К. Тиандер

11. Готы, гёты и свеи

Долгое время данный вопрос рассматривался, в зависимости от специальных интересов каждого ученого, или как проблема этнографии Скандинавии, или как эпизод передвижения германских племен в эпоху переселения народов. Широта этого вопроса стала выясняться только в последние годы, когда были выдвинуты торговые и культурные сношения по восточной Европе в более ранние века. Явилась возможность связать взаимоотношения гётов и свеев в Швеции с судьбой готов на юге России. Теперь мы изложим эти вопросы лишь постольку, поскольку они оправдывают наш подход к вариантам переселенческого сказания, приуроченным к варяжскому периоду русского народа.

Начнем с археологических данных о движении скандинавской колонизации в Швеции. В каменном веке гуще всего были населены области Сконе, Блекинге, Смоланд, Халланд, Бохуслен, Даль, Вермланд и Вестергётланд. Таким образом, колонизация шла по южному и западному берегу Швеции и только в двух случаях, в Смоланде и Дале-Вермланде-Вестергётланде, проникла в глубь страны, поднимаясь по рекам. Из Смрланда не было дальше на север водных путей и поэтому колонизация тут и остановилась. Другое дело Даль-Вермланд-Вестергётланд. 150 Тут население сгустилось по обоим берегам озера Венерна, соединенного с морем Гёта-эльвом. Некоторая часть населения переправилась даже через озеро Веттерн и особенно облюбовала исток реки Мотала, но Балтийского моря, очевидно, не достигла. Вообще, восточная часть Эстергётланда не была населена в каменном веке. Поэтому, население Эланда и Готланда должно считаться продолжением колонизационной полосы от Блекинге. Зато в Нерике, между озерами Веттерн и Ельмарен (Hjelmaren), найдено всего 3 могилы, в Сёдерманланде — также 3, а к северу от Меларна, в Упланде и Вестманланде, не найдено ни одной могилы каменного века1.

Теперь для нас совершенно ясно, что скандинавы явились в Швецию через датские острова и. заселив Сконе и прилегающие области, двинулись на север по Гёта-эльву. От берегов Венерна шла дальнейшая колонизация на восток, но двумя водными путями — через Веттерн-Мотала-Роксен (Roxen) и через Ельмарен-Меларн. Уже в бронзовом веке весь первый путь оказался населенным вплоть до залива Braviken, где Мотала-река впадает в Балтийское море. Археологическия находки Упланда, относящаяся к бронзовому веку (их около 80), указывают на до-упсальский период данной области. Центр населения лежал в Вестманланде и западном Упланде. Характерные для бронзового века памятники — рисунки, вырезанные в скалах, найдены в херадах Hagunda и Trogd (т. е. к западу от Упсалы). Все золотые вещи данной поры найдены в западной части Упланда, за исключением одного кольца, найденного в хераде Frosaker и занесенного сюда, очевидно, по Балтийскому морю. На старый колонизационный путь в Упланд 151 через Вестергётланд-Вестманланд указывают и брактеаты, и стеклянные сосуды.

Два водных пути из Венерна на восток повели к образованию двух колонизационных групп, отделенных друг от друга горами и непроходимыми лесами Tiveden и Kolmården. Таким образом Швеция, лежащая к скверу от лесов, — Sverige nordanskogs — зажила своей особой жизнью, в то время как население Эстергётланда встретилось с новой колонизационной волной, идущей по морю с юга. Не подлежит сомнению, что «древнейшим владением готов на материке была приморская страна на нижней Висле ...земля готов обнимала восточный угол западной Пруссии, восточную Пруссию и северную Польшу, доходя на западе до Вислы, а на юге до Буга, приблизительно» (Ф. А. Браун, Op. cit. 29). Сюда готы приехали из общегерманской прародины, как это и подтверждается переселенческим их сказанием (выше 92–4), оставались здесь до конца II века по Р. Хр. и затем двинулись на юг. За это время нахождения готов на нижней Висле установилось оживленное сношение между юго-восточным берегом Швеции, Готландом. Эландом и Борнхольмом, с одной стороны, и готами, с другой. Старый торговый путь по Днестру, Сане и Висле приобрел особое значение и в конце концов потянул за собой и самих готов.

