманнов в Северной Америке; В. Г. Петров (вып. VI) приводит изложенные в книге Ю. Паасивирта (Финляндия) интересные материалы о взаимоотношениях Финляндии и держав Антанты в 1918–1919 гг. и об участии Финляндии в интервенции против Советской России. Но в целом критический отдел сборника является еще одним из наиболее слабых, ибо в нем слишком мало серьезных рецензий. Вместе них часто публикуются объемистые аннотации, не дающие научной оценки разбираемых книг. Чрезвычайно близки по типу к аннотации и некоторые рецензии на книги иностранных авторов. Кроме того, как и ранее, есть случаи, когда за рецензирование тех или иных работ берутся не специалисты (рецензия В. М. Сидельникова и Ю. В. Курскова на капитальный труд В. Я. Евсеева «Исторические основы карело-финского эпоса»). Выбор книг для рецензирования по-прежнему носит случайный характер, многие наиболее важные труды по скандинавистике не затрагиваются. Было бы целесообразно систематически публиковать также тематические обзоры новых советских и зарубежных работ.

Весьма полезен впервые появившийся в VI выпуске раздел библиографии, в котором помещен подготовленный В. Г. Смирновым и Л. В. Суни перечень советских работ по истории, политике и экономике Финляндии, вышедших в 1946–1962 годах. Хорошо было бы подготовить и напечатать библиографии советских работ по истории каждой из скандинавских стран (и за послевоенные и за довоенные годы). Полезно было бы также в каждом выпуске извещать читателей о работах по скандинавской тематике, вышедших за последний год.

Рассматриваемые выпуски «Скандинавского сборника», содержащие ряд ценных исследований по различным проблемам истории, заслуживают общей положительной оценки. Однако редколлегия сборника еще многое должна сделать для его совершенствования. Необходимо предъявить белее строгие требования к качеству работ и к их тематике, решительно отказываясь от публикации материалов, не стоящих на достаточно высоком научном уровне или не относящихся прямо к профилю издания. Нуждается в улучшении и литературное редактирование его. Следует также проложить работу по объединению советских скандинавистов, по укреплению их связей с прогрессивными зарубежными учеными. [128]

Примечания