Эта конкуренция двух торговых путей из Скандинавы к югу — рейнского и вислянского — характеризуется также двумя видами янтаря на южных рынках, причем ютландский янтарь был вытеснен балтийским2. 152

На Борнхольме открыто кладбище в Канникегорде, насчитывающее около 1000 могил и относящееся к началу нашего летосчисления. Наряду с бронзовыми застежками римского происхождения, здесь уже встречаются железные мечи с одним лезвием, что дает Монтелиусу повод установить «ранний римский период железного века на севере». Сопоставление этого борнхольмскаго кладбища с ханноверским кладбищем в Дарцау (около 350 могил) указываешь на западный торговый путь, конкурирующей с восточным, по которому были занесены восточные монеты и особый вид фибулы3. — Любопытно распределение в Скандинавии римских монет не старше II в. по Р. Хр.: более 4200 найдено на острове Готланде, 500 на Эланде и Борнхольме, 650 в Сконе, менее 100 в остальной Швеции, 600 в Дании, а в Норвегии всего 54. Отсюда видно, что еще во время нахождения готов на нижней Висле, Готланд занял господствующее положение в торговле по Балтийскому морю.

Кем были первые жители Готланда, ютившиеся в прибрежных пещерах, мы не знаем (предание о Тьельваре); конечно, Готланд был заселен с восточного берега Швеции раньше (предание о трех братьях), чем готы утвердились на Висле; но оживленные сношения с последними привели к тому, что «исторической жизни гутского языка предшествовал период, в который он, в области вокализма, по крайней мере, развивался в направлении противоположном скандинавскому развитию и совпадающем с вандильским» (Ф. А. Браун, Op. cit. 302). Гипотезе проф. Ф. А. Брауна о заселении Готланда готами я противоставляю готское влияние на язык 153 готландцев и частичный переселения с низовьев Вислы, всегда возможный при оживленных торговых сношениях. Ведь гутский язык связан и со скандинавскими языками-особенностями, дающими право рассматривать его как шведский говор, а другие в нем явления объясняются обособленным положением острова, чего не отрицает и проф. Ф. А. Браун . Во всяком случае влияние готов было настолько сильно, что остров стал называться Gutаland, Gutland, Gotland, Gottland. Разобрав все варианты названия гутов и готов, проф. Ф. Б. Браун приходит к выводу, что «название жителей Готланда вполне совпадаешь с именем готов материка: прагерманские прототипы одинаково *Gutanez, позднее *Gutпz» (Op. cit. 278). Корень этого названия можно связать с санскрит, hu, индо-евр. ghu = жертвовать (ср. готск. guth, древне нем. got). *Gutanez означало жертвователей, членов одной и той же религиозной общины.

Но рядом с гутами-готами мы встречаем этническое название гаутов — Γαῦτοι, древне-исл. gautar древне-шведск. götar, англо-сакс. geátas. Сюда же относятся наименования Götland, Göteborg и Götаälf или Göt-älf. Göt = исток, от основы глагола giuta = лить5. От реки прозвана страна, от последней — жители, от них опять — город. Возникает однако такое затруднение: на западе мы имеем Västergötland (раньше Västra Götland), на востоке у Балтийского моря — Östergötland (раньше Östra Götland). Мыслимо ли теперь, чтобы последняя область получила свое название от Гёта-эльва? Не вернее ли предположить более широкое значение Готланда (прибрежной области и острова), причем впоследствии область Готланд была принята за восточный Гётланд, в то время как остров Готланд 154 сохранил свое название, потому что это был остров? На это слияние названий Гётланда и Готланда указываешь и древняя Сrosaiske krönike: gethe som land äpter kalladis götha eller gota och nw kallas swenske (стр. 220). Кроме того, гёты и готы по латыни передавались одинаково через Gothi. Кто же однако спутал Гётланд и Готланд? — Прежде чем ответить на этот вопрос, мы рассмотрим гото-скандинавские отношения после переселения готов к Приднепровью.

Любопытные результаты дало исследование фибул Салином. В подражание римским фибулам, найденным в Крыму, образовался особый тип — Fibel mit umgeschlagenem Fuss. Район ее распространения от северных берегов Черного моря до восточной Пруссии и в Скандинавии. На севере эта фибула принимает уже новые фасоны, причем верхняя часть ее (Kopfplatte) становится то прямоугольной, то круглой, и в таком виде уже переходит в среднюю Европу. Разбираясь в животном орнаменте фибул, Салин различает 3 стиля и пытается при их помощи установить хронологию отдельных культурных волн, но это уже детали, входить в которые мы не считаем нужным. Для нас важно установить самый факт сношения Скандинавии с готами Приднепровья. Салин считает названные типы фибул безусловно германскими и относит, вместе с Монтелиусом, появление их в восточной Пруссии к 200 г. по Р. Хр. Так как поздние формы южно-германской фибулы не распространились на северо-запад, по старому готскому тракту, а с другой стороны, и северно-германские фибулы не доходили до древней Паннонии, то к концу IV в. сношения по Днестру были чем-то стеснены. Очевидно, один разгром государства Эрманариха хуннами в 375 г. не мог бы прервать сношения Приднепровья с восточной Пруссией. Вернее, длительную причину, прервавшую южно-германское течение на 155 северо-запад и ограничившую северо-германское течение по направлению к юго-востоку, следует искать в славянах, двинувшихся с подошвы Карпат на восток и запрудивших путь по Днестру — Сане — Висле6.

Полную аналогию к фибуле представляют собой руны. Отражая латинский алфавит II века по Р. Хр., они были занесены с берегов Черного моря на скандинавский север, а оттуда уже проникли и в Среднюю Европу. Но уже готский алфавит Вульфилы, вытеснивший употребление рун у готов, не распространился на север.

Слишком, однако, были важны и в торговом и в культурном отношении связи с Черным морем, чтобы окончательно прерваться из-за запружения одного пути. Правда, путь по Висле облегчался и оставшимися у низовья гепидами (выше 93), но, по свидетельству Гутасаги, с Готланда был найден новый путь в Черное море — вверх по Западной Двине и затем по Днепру.

По этому новому пути пересылались в Скандинавию золотые монеты, которыми византийские императоры расплачивались за военную поддержку, оказанную им готами. При Феодосии Великом в 383 г. был заключен договор с готами, по которому они были размещены во Фракии, Фригии и Лидии, получали даром скот и хлеб, избавлялись от податей и пользовались широкими привилегиями. За это готы обязаны были выставить войско в 40,000 человек, которые носили золотой обруч на шее и получали хорошее вознаграждение. В 447 г. Феодосий II заключает договор, с соединенными хуннами и 156 готами, предводительствуемыми Аттилой, обязуясь повысить ежегодную дань с 700 марок золота на 1200. За каждого пленника при выкупе полагалось платить 12 золотых монет. Для выполнения этого договора приходилось не только ввести новые налоги, но и продать украшения женщин и обстановку дворцов. Лев I (457–74) платил готам 600 марок золота ежегодно, но вольнее всего хозяйничали готы в византийской империи при Зеноне (474–91), даровавшем их вождю Теодориху титул патриция и консула, передавшем ему командование дворцовой стражей, нарекшем его своим сыном и обещавшем подыскать ему знатнейшую невесту. При Зеноне готы получали субсидию в 4000 марок золота, а дворцовая стража, кроме неограниченного права грабить, ежегодную плату в 10,000 марок золота7.

В связи с этими готскими субсидиями находятся золотые запасы в Швеции. Около Тросы в Седерманланде найден клад золота весом в 12,5 килограмм. В Вестергётланде найдены два золотых мониста, на Эланде — одно, из которых каждое весит 600–800 грамм. Кроме 500 золотых монет V в., найдено множество золотых спиральных браслетов; куски их заменяли деньги, которых в Швеции тогда еще не чеканили. Так как украшения изготовлены на севере, то материалом, вероятно, служили расплавленные монеты. Из всех областей Скандинавы больше всего найдено золота на Готланде и в Эстергётланде (т. е. в старом Готланде), что указываешь на связь готов именно с «готскими» провинциями Швеции. Ввиду того, что культурное течение с юго-востока принесло с собой и руны, чрезвычайно важна находка в Эстергётланде брактеата (Vadstenabrakteaten), 157 на котором вырезаны все 24 знака рунического алфавита, разбитых на 3 группы. В Эстергётланде имеются и наиболее роскошные рисунки, вырезанные в скалах (hällristningar), и самая объемистая руническая надпись Rökstenen. Здесь воспроизводится стих о вожде рейдготов Tjodrek, разъезжавшем на готском коне по морю и рожденном 9 поколений тому назад. Предполагая, что 9 поколений чисто эпическое определение, ничто не мешает признать в этом стихе память о Теодорике, при котором готам так вольно жилось на юге. Итак, Эстергётланд стоял выше всех других областей Швеции по богатству и культуре и особенно процветал, начиная с V века8.

След этого культурного влияния приднепровских готов сказывается и в скандинавской миѳологии. В описании Адамом Бременским упсальского храма истуканы всех трех божеств снабжены атрибутами (Thor autem cum sceptro..., Fricco... cum ingenti priapo), Тор оказывается главным (potentissimus eorum Thor in medio solium habet triclinio), a Водан-Один имеет какой-то чужестранный вид (Wodanem vero sculpunt armatum, sicut nostri Martem solent). В бронзовом веке на скалах в Швеции вырезался контур человека с топором и cum ingenti priapo. Очевидно, это был тот общий бог, отец-небо (выше 122), который потом дифференцировался в Тора с топором-молотом и Фрея cum ingenti priapo. Затем, еще до эпохи викингов вторгается новое божество, что ясно видно на золотых брактеатах: человеческая голова над четвероногим, 158 украшенным козьей бородой, — это старый, свой бог; человеческая голова и птица над четвероногим, не имеющим козьей бороды, — это захожий бог. В первом изображены мы узнаем козла Тора, во втором — ворона Одина. Все современные мифологи согласны в том, что Один становится известным на скандинавском севере около 500 г. по Р. Хр. Его называют Saxagud, но и у саксов Один не первоначальный бог. Они поклонялись раньше Тюрю. В южной Германии Один совершенно не почитался, что вполне соответствует отсутствию здесь северно-германских фибул и рун. Один назывался римлянами Меркурием (ср. франц.: Mercredi [Mercurii dies], англ.: Wednesday [Wôdnes dag], шведск. Onsdag [Odins dag]), что вызывало некоторое недоумение мифологов. Но если принять гипотезу, что Один занесен по великому торговому пути с черноморских берегов на север, что его появление здесь сопровождалось наплывом золота, то отождествление Одина-Водана с Меркурием должно казаться вполне естественными Наконец, — и это самое сильное доказательство — Один стал эпонимом гётов-гаутов и называется без оговорок Gautr9.

Предание о том, откуда занесен был культ Одина, сохранилось в Скандинавы и дошло до Снорре и Саксона. Первый считает его родиной область реки Tanais или Tanakvisl [т. е. Дона]. Но Один имел обширные владения и в Турции. Отъезд его с юга Снорре связывает с опустошениями «военачальников, защищающих римскую империю» (Rúmverja höfdhingjar). Путь Одина лежит через Гардарики и землю саксов (Saxland) в датский остров Фюн; отсюда уже он едет в Швецию. Рассказ 159 Саксона намекает на какие-то затруднения при введении культа Одина. Скандинавы отлили статую Одина и украсили руки этой статуи тяжелыми золотыми браслетами. В знак своего благочестия скандинавы отправили эту статую в Византию. Один весьма обрадовался этой чести, но Фригга, его супруга, велела кузнецам снять все золото с истукана, чтобы самой украситься его браслетами. Один велел предать кузнецов смертной казни и поставить истукана на пьедестал. Но Фригга отдалась слуге, который свалил истукан Одина, а принесенное ему в жертву золото похитил для Фригги. Тогда Один покинул страну и вернулся уже только после смерти Фригги. — По-моему, Саксон несколько спутано передал рассказ о присылке из Византии истукана Одина. Как неохотно принимаюсь его в сонм местных богов, как главным его врагом является Фрей-Фригга как грабят его золото, — все это впоследствии вылилось в пикантную новеллу. Самое ценное в свидетельствах Снорре и Саксона — Донская область как родина Одина и присылка его позолоченного истукана из Византии10.

Возвратимся теперь к Швеции, находящейся к северу от лесов. Из населения Упланда, отделенного от гётов и готского влияния горами и лесами, и попавшего в своеобразные жизненные условия, выработалось особое племя, более отсталое в торговом деле и в технике, но зато более воинственное. В виду частых столкновений этого племени с аборигенами, лапландцами, оно привыкло называться «своими» — Suihones, Sviar, Svear, каковое имя впервые встречается у Тацита. Вообще, у этих свеев вошло 160 в обычай называть страну по жителям, в то время, как в южной Швеции жители получают свое название от страны. Так мы имеем на севере Södermaland = страну южных жителей (к югу от Меларна), Hälsingaland = страну прибрежных жителей (hals = мыс), Jämland = страну трудолюбивых (ср. нем. emsig), но на юге от Гётланда (страны истока) прозваны гёты, от Данмарка (лесистой страны) — даны и т. д. Гутланд и Готланд, как названия, возникшие под готским влиянием, представляют собой знаменательные исключения11.

До поры до времени гёты не сталкивались со свеями. Это доказывается между прочим тем, что в Упланде не найдено следов животной орнаментики, столь характерной для гото-гётских сношений. Но, начиная VI веком, в Упланде происходят важные перемены: Упсала становится центром страны. Меларн сообщался с Балтийским морем тремя путями: 1) через пролив, по которому прозван Стокхольм (ср. Stoksund); 2) через пролив Linasundet, озеро Maren и залив Hallsfjärden, причем волоком тащить суда приходилось 1711 метров (длина канала Södertälje); 3) вверх по реке Fyris, в Vendel’е таскали суда волоком в реку Stromar, впадающую в Балтийское море. Этим трем путям Упсала и обязана своим расцветом. На пути от Упсалы к Меларну возникли города Ультуна, Туна и Сигтуна. К началу VI века относится самостоятельная обработка железа в Упланде.

Очень может быть, что гёты в качестве предприимчивых купцов стали ездить в Меларн через Himmersfjärden, Näslandsfjärden, Hallsfjärden, озеро Maren и пролив Linasundet. У начала этого пути лежит город Троса, где найден 161 был золотой клад в 12,5 килограмм. Если продолжить этот путь в том же направлении по Меларну, то как раз доедешь до Бьерк-э. Археологические находки, монеты и рунические надписи указывают на теснейшую связь Бирки с Готландом, поэтому мы в праве смотреть на Бирку как на крайний пункт гото-гётской торговли. Это объяснило бы превосходство культуры Бирки над остальными Упландом той поры. Так как мы намерены посвятить Бирке особое исследование, то не вдаемся здесь в подробности намеченного вопроса, а также и не касаемся взгляда Кнута Шерны (Stjerna) на Бирку.

Торговые экспедиции гётов в Меларн открыли свеям глаза на их богатства и таким образом мирные сношения скоро сменились враждебными. Эти войны гётов и свеев нашли свой отклик в песне Инглинга-таль, которую Снорре положил в основание своей Инглинга-саги, открывающей его исторический труд. Yngvi, по определению Снорре, синоним Фрея; отсюда название царского рода Ynglingar. В одной эддической песне (Lokasenna 43) встречается выражение Ingunar Freyr. Так как Freyr — господин, бог (сл. санскр. pŭrvyá, слав, prŭvŭ), то песенное выражение означает — бог Ингунов. Последние, очевидно, упоминаются у Тацита под названием Ingaevones, живущих «у Океана», и в «Беоувульфе» как Ingwine, обитающие «восточную Данию» (т. е. Сконе). Это указывает на культ Ингви еще в германской прародине. В противоположность гётам, считающим Одина (Gautr) своим родоначальником, свей производили династию своих конунгов от этого Ингви, считая его своим богом — Sviagud.

Другим источником для истории враждований гётов и свеев является поэма Beowulf. Шлемы и мечи, описанные в англо-саксонской поэме, имеют 162 те же характерные особенности, как и шлемы и мечи, найденные в курганах Упланда. Так как в «Беовульфе» и в рассказе Снорре параллельные эпизоды освещены одинаково, то и Инглинга-таль восходит к гётской традиции. Выходит, что в данных эпизодах слышится отголосок песенного творчества гётов, от которого сохранилась только одна строфа — та, что вырезана на Рёкстене.

Укажем главные моменты этой борьбы свеев и гётов.

Хуглейк, конунг свеев подвергся нападению двух братьев, морских конунгов, Хаки и Xагбарда. Войска их встретились возле Упсалы, на полях реки Фириса — à Fyrisvöllum. У Хуглейка было два славнейших борца, а у Хаки — 12. При неравной борьбе — шестеро против одного — свейские борцы были взяты в плен. Хаки же проник в укрепление Хуглейка и убил его и двух его сыновей. Тогда свеи бежали и 3 года Хаки сиделъ в их стране12. — Хуглейк напоминает нам Hygelac «Беовульфа» — Geáta cyning, freà-wine folca (2356–8). Его враг Ongentheow, конунг свеев. По преданию, засвидетельствованному Орвар-Одд-сагой и Херварар-сагой, Anganthyr (англо-сакс. Ongentheow) был старшим из 12 берсерков. Так версия «Беовульфа» сближается с Инглинга-таль. Но кто же был Хуглейк — свейский или гётский конунг? Снорре рассказывает, что он не был воином, правил в мире и обладал большими богатствами; всегда он был окружен музыкантами — арфистами, флейтистами и скрипачами; также он любил беседу с умными людьми и колдунами. Эта характеристика подходит к гёту. Но свеи терпят поражение и по «Беовульфу» (2947–59).

На Хаки, засевшего в Упсале, нападают 163 Инглинги — Эйрик и Ерунд (Jörundr). Опять сражение происходит на поляне Фириса. Хаки опять проявляет чудеса храбрости и убивает Эйрика; Ерунд бежит. Однако Хаки смертельно ранен. Тогда он велит нагрузить корабль трупами, поднять паруса и зажечь его. Так, умирая, Хаки уехал в море на пылающем судне. Ерунд же возвратился и стал править в Упсале13.

Сын Ерунда, Аун , был дважды изгнан из своего царства, сперва Хальфданом, потом Оли (Áli), и оба раза он нашел приют в Вестергётланде. Аун дожил до глубокой старости, причем он, чтоб избегнуть смерти, через каждые 10 лет приносил в жертву одного сына14. — Оли упоминается в «Беовульфа под формой Onelа.

Эгиль, сын Ауна, должен был бежать в Данию, после того как он сражался в 8 сражениях со своим рабом Тунни. При поддержке короля Фроди он возвращается и побеждает мятежного раба. Но когда Оттар, сын Эгиля, отказывается платить дань датчанам, Фроди берет ее с оружием в руках. Однако Оттар намерен мстить за это нападение, когда Фроди уезжает на восток. Напав на Данию, Оттар терпит поражение. Датчане бросают его труп на верхушку кургана, на съедение птицам и зверям, а в Швецию посылают деревянный чурбан15. В «Беовульфе» Оттар — Ohthere брат Онелы (2933).

Датский конунг Хельги напал на Адиля, конунга свеев, и похитил его супругу Ирсу. Узнав однако, что Хельги ее отец, Ирса возвращается к Адилю и берет с собой своего сына Рольфа, прижитого ею с Хельги. Это и есть тот Рольф 164 Краки, о котором существуют особые предания. Адиль же умирает, упав с лошади во время жертвоприношения (dísablót)16. — В «Беовульфе» также Hrôdhulf сын Halga, а во вражеском стане Eádgils, внук Ongentheow’a.

Далее, ютландский конунг Сёльв и напал на Эйстейна, упсальского конунга, и поджег его дом, так что тот погиб в пламени вместе с дружиной. Свей возмутились, но были побеждены Сёльви в 11-дневной битве. Долго Сёльви правил в Упланде, но в конце концов свей все же его убили17.

Наконец, внук Эйстейна женится на Gauthildr, дочери конунга Algauti; последний же был сыном Gautr, по которому прозван Gautland18.

Конечно, Инглинга-саге следовало бы посвятить отдельное исследование, чтобы выделить ее историческое зерно, которое скрыто под пластом позднейших воспоминаний. Вражда датчан и свеев не могла обойтись без участия и гётов. Будущий исследователь постарается выделить роль гётов в враждованиях, описываемых Инглинга-сагой, и ограничить вмешательство датчан, явно преувеличенное под впечатлением событий другой эпохи и другой местности. В «Беовульфе» историческая правда затемнена эпической циклизацией: конунги, упоминаемые врозь в Инглинга-саге, поставлены в англо-саксонской поэме в родственную связь. Таким образом, получается как бы вражда двух семейств — гётского (Hredhel’я) и свейского (Ongentheow’а). Любопытно, что конунги, именуемые датскими в Инглинга-саге, оказываются гётскими в «Беовульфе» (наприм. Hygilac). Вообще, предание должно было подвергнуться многим изменениям и 165 наслоениям на своем долгом пути из Швеции в Англию. Но если историческая правда с трудом уловима, то художественность гётского песенного творчества прямо бьет в глаза и не только в «Беовульфе», но и в прозаическом пересказе Инглинга-саги19.

Как видно из разобранных эпизодов, борьба свеев и гётов велась с переменным счастьем. Гёты научились от своих южных сородичей, готов, строить укрепления и в широкой степени пользовались этим искусством. Но в VI веке свей одерживали крупные победы над гётами и отняли у них те драгоценности, которые впоследствии оказались зарытыми в упсальских и других курганах. Итак, археологические находки подтверждают предания Инглинга-саги и «Беовульфа».

Первым по времени достоверным событием шведской истории до последних почти лет считалось Бровальское побоище (Bråvalla-slaget), происходившее между Харальд-Хильдетандом, королем Дании и Эстергётланда, и Сигурд-Рингом, королем свеев и Вестергётланда. Битва кончается полной победой последнего и объединением всей Швеции, а также и Дании под одной властью. Раньше эту битву относили к 740 г., но достаточного основания для этого нет и вообще данный эпизод относится к области предания. Но историческое зерно в нем несомненно имеется, что доказывается уже местом побоища у залива Bråviken, служащего границей между Сёдерманландом и Эстергётландом и лежащего недалеко от Тросы (Trosa), исходного пункта движения гётов в Меларн. Правильны также союзы свеев с Вестергётландом, а датчан с 166 Эстергётландом. Согласно руническим надписям, найденным в Юлланде, свейский король Олоф завоевал и засел в городе Hedeby, лежащем на Ютландском полуострове недалеко от Шлезвига. Его сын Гнупа женился на Асфрид, дочери Одинкара, принадлежащего к тому же роду, как и епископы в Рибе одинакового названия. По рассказу Видукинда, немецкий император Хейнрих I в 934 г. победил датчан и заставил их короля Chnuba принять крещение. Но шведское владычество в Юлланде было сломлено самими датчанами. Датский король Горм победил Гнупу, но еще его сыну, Харальду, приходилось бороться с Сигтриггом, сыном Гнупы. Когда последний пал, около середины X в., мать его Асфрид заказала два рунических памятника по нем, один шведский, другой датский20. Так закончился этот любопытный эпизод о свейской династии (Олоф — Гнупа — Сигтригг) в Юлланде, подтверждающий лежащее в основе предания о Бровальском побоище предположение, что свей с Вестергётландом враждовали с датчанами, находящимися в союзе с Эстергётландом. То обстоятельство, что Вестергётланд и Эстергётланд находятся в разных лагерях, является новым доказательством того, что тождество имен искусственное, не первоначальное.

К той же группе явлений относится и эпизод с королем Анундом в Бирке, который был изгнан и снова водворен туда при помощи датчан (между 830 и 850 гг.). Если мое предположение о гётском происхождении Бирки правильно, то заинтересованность датчан в водворении Анунда является враждебным актом против свеев.

Вражда свеев и гётов теряла свою остроту по мере того, как она осложнялась другими факторами. 167 С одной стороны, семейные раздоры между отдельными членами свейской династии перетасовывали карты так, что племенная вражда сделалась орудием личного тщеславия, с другой — завоевательные замыслы единодержавных датских и норвежских королей заставляли население Швеции сплачиваться против общих врагов и понимать губительность мелко-племенной вражды, потерявшей к тому же свою остроту. Наконец, проводниками единодержавной идеологии в Швеции, как, впрочем, и везде, явилось духовенство. Вообще, антагонизм свеев и гётов вылился как бы в борьбу двух миросозерцаний, так как свей цепко держались за язычество, в то время как гёты уже давно приняли христианство. Теперь свеи борются собственно только против христианства. Олоф Скотконунг, принявши христианство в 1008 г., стал очень непопулярен в Упланде, как указывает выступление против него законовещателя Торгни. При внебрачном сыне Олофа, Амунде, вступившем на престол между 1030–35 гг., началась вероятно языческая реакция, так как Адам Бременский называет его наихудшим — pessimus. Во второй половине XI века выдвигается новая династия из Вестергётланда, представители которой (Стенкиль † 1066 или 1067, Инге ии Хальстен до 1081, Филипп † 1118, Инге II † 1123) все рьяные защитники христианства. Зато Инге I был изгнан из Упланда и на его место сел Blotsveinn (Свен Жертвователь), бывший у власти 3 года. Папа в своем послании к Инге I и Хальстену называет их поэтому королями Вестергётланда. В 1080 г. английский миссионер Эскиль, явившийся на языческое жертвоприношение в Стренгнесе, был убит. В том же Сёдерманланде, еще в 1120 г. был убит другой ревнитель новой веры — Ботвид. Епископы в Сигтуне, во второй половине XI века, Адальвард II и Xильтин, должны были покинуть 168 свою епархию, как только начали борьбу против языческого храма в соседнем Упланде. Потребовался переход власти к уроженцу Эстергётланда Сверкеру (1130–56), чтобы сломить эту старую твердыню язычества. Хотя Упланд от него и отпал, а Сверкер сам был убит, но победоносный надвиг христианства нельзя было уже удержать: в 1161 г. учреждается архиепископство в Упсале. Свей принимаюсь христианство, но цена этой уступки заключалась в окончательной победе над гётами. Около 1150 г., свей, изгнав Сверкера, выбирают королем Эрика I, и ровно столетие на шведском престоле чередуются представители гётской династии Сверкера и свейской Эрика, пока, после смерти Эрика III, правление не переходит в железные руки Биргера Ярла, окончательно укрепившего единодержавие в Швеции и тем положившего предел вражде свеев и гётов. Внешним символом этого единения явилось перенесете столицы в Стокхольм, в нейтральное место.

И теперь мы можем ответить на поставленный выше вопрос, кто это принял Гётланд и Готланд (прибережную область) за одно и то же название. Очевидно, свей, привыкшие благодаря своим сношениям по Венерну и Гёта-эльву называть жителей южной Швеции гётами, перенесли это название и на гутов — готов, различая лишь Восточный Гётланд от Западного. Остров Готланд, покоренный свеями значительно позже, а именно в XIII веке, сохранил свое старое название. Титул шведских королей стал отныне: Sweäkononger ok Götä.

Примечания